Алтарь страха - Эрик Рассел

Свалка происходила в неестественной тишине. Все семеро возились на ковре; при этом груда тел над Армстронгом то возносилась вверх, поднятая его могучими мускулами, то оседала. Но шестерых оказалось слишком много. Окончательно придавив его к ковру, охранники ловко ухватили его за конечности и поволокли в комнату номер десять.

Здесь превосходящие силы противника привязали его ремнями к горизонтально установленному каркасу, вокруг которого стояла какая-то аппаратура. Теперь он был готов к поджариванию, как индюшка на вертеле.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Даже пяти широких ремней не хватило, чтобы удерживать на каркасе такую могучую жертву, как Армстронг. Ему перетянули лодыжки, колени, бедра, пояс и грудь. На шее у него вздулись вены, а лицо налилось кровью; широкий ремень на груди лопнул со звучным хлопком. Зрелище получилось впечатляющее, но толку он не добился. Его закрепили еще четырьмя ремнями, которых теперь стало восемь. После этого охранники, потирая синяки и шишки, вышли из комнаты, даже не наградив его взглядами, в которых могли бы читаться восхищение или враждебность.

Оставшись в одиночестве, привязанный к каркасу, Армстронг начал крутить головой, насколько позволяла возможность, и осматривать помещение, в которое он попал. Камера для пыток, если это была она, больше напоминала студию радиостанции. Среди множества различных устройств узнавались огромных размеров постоянные конденсаторы, ряд стекловидных высоковольтных резисторов, углеродноанодные трубки с гидроохлаждением, большое количество ртутных стабилизаторов, а также несколько проволочных двойных сфер, размещенных одна в другой наподобие древних вариометров.

Прочные медные провода были заменены хрупкими серебряными трубочками, аккуратно вставленными в места разъемов. Некоторые параллельные пары этих трубочек были пропущены через большие стеклянные шаровые изоляторы и проходили между полосками алюминиевой фольги, призванными, очевидно, подавлять помехи.

Впрочем, эта аппаратура лишь на первый взгляд напоминала студию радиостанции, если судить по этим странным схемам, не применяющимся в обычной практике. Например, ни один техник в здравом уме не стал бы соединять защитную сетку подавителя с клеммой постоянного конденсатора. Этот конденсатор размещался прямо над его ногами. Лишенный какого-либо кожуха, он представлял собой куб со стороной в двадцать дюймов, толстые свинцовые пластины которого отделялись друг от друга стекловидным желтым веществом, похожим на янтарь. И клемма утапливалась в этом стекле, вне всяких сомнений! Просто какой-то идиотизм!

Все окружающие его аппараты были нацелены на тело, разложенное на этом тостере. Над головой возвышался сверкающий круглый предмет, похожий на огромный шлем. Должно быть, это и был мыслеуловитель.

Мрачно рассмотрев то, что оказалось доступным зрению, Армстронг задумался о своей судьбе. Судя по всему, у них имелся способ проникать в мозг людей, не оставляя физических шрамов и не вскрывая череп; способ, достаточно эффективный для устранения назойливых любопытных, при этом он не уничтожал их физически; метод новый, необычный, не позволяющий заподозрить что-либо неладное специалисту, который когда-нибудь захочет осмотреть жертву. Так оно и случится. Когда с ним разберутся до конца, тогда и позволят уйти. И он станет полным придурком, не способным отличить пятницы от обеденного времени. Он вновь тщетно напряг мышцы. Ремни заскрипели, но не поддались.

Чей-то голос негромко произнес:

— Как вам наше оборудование, мистер Армстронг? Немного посложнее, чем ваш блипер, а?

Повернув голову, он увидел стоящего рядом Линдла. Правильные черты лица сенатора еще более обострились, сильнее напоминая ястребиные. Тем не менее он продолжал обращаться к Армстронгу дружеским тоном.

— Кукарекай, петушок, кукарекай! — прорычал Армстронг. — Придет и твоя очередь под ножом оказаться!

— Я вовсе не кукарекаю! — Линдл протестующе взмахнул рукой. — Я просто восхищаюсь и вашей работой, и нашей, которая, позвольте вам заметить, действительно достойна восхищения, если учесть, сколько помех встретилось нам на пути создания этих приборов.

— Спасибо на добром слове. В свое время я тоже буду восхищаться вами. Когда вы будете лежать связанным.

Линдл улыбнулся и спросил:

— Когда вы были маленьким, вы сами ходили к зубному врачу, по собственной воле или вас отец к нему таскал, силой?

— Я туда таскал отца, — огрызнулся Армстронг.

— Какой вы агрессивный, — заметил Линдл, продолжая улыбаться. — Впрочем, это не ваша вина. И я с удовольствием продолжу с вами беседу, но только после того, как вас соответствующим образом обработают. — Он махнул рукой.

В поле зрения Армстронга появился седовласый старичок в очках цвета бутылочного стекла и длинном белом халате. Он близоруко уставился на Армстронга, словно на кролика, подготовленного к препарированию.

Линдл сказал:

— Это доктор Горовитц. Он вами и займется. Прошу! — добавил он, обращаясь к Горовитцу. И удалился, улыбнувшись на прощание своей жертве.

Подойдя к панели управления, Горовитц взялся за большой медный рубильник. В ртутных стабилизаторах забулькало, закипело, замерцали лиловые вспышки. Углеродные аноды в трубках раскалились докрасна, затем приобрели золотистый оттенок. Послышалось странное шипение, как от убегающего пара, и какой-то невидимый аппарат под каркасом начал, очевидно, нагреваться, судя по ощущениям ног Армстронга. В воздухе разносился запах разогретого металла, горящего пластика и озона.

Ведя бесполезную борьбу с ремнями, Армстронг пообещал Горовитцу:

— Когда-нибудь я заставлю тебя сожрать собственные уши.

Доктор повернулся и тусклыми глазами оглядел его сквозь очки. Он не произнес ни слова. Взявшись за край шлема, он потянул его так, что голова и лицо Армстронга оказались закрытыми. Жертва мельком успела рассмотреть. какие-то странные провода внутри шлема, и тут же наступила темнота. Послышался звук быстрых шагов, щелкнул второй рубильник. Что-то вцепилось в его мозг прямо внутри черепной коробки и принялось за работу.

Физической боли он не ощущал. Но все равно было неприятно, словно во сне, когда падаешь с высоты и ждешь, что вот-вот произойдет неизбежный удар. Хуже всего воспринималось ощущение какого-то отделения, словно от мозга что-то откалывали, совершая какие-то богохульные действия. Казалось, что земной, облаченный в плоть одурманенный Армстронг созерцает безжалостные мучения неземного, духовного Армстронга. И каждый из них при этом являлся частью другого, хотя чувства их разделялись и находились в полном смятении.