Боэмунд Антиохийский. Рыцарь удачи - Жан Флори

Зато Стефан Блуаский поет хвалу щедрости императора[316]. Разочарование предводителей не было столь уж велико: они получили от басилевса предостаточно богатств, которыми они, вероятно, не поделились со своими войсками. Норманнский Аноним на этот счет ничего не сообщает. Однако рядовые рыцари и еще в большей степени пешие воины лишились добычи, на которую они рассчитывали, — несколько монет, выданных императором, не могли их устроить.

Боэмунд, казалось, не был огорчен таким поведением басилевса. Напротив, он, не думая протестовать, пошел навстречу желанию Алексея, потребовавшего клятвы верности от всех, кто ее еще не принес, а именно от норманнов Боэмунда, которые пересекли Босфор под предводительством Танкреда. Вутумит пообещал им от имени Алексея деньги и подарки, чего, по мнению Анны Комниной, было достаточно, чтобы Боэмунд немедленно начал действовать, «такова была его неудержимая страсть к наживе». Под давлением Боэмунда все отправились на остров Пелекан, на котором Алексей осмотрительно разбил свой лагерь.

Танкред, однако, все еще упорствовал. Он потребовал, чтобы ему дали императорский шатер, который вдобавок, в награду за его клятву, был бы полон золота. Возмущенный Георгий Палеолог накинулся на него, несмотря на вмешательство Алексея. Со своей стороны, Боэмунд, удержав племянника, сделал ему выговор: недостойно вести себя заносчиво с родственниками императора. «Тогда Танкред, устыдившись, что он точно пьяный бросился на Палеолога, уступил уговорам Боэмунда и тоже дал клятву», — пишет принцесса[317].

Норманнский Аноним воздержался от такого рассказа: давление, оказанное Боэмундом на Танкреда, означало бы, что предводитель норманнов стал порученцем Алексея. Рауль Канский, напротив, воздал хвалу гордости и благоразумию Танкреда, который, предвидя «вероломство» императора, хотел отказаться от клятвы, но был вынужден дать ее, уступив требованию Боэмунда. При этом Рауль утверждает, что еще в Константинополе Боэмунд пообещал Алексею добиться принесения оммажа от всех норманнов. Панегирист вложил в уста Танкреда длинную речь о том, что он сомневается в Алексее и презирает его, а потому хочет установить границы клятвы верности, которую его принуждают дать помимо воли. Он будет соблюдать эту клятву лишь в том случае, если басилевс выполнит свои собственные обещания; если император нарушит клятву, Танкред немедленно сделает то же самое. В завершении речи он подчеркивает необходимость обоюдного выполнения обязательств: «Подобно тому, как ты будешь предупредителен и верен франкам, так и я поведу себя с греками»[318]. Свидетельства Анны Комниной и Рауля Канского позволяют, если можно так выразиться, обойти неловкое молчание норманнского Анонима: в то время Боэмунд действительно был главным помощником Алексея.

Добившись клятвы от всех норманнов, император, добавляет Анна Комнина, «дал» им Татикия с его войсками, чтобы тот сопровождал их и помогал им, оберегая от всех опасностей, какие только могли встретить крестоносцев в незнакомой стране в лице противника, чьи приемы сражения им были неизвестны. Принцесса не забывает о главном: Татикий должен был также «принимать, если бог это пошлет, взятые города»[319].

Итак, крестоносцы покинули Никею и продолжили свой путь. В городе остались лишь раненые, получившие в нем надлежащий уход и перешедшие на службу басилевса. Осада длилась более семи недель и стоила жизни многим крестоносцам, умершим от ран или от голода, унесшего в могилу многих бедняков, как подчеркивает Аноним. По его словам, «торжествуя на небе, они приняли столу своего мученичества». Крестовый поход становится для автора священной войной: он дарует жизнь небесную тем, кто расстался с земной жизнью[320].

9. От союза к личным завоеваниям

Продвижение к Антиохии по землям недружественной Анатолии заняло четыре месяца, с 26 июня по 22 октября. В это время произошло множество событий, связанных с военными действиями крестоносцев. Они подробно описаны во множестве источников, однако нас интересуют лишь те из них, в которых Боэмунд играл важную роль, либо те, что могли изменить его образ действий.

Первое из таких событий произошло после нескольких дней перехода через горы — 1 июля, на равнине вблизи Дорилея (Эскишехира). Боэмунд вместе с норманнами, в сопровождении Танкреда, Роберта Нормандского, Стефана Блуаского и, вероятно, Роберта Фландрского и военачальника Татикия, вел авангард огромной христианской армии. Оставшиеся войска под командованием Раймунда Тулузского включали в себя воинов южной Франции и лотарингцев.

По непонятным причинам эта армия вскоре распалась на две части, оказавшиеся на приличном расстоянии друг от друга. По мнению Альберта Ахенского, такое решение приняли предводители крестового похода, желая обеспечить каждую из армий местом для лагеря; к тому же так войскам легче было добывать провизию и фураж[321]. Раймунд Ажильский, оказавшийся во второй части армии, приписал этот «раскол» безрассудной неосторожности Боэмунда и сопровождавших его предводителей; более он ничего об этом не сообщил. Рауль Канский, опираясь на сведения, полученные от Танкреда, тогда находившегося рядом с Боэмундом, опровергает предположение Альберта Ахенского. Разделение армии, пишет он, не было преднамеренным. Это дело случая: дорога, по которой продвигались крестоносцы, раздваивалась, поэтому авангард направился по одной дороге, а остаток армии двинулся по другой[322]. Но даже если принять эту версию, выходит все же, что авангард значительно опередил армию, а это было несколько необдуманно[323].

Аноним пытается снять с Боэмунда ответственность за такой поступок, напоминая об обстоятельствах. По его словам, накануне третьего дня, когда еще стояла глухая ночь, крестоносцы снялись с лагеря: в темноте они не разглядели, какого пути следует придерживаться, и распались на два отряда, оказавшиеся на большом расстоянии друг от друга[324]. Анна Комнина не слишком настаивает на ответственности Боэмунда, но замечает, что разделение армий произошло после назначения Боэмунда, по его настойчивому требованию, предводителем авангарда. Его армия двигалась слишком быстро — таким образом, две группы войск оказались оторванными друг от друга[325].

Несмотря на различие объяснений, нельзя не подумать о некоторой непоследовательности или, по меньшей мере, неосторожности главы норманнов. Она могла бы стать роковой для крестоносцев, но в конечном счете пошла им на пользу. Турки действительно, «решив, что они наткнулись на все кельтское войско, исполнились презрения и сразу же завязали бой»[326]. Битва началась утром 1 июля на дорилейской равнине и длилась весь день.

Аноним, разумеется, воспевает Боэмунда: чтобы отразить атаку турецкой конницы, использующей главным образом метательное оружие (дротики, луки), отказавшись от лобового натиска, любимого норманнами, Боэмунд велел рыцарям-крестоносцам спешиться и разбить лагерь, вслед за чем ободрил речами «доблестных рыцарей Христа», которым суждено было вот-вот вступить в жестокую битву. Действительно, норманнских рыцарей, которых застали врасплох, охватила паника. Бой был неравным, турки преобладали в численном отношении, поэтому «мудрый Боэмунд» отправил посланца, чтобы тот наказал «другим рыцарям Христа» поспешить принять участие в битве.

К полудню они наконец явились, и христианская армия перешла в наступление: Боэмунд и норманны — на левом фланге, Готфрид Бульонский и Гуго де Вермандуа — на правом, Раймунд Тулузский и Роберт Фландрский — в центре[327]. Когда турки поняли, что христианская армия гораздо сильнее, нежели они рассчитывали, они обратились в бегство. Крестоносцы преследовали и убивали бегущих; они захватили турецкий лагерь, унеся с собой много добычи, перечисленной автором «Деяний франков»: золото, серебро, кони, ослы, верблюды, овцы и быки. Альберт Ахенский попутно замечает, что Боэмунд и все другие князья, посовещавшись, решили передать в общее пользование крестоносцев все, что им было необходимо[328].

Сознавая, какой опасности подверглись крестоносцы, Аноним приписывает победу Богу: «Но если бы в сражении Бог не был с нами и не послал бы нам тогда другое войско, никто из наших не вернулся бы», — признает он[329]. Раймунд Ажильский превосходит его, говоря о чудесном вмешательстве двух небесных рыцарей в сверкающих доспехах — эти неуязвимые воины помешали туркам причинить зло христианам[330]. Потери, однако, были серьезными: норманны оплакивали гибель множества пеших воинов и ряда рыцарей, среди которых был и брат Танкреда Вильгельм[331].