Глубинная ловушка - Валерий Рощин

Восемь метров. Одна пуля шлепает по металлическому щиту Золотухина, вторая проходит между нами, третья пробивает плотную резину моей левой ласты.

Пять метров. Я разжимаю правую ладонь, и тяжелая навигационная панель, раскачиваясь точно осенний лист, устремляется ко дну.

Два метра. Вытаскиваю нож и отбрасываю ненужный щит – чужие сменили пустые пистолеты на холодное оружие.

Что ж, теперь посмотрим, чьи девки интересней пляшут.

Темно, видимость по горизонту – дрянь. Зато контуры тел неплохо просматриваются в вертикальной плоскости: на фоне светлой поверхности моря или слабо освещенного фонарями дна.

Чужаки в черных костюмах с синими вставками на плечах и бедрах. После первой же минуты противостояния понимаю, что перед нами не новички: ерундой в виде попыток сорвать маску никто не занимается – подобное прокатывает лишь в дешевом кино. В реале все иначе: стоит потянуться рукой к снаряжению профессионала, как тут же схлопочешь ножом в самое незащищенное место под руку или чуть ниже – в бок. И крякнуть не успеешь. Так что никаких экспериментов – хватать и трогать снаряжение голыми руками воспрещается. Если нет огнестрельного оружия, снаряжение нужно выводить из строя с помощью ножа. Нож – основное оружие ближнего боя. Движения вооруженной руки короткие и только по прямой линии, дабы избежать большого сопротивления воды. Впрочем, опытный подводный боец в трудный час способен обойтись и без ножа. Ему отлично известно, что небольшая травма, с легкостью переносимая на суше, под водой легко становится смертельной. К примеру, правильно выполненный удар в солнечное сплетение или чуть ниже вызывает у пловца баротравму легких с последующей газовой эмболией – воздушной интервенцией в кровь. Это в любом случае приводит к прекращению сопротивления, что равносильно смерти.

Кружим, стараясь не подпустить чужих слишком близко и не дать возможности оказаться за спиной. Делимся: двое против меня, двое занимаются Золотухиным.

Нарочно подпускаю одного поближе. Он делает разящий выпад, я выполняю защиту «юлой» и получаю порез гидрокомбинезона в районе предплечья. Но успеваю при этом хорошо резануть по шлангам его дыхательного аппарата. Теперь он кружится юлой и пытается перейти на дыхание от аварийного баллона. Что ж, я не возражаю – с баллоном ты не боец. С баллоном тебе успеть бы вернуться туда, откуда вас всех принесла нелегкая.

У Золотухина дела обстоят хуже – он еле успевает обороняться.

Стало быть, мне надо поднапрячься, чтобы помочь ему. Иду на сближение с оставшимся в одиночестве чужим…

И в этот момент слышу низкий голос Жука:

– «Скат», я – «Барракуда». Вышли на позицию, но вы очень близко к чужим. Не можем разобраться, кто где.

– «Барракуда», я – «Скат». Мы сейчас одновременно отойдем и включим фонари.

– Понял вас.

Золотухин прекрасно слышал наш диалог и четко выполняет задумку: расходимся в разные стороны, оставляя противника в центре. Звучат короткие серии щелчков-выстрелов, и теперь тонкие молнии стремительных белых росчерков касаются тел наших непрошеных гостей.

Поединок заканчивается. Заканчивается так же быстро и неожиданно, как и начался.

* * *

Левой рукой поддерживаю за подвесную систему Белецкого, правой тащу здоровый металлический обломок. Рядом медленно работает ластами Золотухин, поднимающий к поверхности Хватова и шестикилограммовую навигационную панель. Мы не ведаем характера и количества ранений у наших ребят – для осмотра просто нет времени. Но мы очень надеемся на то, что они живы.

Миша Жук с Фурцевым транспортируют тела чужих.

На уровне промежуточной площадки встречаем вооруженную автоматами четверку. Старший – Устюжанин. Кто бы сомневался. Разве он усидит, когда на глубине заваруха!

Георгий намеревается помочь, но я останавливаю:

– Идите вниз и заберите оставшиеся тела моряков с «Антонова».

О предельной концентрации и осторожности их предупреждать не надо. После «сирены» и последовавшей схватки это понятно без слов.

Всплыв, первым делом стаскиваю маску с бледного лица Борьки. Жив ли? Дышит?

Пока не понять.

На большом противолодочном корабле из-за событий под водой, вероятно, объявлена тревога. Между кораблем и траулером кружат две надувные шлюпки и командирский катер. Одна из шлюпок тотчас оказывается рядом, ее команда осторожно поднимает Белецкого и помогает мне перевалить через борт. Вторая «резинка» принимает Хватова и Золотухина. Катер подбирает пару Жука – Фурцева и тела чужих.

Наша маломерная эскадра из трех крохотных судов подходит к БПК. Я занят Борькой, но все же не могу не заметить выстроившуюся по левому борту команду «Никоненко». Офицеры, мичманы, старшины, матросы…

Все стоят и с молчаливым сочувствием глядят на наше возвращение из глубин.

Глава третья. Море Лаптевых

Мы на юте. Только что подняли по трапу своих раненых товарищей и тела чужих.

– Что, дружище, хочешь помочь? – глажу Босса и сую в его пасть перчатки: – Держи…

– Женя, ты ранен? – подходит Сергей Сергеевич.

– Слегка полоснули по предплечью, – освобождаюсь от гидрокомбинезона и чувствую приличное головокружение.

Присаживаюсь на «баночку» и только теперь обращаю внимание на рукав шерстяного свитера, насквозь промокший от морской воды и крови. Поперек рукава приличной длины дыра, сквозь нее виднеется неглубокий порез на руке. Впрочем, понятие «неглубокий» на самом деле значения не имеет. Под водой из-за большой кровопотери опасна любая рана.

– Что с ребятами, док? – оглядываюсь на врача.

Тот колдует над лежащими рядом Белецким и Хватовым. Вгоняя кому-то из них в грудь длинную иглу шприца, он просит не отвлекать. Ладно, помолчу. Ты только сделай так, чтобы они были живы.

Вскоре их перекладывают на носилки и уносят в медицинский блок. Мной занимается старшина-фельдшер.

– Почему же ваши акустики не слышат лодку?! Ведь дураку понятно, что где-то рядом находится лодка! – требовательно выговаривает Сергей Сергеевич Черноусову и Скрябину. Тыча пальцем в мертвые тела чужих пловцов, вопрошает: – Или вы считаете, что они добрались сюда вплавь?

– Да опять тарахтит эта калоша! – оправдывается адмирал, кивая на траулер. – Ни черта не слышно – сам спускался к акустикам…

– Ну, вот что, господа флотоводцы, – не скрывает недовольства генерал. – Арест экипажа «Аквариуса» был отложен по объективным причинам – из-за поступившего сигнала «сирена» и тревоги, объявленной по кораблю. Теперь, насколько я понимаю, все шлюпки освободились. Верно?

– Так точно. Кроме той, которая ждет всплытия группы наших пловцов.

– Полчаса вам на все про все. Через полчаса так называемые рыбаки должны быть здесь и в наручниках.

Фельдшер помог мне снять мокрый свитер и занялся обработкой раны. Все пловцы из «Фрегата» неподалеку. Кто-то перезаряжает дыхательные аппараты, кто-то торчит возле станции гидроакустической связи, четверо одеты в гидрокомбинезоны и находятся в готовности № 2.

– Что думаешь по поводу всего этого, Женя? – негромко интересуется шеф после ухода флотского начальства.

– Вариантов два. Первый и наиболее вероятный: недалеко на дне лежит субмарина среднего класса, выпустившая боевых пловцов через торпедные аппараты. Второй вариант: разведчиков доставила сюда лодка малого класса.

Мертвых пловцов осматривали мои ребята совместно со старшим помощником командира корабля. Как и следовало ожидать: никаких зацепок, ни одного намека. Ровным счетом ничего. Стандартное снаряжение, обычные для здешних широт и температур гидрокостюмы; неплохие ножи неизвестного производства – без клейма и номеров; пистолеты «Хеклер и Кох P-11», коими вооружены подводные диверсанты десятка стран, включая Германию, США, Великобританию, Францию, Норвегию, Израиль… На телах нет ни жетонов, ни медальонов, ни татуировок. В общем, установить принадлежность чужих не удается.

Сергей Сергеевич расхаживает вдоль лееров.

– С подводными кораблями среднего класса более или менее понятно. А какие расстояния способны преодолевать лодки малого класса?

– Это зависит от типа субмарины. Используемые для доставки диверсантов или разведчиков в район предстоящей операции ходят недалеко. Основная тому причина – непродолжительная автономность.

– Значит, на некотором отдалении ее должен ждать буксировщик?

– Да, большая субмарина-транспортировщик. Так называемая матка. Ну, а малые лодки с длительной автономностью не способны принять на борт много пловцов. Четыре-шесть. Максимум – восемь.

– Почему?

– Дело в том, что большая часть полезного внутреннего объема в таких подлодках отводится под серьезное оборудование (плавать-то далеко и долго), под запасы воды и провизии, под размещение полноценного экипажа. Под дизельное топливо, если лодка дизель-электрическая, или под реактор – если атомная.