Ночь в твоих глазах (СИ) - Ясная Яна

Мэл дождался, пока портал вырос выше моего роста, и стабилизировал окно перехода; свечение стекло к краям и осталось только контуром, овальной рамой. Сквозь эту раму можно было увидеть противоположную стену покоев — но нечетко, как через жаркое летнее марево…

—  Я иду первым, — напомнил темный, — Ты ждешь сигнала.

 Он шагнул сквозь дрожащий воздух, а я… Я осталась ждать.

Я совру, если скажу, что мне было не страшно. О, мне было страшно и еще как!

Мэл уверял, что блокирующий браслет выступит защитой, но…

В мире Пьющего Камня добывали климантил.

Знаменитый климантил, с его удивительной особенностью накапливать в себе магию, впитывая ее из окружающей среды — никакой другой минерал не обладал такими свойствами, и для того, чтобы превратить в артефакт сапфир или рубин, магу следовало самому насытить их силой.

Климантил же изначально был камнем-артефактом, на который оставалось только наложить необходимые свойства, дальше он уже будет подпитывать себя, восполняя расход из ауры владельца (без ощутимого ущерба для оного), или же, если владелец лишен дара — из окружающего магического фона, пусть и медленно, но зато самостоятельно.

Камешек климантила размером с мизинец, будучи проданным, позволял приобрести особняк средней руки в столице.

Скопление климантила размером с жилу осушало оказавшегося рядом с ним мага.

Нет-нет, не сразу: на это, как правило, уходил не один год.

Для начала любой маг, оказавшийся в мире Пьющего Камня, мгновенно терял девять десятых своего резерва — сколько бы его ни было.

Дальше включались природные защитные механизмы, организм переходил в режим мобилизации и больше забрать не позволял. Но и выше накопить не имел возможности: агрессивное поле климантиловой жилы мгновенно впитывало все излишки, превысившие эту границу.

Какое-то время разумный жил в таком шатком равновесии, и чем более сильным магом он был изначально, тем дольше имел шансы продержаться. Но подобная балансировка изматывала мага, истощая внутренние ресурсы организма, и неизбежным итогом оказывалось магическое опустошение и, как следствие, смерть.

Магов, отправленных в мир Пьющего Камня, отправляли туда не жить — их отправляли там умереть, послужив своей смертью на благо империи.

Простенький браслетик, надетый на меня сегодня Мэлом, задрожал на запястье, подавая знак: пора!

И я шагнула в окно портала, чтобы наконец-то увидеть Тау.

Закат заливал каменные лбы, нагроможденные в хаотичном беспорядке, кроваво-красным светом, превращая их в фантасмагорию: бордовые камни, земля, кусты и травы… И Тау, сидящая на одном из валунов, эффектная и прекрасная, как в любой день своей жизни.

Прямая спина, вздернутый подбородок, белая кожа, темные волосы, убранные в небрежно-элегантный узел… и алое платье.

У меня отлегло от сердца: с Тау всё в порядке. Настолько, насколько это возможно в ее обстоятельствах, конечно. Да, разумеется, ей трудно, жизнь ссыльного — не горный мёд, но, главное, она сумела устроиться в мире Пьющего Камня с максимально возможным комфортом.

Её в любом случае нужно отсюда спасать — но пока я буду к этому готовиться, мне будет немного легче дышать.

Я бросилась вперед, уткнулась в родное плечо.

—  Тау, Тау, милая, всё будет хорошо, — мой горячечный шепот путался в алом шелке платья, не самого нового, но содержащегося в безупречном порядке. —  Я обязательно тебя спасу, слышишь?

—  Кто это? —  железом по стеклу прозвучал голос Тауры.

Я подняла глаза, найдя ее лицо — жесткое, закаменевшее. Ледяной взгляд Тау был устремлен на Мэлриса.

В животе екнуло и перевернулось.

Хорошо, что я надела форменное секретарское платье.

Хорошо, что Тау не видит блокировочный браслет.

Сейчас она просто напряжена и насторожена, а какой бы была ее реакция в другом случае, страшно подумать.

Но это правильный, логичный вопрос; ответ на него будет частью ответа на вопрос «как я сюда попала и чем это может грозить».

— Тау, я не могу назвать имя, но он союзник, у него передо мной обязательства.­

...хорошо, что Тау — не эльф, с их знаменитым чутьем на правду.

Тау была неподвижна в моих объятиях: всё это время она думала, что со мной всё в порядке, что я в тихом теплом месте, в полной безопасности, и вдруг младшая сестра сваливается ей на голову там, где она меньше всего хотела бы ее видеть, в сопровождении темного эльфа…

Да, ей было отчего злиться. Её можно было понять.

Но и меня понять — можно.

— Я переживала, — тихо объяснила я очевидное.

И руки, вытянутые вдоль тела, дрогнули. Тау обняла меня, смирившись с тем, что я здесь и этого уже не отменить.

— Со мной всё хорошо, Нэйти. Я ведь не каторжанка — я ссыльная магичка, у таких здесь больше свободы. Стража следит, по большому счету, только за тем, чтобы осужденные не вредили друг другу, а в остальном можно заниматься чем угодно. Кто-то от скуки навязывается в помощь с хозяйственными работами, кто-то днями сидит в библиотеке — хотя библиотеку здесь добрым словом помянуть трудно, но она есть… Можно вообще уйти на весь день — стража смотрит сквозь пальцы. Бежать из мира некуда, а в пределах мира...— она невесело усмехнулась, — Мы здесь для того, чтобы кормить климантиловую жилу, а она везде. Сбежишь из крепости — сам дурак, здесь у единиц резерв, позволяющий колдовать на его огрызках, а жрать в окрестностях особо нечего.

— То есть, кто-то на «огрызках резерва» колдовать все же может? — вычленила я важно, остро взглянув на сестру.

Она усмехнулась:

— Может. Но возможности порезаны: боевая магия недоступна...

Я только фыркнула мысленно: кто бы мог подумать?

— Любое проявление магической агрессии в адрес стражи невозможно по умолчанию. Другие нежелательные магические действия пресекаются по мере проявления эльфийской магией. Она здесь очень хитрая: если проявить изобретательность и найти лазейку, то воспользоваться ею удастся только один раз. Во второй раз защита уже будет знать, что это магическое действие запрещено. Я ни разу не видела, кто за этим следит, но маг он исключительный, промашек у него не бывает.

Я впитывала эту информацию жадно, как губка.

— Никто не требует от меня долбить жилу кайлом. Меня никто не обижает — видишь, мне даже позволили взять с собой свои вещи… — сестра пристально посмотрела мне в глаза. — Даркнайт...

Я ждала, что она мне скажет.

Тау молчала.

Верно. Что она могла бы сказать?

Чтобы я не пыталась ей помочь? Можно подумать, она на моем месте послушалась бы.

Что я должна была сидеть в Алых башнях? А вот она на моем месте усидела бы! Да и поздно уже об этом говорить, всё равно как было — не вернуть.

Спрашивать, как дела у меня, с точки зрения моей умненькой, недоверчивой старшей сестры, бесполезно при Мэлрисе: если он меня обижает я всё равно не скажу это при нём, а остальное ерунда, не важно. Да она ведь и о себе рассказала мне лишь то, что можно услышать Мэлу.

Я хорошо ее знала.

И Тау молчала.

Положив руки мне на плечи, разглядывала меня, пытаясь отыскать на мне следы, которые расскажут, как я живу, честнее, чем я сама.

Вглядывалась мне в глаза, без слов умоляя: откажись! Не лезь сюда! Не рискуй!

Я в ответ смотрела открыто и твердо.

И она тоже хорошо знала меня.

Когда-то, когда мы вместе решили искать правду о смерти родителей, она дала мне клятву, что больше не будет вести себя со мной, как с младшей. Что мы партнеры, и она признает за мной равные права и обязанности. И теперь та старая клятва держала Тау на крючке, не позволяя приказать, запретить…

Приказы и запреты, к слову, тоже ничего не изменили бы — не в этом случае.

Но я видела, как бьются внутри Тау, желая быть сказанными, слова заботы и… и ограничения.

И ценила, что она уважает наше с ней соглашение, на давая этим словам свободы.

— Тау, я люблю тебя! Я обязательно тебя спасу, слышишь? Обязательно! — я вцепилась в нее, прижалась всеми силами в объятиях.