Сказания Меекханского пограничья. Восток – Запад - Роберт М. Вегнер

Еще одного жеребера они нашли через час после разговора с посланником. К этому времени погоня уже утратила свое неистовство. Кочевники все еще дышали им в затылок, но уже не совершали безумных рывков в полный карьер. Вместо этого просто гнали чаардан в определенном, им известном направлении. И не давали ни минуты передыха.

Держались в ста пятидесяти ярдах позади так жестко, словно кто-то отмерял расстояние шнурком. Крылья погони растянулись сильнее, сделались толще, было заметно, что на этот раз неожиданный поворот не даст беглецам пробиться сквозь любое из них.

Кайлеан бросила взгляд направо и налево. Дагена ехала, низко склонившись, раз за разом стискивая в горсти какой-нибудь из своих амулетов, лицо Йанне было суровым, словно посмертная маска, а глаза темными и полумертвыми. Конь его дышал тяжело, будто в горло ему кто насыпал степной пыли.

Но – бежал. Пер тяжелым равномерным галопом, которым кони чаардана могли мчаться половину дня. Что-то говорило ей, что он будет так бежать, пока не разорвется его сердце, поскольку был именно таким конем. Лучшим, какого можно купить за деньги, украсть или отбить в бою.

Но в этом галопе сопровождало их и еще кое-что. Отчаяние. Черное, липкое и тошнотворное. Отбирающее надежды и мысли.

Потому что Молнии гнали их туда, куда хотели. Всякая попытка изменить направление заканчивалась яростным карьером одного из крыльев погони. Они хотели их измучить, загнать до смерти. И хотя группы конных время от времени отпадали от загонщиков, Канавер Дару Глех, должно быть, решил, что это того стоило. Еще четверть часа, полчаса – и чаардан посыплется. Кони начнут падать, и тогда всадники сломают шеи или, безоружные перед конными, дадут поймать себя арканом. К тому же приходилось скакать в сторону, куда требовалось командиру кочевников; Кайлеан, следя за путем солнца по небу, была готова поспорить, что их заставляют кружить по спирали. Что се-кохландийцы медленно описывают большой круг посреди Лаварена, приближаясь к его центру и – здесь и спорить было глупо – удерживая преследуемых подальше от Седьмого. Она встретила взгляд Кошкодура, а сразу после – Леи. Не только она посматривала вокруг, словно хотела в последний раз увидеть товарищей.

«Не сбежим, – говорили эти взгляды, – план не удался. Но живьем мы не дадимся».

Отчаяние, брат неверия.

Чары захлестнули холм медленной шипящей волной. Она видела их как рваные, ползущие над самой землей туманные ленты, темнеющие от середины к краям, недвижимые, несмотря на поднимающийся ветер. Плыли они вниз со скоростью неспешной ходьбы, пожирая все на своем пути. Сухие травы и рахитичные кустики морщились и распадались в серую, липкую пыль.

Молниям не было нужды в большем числе конных, чтобы захлопнуть ловушку.

Поворот! Налево!

Кони чуть не легли на землю, резко сворачивая. Помчались вдоль измененного магией пространства, имея слева приближающуюся стену железа. Наездники Бури наконец-то решили завершить развлечение.

Луки!

Она видела приближающийся отряд, копья, что кончались петлями, арканы, веревки. Они все еще хотели захватить их живьем. Она наложила на тетиву шило, оставив последнюю иглу в колчане. Враги были близко.

Сейчас!

Они дали залп, потом еще один. Стрелы летели по прямой и втыкались в конские и людские груди, головы, шеи. Ласкольник не требовал, чтобы все в чаардане стреляли с большим мастерством, но пара таких людей у них была. Кайлеан тоже имела к луку талант.

Первым шилом она сняла с седла се-кохландийца, который, на свое несчастье, слишком низко опустил щит. Вторым – прострелила горло его товарищу. Правду сказать, целилась ему в лицо. Наложила третью стрелу, натянула лук…

Дагена остерегающе крикнула, когда чаардан на полном скаку влетел в туманные полосы. Чары, до сей поры лениво плывшие над землей, внезапно рванулись с места и во мгновение ока обернулись вокруг конских ног. Веяло от них холодом, ледяным дыханием из дальних регионов Всевещности, с самого дна исхлестанного морозными ветрами ада.

Наездники Бури прекратили погоню, остановившись на расстоянии ярдов в тридцать, сразу у границы покрывающих землю чар. Гнаться дальше не было нужды.

Кони чаардана отреагировали диким, вызывающим ржанием, рванув вперед. Понадобилось несколько долгих мгновений, пока холод вгрызется в живое тело, заморозит мышцы и сухожилия, кости и кровь, превратит ноги лошадей в куски мертвой плоти, трескающейся, словно стекло. Они еще могли бы вырваться.

Но чары вились следом, будто привязанные к конским бабкам, и кто бы ими ни управлял, он был истинным мастером – и держал их в горсти.

Свисток Ласкольника пробился сквозь топот копыт.

Стоять!!!

Они остановились, натягивая вожжи так, что некоторые из коней присели на задние ноги.

Дагена внезапно потянулась к висящей у седла суме и вынула горсть цветных камешков. Метнула их вокруг широким хозяйским жестом, словно селянин, засевающий пашню. Серые испарения поглотили камешки, и некоторое время ничего не происходило.

Потом в местах, куда они упали, поднялись полосы пара, раздался звук трескающихся в углях каштанов и появились небольшие воронки. И, словно каждая из них вспыхнула, что-то разорвало серые ленты, вымело их с земли, как будто снизу подул ветер, – и чаардан вдруг оказался на пустом пространстве, в кругу, куда чары врага не имели доступа.

Кайлеан похлопала Торина по мокрой от пота шее и ощерилась, обращаясь к Дагене:

– Племенная магия, а? Надо бы тебе когда-нибудь таки познакомить меня с той твоей бабкой.

Черноволосая дико ухмыльнулась:

– Не проблема, Кайлеан. Она всегда со мной. – Она вынула из-под доспеха кожаный сверточек и слегка им встряхнула. Внутри что-то загрохотало. – Кайлеан, это моя бабка. Бабуся, познакомься с Кайлеан. Она неплохо для меекханки стреляет из лука.

Все в молчании таращились на сверточек.

Дух предка. Заклятая в нескольких костях, опекающая потомков душа, не вставшая на дорогу к Дому Сна. Согласно Великому Кодексу, за владение чем-то подобным отправляли в петлю.

Кто-то сзади откашлялся:

– Хм… Глядя на тебя, Даг, мы надеялись, что твоя бабка будет, хм… чуть повыше.

Установилась тишина.

А потом они засмеялись – весь чаардан, как один человек. Рычали, фыркали и хихикали, словно безумцы. Кто-то воткнул лицо в конскую гриву, кто-то иной давился и кашлял, едва в силах перевести дыхание. Красный, словно мак, Кошкодур рычал так, что аж слезы стекали у него по щекам, пробивая дорожки в степной пыли. Благодаря неким племенным, наполовину шаманским, чарам они оказались в кругу, вырванном у убийственной магии. От Молний их отделяло едва ли несколько десятков ярдов, а они ржали во всю глотку. И с этим смехом с них стекала усталость, страх, отупение и пропитанная отчаянием безнадега. Даже коням передалось настроение их всадников, поскольку начали они трясти башками, задирать хвосты и нетерпеливо топтаться на месте.

Наездники Бури стояли, отделенные от них магией, в которую не смели ступить, и молча таращились на складывающихся от смеха несостоявшихся жертв. И даже самый глупый из них понимал, что преследуемый отряд уже не группка отчаявшихся беглецов на загнанных до полусмерти лошадях.

Что снова он – боевой чаардан.

Ласкольник успокоился первым. Подождал, пока не стихнет смех, и вложил в рот свисток.

Клин. Ровно.

Они встали в строй, словно на смотре, в несколько мгновений сформировав клин. Это тоже была демонстрация для Молний. Вызывающая и наглая.

– Даг, сумеешь открыть нам проход? – Ласкольник указал на вершину холма.

Дагена спрятала сверточек под панцирь и поднялась в стременах, чтобы получше оценить расстояние:

– Сумею. Кто-нибудь предполагает, как далеко эта гадость тянется по ту сторону?

– На двадцать футов, – проворчала Лея. – Не больше.

Лея. Она владела самым ужасным – и самым быстрым – конем в чаардане. И еще – пророчила. Видела на расстоянии.

– А тот, кто чары наложил? Жеребер?

Девушка осмотрелась по сторонам, тяжело вздохнула и соскочила с седла. Встала на оба колена, воткнула ладони в покрытую серой пылью землю и громко, словно всплыв из глубины, набрала воздуха.

– В миле за холмом. Двое жереберов, – выталкивала она из себя фразы, будто преодолевая некую тяжесть. – Сотня вооруженных. Может, и больше. Наложивший чары не понимает, что происходит. Что продырявило его заклятие. Он зол. Слышу, как колотится его сердце. Слышу… собирает силы, сейчас ударит снова…

Она вырвала ладони из серой пыли и одним прыжком оказалась в седле.

– Убегаем отсюда, кха-дар.

Ласкольник махнул ладонью, и Дагена метнула перед собой горсть камешков. Но еще до того, как они исчезли в серой мути, что-то изменилось. Кайлеан не знала, что именно, но почувствовала сильное облегчение. Даже голова у нее закружилась, словно девушка внезапно упала с большой высоты.