Игрок (ЛП) - Контрерас Клэр

— Ты голодная? — спросил Уоррен.

Я кивнула и подошла к панорамным окнам с видом на Манхэттен.

— Умираю от голода.

Мы ненадолго замолчали, пока я скользила глазами по зданиям и огням. Неважно, как много раз я видела эту картину перед собой, меня всегда приводил в восторг вид моего города. Уоррен подошел ко мне сзади и обнял, блуждая губами по моему плечу. Я задрожала в его объятиях.

— Ощущение, что отсюда можно увидеть все, — тихо сказал он.

— Так и есть.

— Пойдем есть. Ты сможешь расспросить меня обо всем, что твоей душе угодно.

— Да неужели? — улыбнулась я, развернувшись в его объятиях.

— Главное, чтобы к концу вечера это платье оказалось на полу, — ухмыльнулся он, и я игриво шлепнула его по руке.

Я последовала за ним по узкой винтовой лестнице на крышу и ахнула. Нас ожидал длинный стол, вокруг которого горели фонари. Подойдя к нему, я заметила подносы с едой, которой можно было бы накормить три семьи из четырех человек, а количеством вина можно запросто напоить моряка. На полу рядом со столом разбросаны подушки и стоял столик поменьше со свечами, накрытый на двоих. Шокированная, я встретилась с ним глазами.

— Это ты организовал?

Он улыбнулся.

— Ну как, впечатляет?

Я медленно кивнула, не в силах отвести от него глаз. Уоррен подошел и притронулся большой рукой к моей правой щеке.

— Ты счастлива?

Вопрос потряс меня. Меня когда-нибудь об этом спрашивали? Поразмыслив об этом, я пришла к гигантскому «нет». Ни мои родители, ни братья, ни сестры, и особенно ни один парень, с которым я встречалась. Я даже не знала, насколько жаждала этих слов, пока меня об этом не спросили. Ты счастлива? Снова взглянув на него, я кивнула.

— Очень.

Наши губы вновь встретились, мягко и неуверенно. Рука Уоррена соскользнула с моего лица и зарылась в волосы, когда мы углубили поцелуй. Я вцепилась в его сильное предплечье, другой рукой обнимая его за шею, и придвинулась ближе в поисках его тепла. Медленно отстранившись, мы глубоко и тяжело дышали, продолжая смотреть друг на друга, не убирая рук. Мне не хотелось отходить от него, и я ощущала, что и он этого не желал. Но когда мой желудок заурчал, нам пришлось это сделать. Уоррен усмехнулся, а я покраснела.

— Прости.

— Я пригласил тебя на ужин, а ты извиняешься, что пришла голодной? — посмеялся он и направил меня к фуршетному столу.

Взяв тарелки, мы принялись себя обслуживать.

— Здесь слишком много всего! — выпалила я.

— Что не съедим, останется на завтра. И я уверен, что Антуан возьмет немного домой.

Я улыбнулась, в тайне радуясь, что он подумал о чьих-то нуждах. Мы сели на подушки, соприкасаясь коленями, и стали любоваться огнями города. Машины сигналили, люди смеялись, кто-то кричал, а мы с Уорреном потягивали вино и вкусно ели, время от времени украдкой встречаясь взглядами.

— Ты не говорил, зачем приехал сюда, — начала я, остановившись, чтобы сделать глоток вина. — Ты сказал, что не был здесь целую вечность, а на аукционе сказал что-то о семейных делах.

— Ты начала с трудного вопроса, — усмехнулся он и посмотрел на меня. — Отец заболел, а мне надоели мольбы мамы и брата приехать навестить его.

— Он умирает?

Уоррен кивнул.

— Рак костного мозга.

— Сожалею, — сказала я и опустила свою ладонь на его руку. — Когда ты в последний раз видел его?

— В шестнадцать. Тогда они всей семьей приезжали в Европу.

Я уставилась на него. С помощью Гугла я выяснила, что Уоррену тридцать один год.

— Когда ты в последний раз приезжал сюда?

Он наклонил голову и немного нахмурился, явно задумавшись. Я подавила желание разгладить морщинки на его лбу.

— Эм... в двадцать или двадцать один, когда подписал первый контракт.

— Серьезно? — я продолжала на него таращиться. Я и представить себе не могла, что уеду из Нью-Йорка надолго и даже не обернусь назад. — А как же твои брат и племянник?

— Они часто приезжают в гости. Честно говоря, у меня сейчас самый длинный отпуск за последние десять лет, а это говорит о многом, учитывая, что это не совсем отпуск.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да ты и правда живешь футболом, — тихо вынесла вердикт я.

— Ты даже не представляешь.

Я взяла свой бокал и погрузилась в его объятия, наклонив свое лицо так, чтобы было удобно на него смотреть.

— Расскажешь поподробнее?

Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул, прежде чем окинуть меня унылым взглядом, из-за которого он стал выглядеть старше и печальнее.

— Я уехал в четырнадцать. Отец основал компанию, которая, как и предполагалось, стремительно набрала обороты и стала успешной. К моему окончанию школы, он ожидал, что я вернусь. Наверное, он считал, что футбол – просто этап моей жизни. Когда же я не вернулся домой и не занялся семейным бизнесом, он списал меня со счетов. Отказался от встреч со мной и не отвечал на звонки... — Уоррен пожал плечами.

— Ты злишься из-за этого? — спросила я.

— Уже нет.

— Грустишь?

Уоррен криво усмехнулся.

— Мне потом выставят счет?

Я рассмеялась.

— Нет, это бесплатная консультация.

Он притянул меня ближе, поцеловал в макушку и опустил на нее подбородок.

— Думаю, что да.

Я знала, что так оно и есть, но никак не ожидала, что он это признает. У меня недели уходили с некоторыми детьми, прежде чем они, наконец, открывали свои эмоции. Ирония в том, что все это время я говорила, что у нас с Уорреном не было ничего общего, но нет. Только вот то, что нас объединяло, я бы не пожелала никому. Зато это стало ключом к тому, что я решила ему открыться, что я делала крайне редко. Это, кстати, неправильно, поэтому эту ошибку я решила исправить. Мы так крепко несем бремя наших историй, что задыхаемся. Как правило, человек рядом с нами страдает от того же молчания, что и мы. Конечно, проще сказать, чем сделать. Мне легче проповедовать эту теорию подросткам в Уинзоре, чем выпустить горечь наружу, но я все равно собиралась это сделать, потому что подсознательно доверяла Уоррену.

— Если тебе от этого станет легче, то моего отца арестовали десять лет назад, и он лишил меня, сестру и брата права на посещение. Только мама может приходить к нему, — рассказала я, смотря на темное офисное здание рядом с нами. Нас накрыла странная, но уютная тишина.

— Возможно, он стыдится того, что ты его там увидишь, — прошептал Уоррен в мои волосы.

— Возможно.

— Ты сердишься на него?

— Да.

— Как думаешь, простишь его?

— Да.

Уоррен чуть отдалился, чтобы встретиться со мной глазами.

— Вот так просто? Просто «да»?

— Вот так просто, — улыбнулась я.

— Почему?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мы же все равно семья, верно? Именно поэтому мы прощаем то, что не простили бы никому другому. Даже если нас обваляют в грязи и растопчут, мы все равно найдем в себе силы простить друг друга.

Я понимала, что мое желание простить его, должно быть, звучать безумно для постороннего, но мой гнев давно сменился печалью. Нет, я, конечно, злилась время от времени и была уверена, что еще одна волна гнева накроет меня при нашей встрече. Но все, что я сейчас чувствовала, – это грусть за потерянное временя, тоску по тому, как папа внимательно меня слушал, словно ничто другое не имело значения. В минуты особой печали я обхватывала себя руками и представляла, что меня обнимают его руки. У папы всегда были самые лучшие объятия. Я выдохнула, вспомнив их.

— Не уверен, что смог бы также. — Уоррен покачал головой.

— Ты простил свою бывшую невесту за измену?

— Нет. — Он сжал губы. — Пусть катится на хер.

Я рассмеялась.

— Тебе стоит поработать над этим.

— Ты простила своего бывшего придурка?

— Да.

— Почему?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Понимаешь, когда речь идет о прощении, у нас есть только два варианта. Мы можем топтаться на месте, считая себя лучше или выше этого, пока обидчики продолжают жить своей жизнью, или мы можем доказать, что мы лучше их, отпустив ситуацию. — Я пожала плечами. — Жизнь слишком коротка, поэтому следует ловить моменты. Я предпочитаю сделать эти моменты достойными.