Цвет мести – алый - Галина Романова

– Какая сим-карта? – ослабевшим от переживаний голосом спросил Вениамин, закручивая крышку термоса.

– Маринкина! Она часто теряла телефоны. Материлась. Восстанавливала потом все контакты, а это – время! Потом как-то раз, восстановив все по новой, она скопировала все нужные номера на запасную сим-карту и отдала ее мне на сохранение. Все равно, говорит, дома я ее не найду, даже если в хорошее место положу. А у тебя, говорит, она надежнее сохранится.

– И что? Она у тебя дома и лежит?

– Да, Веник! Лежит!

– И на ней все номера телефонов? И папика, и Гены, и Симона этого, и подруг ее?

– Должны быть, конечно, раз она все скопировала!

– Зашибись! – вспомнил он вдруг студенческое словцо, которым они зачастую выражали весь свой эмоциональный диапазон – от радости до негодования. – И как нам теперь ее заполучить?

– Взять и в телефон вставить, чего же проще?

– А тебя из дома второй раз выпустят, если ты… вернешься туда ненадолго?

И Маша сразу поскучнела и как-то съежилась. Словно кто-то ее в сердце иглой ткнул, напомнив, что за высоким серьезным забором живет некто, способный наложить запрет на все что угодно.

– Ладно, давай так сделаем, – подумав, кивнула Маша и ухватилась за ручку дверцы его машины. – Я сейчас уйду, симку в свой телефон вставлю и перепишу все нужные нам номера телефонов. А потом тебе позвоню. Или даже заеду, завтра. Как будет лучше?

– Сегодня позвонить, а завтра – заехать, – конечно же, ответил он ей именно так.

– Веник, прекрати! – Она снова улыбнулась, это уже хорошо. – Ладно, жди моего звонка сегодня. Я пошла. А ты домой сейчас?

– Нет. Надо еще в одно место заехать.

– Ну, давай, не рискуй только без дела! И еще, Веник… – она взглянула на него серьезно и с напором. – Я очень прошу тебя, найди его! Найди эту сволочь, этого гада, кто убил Маринку!

Маша покинула его машину, набросила на голову яркий шарф, подняла воротник пальто и быстрым шагом пошла прочь. Перед тем как скрыться за калиткой, она обернулась и помахала ему, изящно шевельнув пальчиками. Вениамин моргнул ей фарами.

Калитка за ней закрылась. Он завел машину…

Глава 9

Горелов уже час сидел за своим рабочим столом, читал отчет, присланный ему по факсу из соседнего отдела, и боялся поверить своим глазам. Вернее, ему бы и хотелось, быть может, поверить, да ведь не позволят же!

Пошлют, зашлют, наклепают!

То есть: пошлют – куда подальше, обматерят то бишь. Зашлют – в какую-нибудь командировку, туда, где потеплее и дела погорячее. Наклепают – выговоров, и еще – заклеймят его навеки каким-нибудь идиотским прозвищем. А то и вовсе предложат уволиться. Как удобно – при готовящемся-то сокращении штатов!

Что еще могут с ним сделать, пойди он сейчас с отчетом к Сизых?

Да, пожалуй, этого более чем достаточно, чтобы из-за женщины, которая его предала и бросила, а потом еще и померла бесславной грязной смертью, лишиться всех своих регалий, уважения и доверия начальства!

Но смолчать он тоже не в силах. Поэтому Горелов сгреб бумаги в кучу, кое-как запихнул их в папку и двинул к начальству.

Когда он вышел в коридор, позвонила Юлька. Какая настойчивая девушка! В тот день, когда узнал о смерти Риты, ему еле удалось выпроводить ее. И душой-то кривить нечего – не только ее в том была вина. Он и сам размяк.

– Алле, приветики! – пропела девушка простуженным голоском. – А я заболела.

– Очень жаль, – суховато ответил он, поздоровавшись. – Я вообще-то сейчас на работе, Зая, а ты меня отвлекаешь.

– Ты все время на работе, – заметила она весьма резонно. – Что же, ты теперь, при таком стечении обстоятельств, из списка живых людей тебя потребуешь вычеркнуть?

Ритка вычеркнула, тут же подумал Горелов. Устала вечно его ждать – и вычеркнула. Он занес одно очко в актив Юльки.

– Нет, вычеркивать меня не нужно, – быстро ответил он.

Юлька была славной и очень горячей, менять ее на очередных Лапуней и Заек он пока что не хотел. Он хоть и не называл ее по имени, но в одну шеренгу с ними не ставил. Она прочно отвоевала позиции на два шага впереди этого строя «рядовых».

– Вычеркивать не нужно, – повторил Горелов и остановился перед дверью кабинета начальника. – Когда выздоровеешь, позвонишь?

– А навестить меня ты не хочешь? – Болезненный сип из ее простуженного горлышка испарился, слова она произносила мягкие, славные, удивительным образом размягчавшие его душу. – …А, милый? Может, заедешь ко мне?

– Может, и заеду, – согласился он неожиданно для себя самого, хотя не раз зарекался – не любить никого на чужой территории. – Привезу тебе апельсины и яблоки.

– Не люблю яблоки, – заявила она капризно. – Люблю груши!

– Значит, груши…

Сизых пил чай. Он любил его заваривать сам, любил им угощать сотрудников, любил порассуждать о пользе как самого чая, так и о пользе церемонии чаепития.

Все, кто любил товарища Сизых – а таких насчитывалось в отделе немало, – всегда несли ему в подарок какую-нибудь диковинную упаковку чая. Он принимал дар с благодарностью, пробовал, а потом либо хвалил чаёк, либо разносил в пух и прах отъявленных мерзавцев, подделывающих известные бренды.

Сегодня Сизых пребывал в благодушном настроении, стало быть, чай ему вручили отменный. На тарелке рядом с чайником горкой лежали ватрушки. Это – уже из дома. Сизых никаких кулинарий и булочных не выносил на дух, считая, что бабе дома и так делать нечего, пусть и похлопочет.

– О, Иннокентий, входи, входи, чайком тебя побалую. Ребята привезли из Питера. Упаковочка-то невзрачная какая. Ты глянь, глянь – как в Союзе, бывало, «тридцать шестой» наш! А хорош чай, ну до того хорош! Ватрушечки еще есть. Входи, входи, Горелов, не топчись у порога.

Он прошел, положил на стол папку с торчавшими из нее бумагами. Пододвинул к себе блюдце с чашкой, взял ватрушку. Есть ему не хотелось, пить чай – тоже. Но еще и не хотелось портить человеку церемонию.

– Почему ты такой хмурый? – прищурился Сизых, подливая кипяток в свою чашку. – Случилось что-то?

– И да и нет. Не знаю!

Горелов впился зубами в ватрушку, как в спасательный круг, принялся размешивать в чашке сахар, загремел ложкой о тарелку. Смотреть на Валерия Ивановича ему не хотелось. Хотел оттянуть неприятный момент как можно дольше.

Не вышло.

– А-а-а, понятно, – ворчливо отозвался начальник. – Ответ на твой запрос пришел, так?

– Так.

Спрашивать, откуда начальнику известно про запрос, нужды не было. Сизых знал все и обо всем. Всегда.

– И что же?

– Дело – дрянь, Валерий Иванович, – обреченно выдохнул Горелов, отложил истерзанную половинку ватрушки – не лезло ничего ему в горло, – отодвинул чашку. – Машина, которую видели и чьи номера запомнили соседи Анастасии, принадлежит охранному предприятию.

– Да ну! – Сизых тоже оторвался от своей чашки. – Что за охранное предприятие?

– Нормальное предприятие, в принципе. Никогда ничего о них не слышали плохого. Вроде и в криминале они не засветились, но…

– Ты договаривай, Горелов, договаривай. Что это я из тебя по одному слова тяну, как из красной девки – признание!

– С некоторых пор это охранное предприятие уже почти полностью перешло в ведомство Холодова. То есть я хотел сказать, что они почти всем своим составом оказывают услуги его бизнесу.

– Оп-па! Вот это номер… Холодов, если я не ошибаюсь, – это муж той наркоманки, которая когда-то имела несчастье бросить тебя, так?

– Так точно! – Горелов полез из-за стола, чтобы встать перед начальством навытяжку, как положено.

– Сиди уж! – Сизых махнул в его сторону рукой, подпер полную щеку кулаком, задумчиво взглянул на Горелова. – И до чего же ты, друг мой, додумался в этой связи?

– Не думал я пока что об этом, Валерий Иванович, – честно признался Горелов.

Он и правда боялся рассуждать на эту тему. Просто сидел, раздумывая, как доложить об этом шефу.

– А хочешь, я сам за тебя подумаю? Ну, хочешь?

– Так точно, – с кислой улыбкой кивнул Иннокентий.

– Итак, что мы с тобой имеем, Горелов? – Сизых вдруг с грохотом сдвинул локтем все, что стояло на столе, к самому краю. Уложил руки перед собою на столе, крепко сжал кулак и уставился на них. – А поиметь мы с тобой, Горелов, можем кучу проблем. Ты об этом догадываешься и сам, верно?

Горелов неопределенно покрутил шеей.

– Молодец, что догадываешься. Ведь если мы сейчас с тобой возьмем на веру слова двух соседей помершей от передозировки наркоманки, то что у нас получится? Соседи-то, к слову, и сами не лучше! Итак… У нас получится, что на тот момент, когда Захаров Алексей Сергеевич покинул квартиру погибшей, она была еще жива и здорова. Правильно? Правильно. Значит, он ни при чем? Опять правильно. А кто – при чем? Если девки не сами себя укокошили по дури этой дурью… – Сизых вдруг тоненько хихикнул. – О как я стал говорить! Почти стихами!.. Так вот, если они – не сами, значит, им помогли. А кто им помог? А тот, кто вошел в квартиру, когда Захаров ее уже покинул. А кто мог войти? Тот, кто прикатил на «Чероки». Поставил ее где-то в тенечке и тихонько вошел в подъезд, как он подумал, не замеченный никем. Правильно я говорю? Снова правильно! А кто же прикатил-то, получается? А прикатил тот, чья машинка. А машинка принадлежит охранному предприятию! А предприятие-то оказывает услуги бизнесу господина Холодова. А кто у нас господин Холодов, кроме того, что он – влиятельный и богатый хрен? А он у нас – муж той самой дурехи, которую потом нашли голой вместе с ее подругой в койке и с иглой в вене. О как я подумал за тебя, Горелов! Правильно? Правильно! Почему молчишь?