Сказка - ложь... (СИ) - Анастасия Руссет

Сели на коней, да к Капищу поехали. Ну их со всеми сборами, так и невеста опоздает! А матушка смеется, говорит, что жениху ждать полезно. Готовились, готовились, да и поехали, наконец! Вот только из-под покрова мне не видать ничего…

К Капищу подвезли, с коня сгрузили. Подвели к земле священной, да только тогда и сняли с меня покров, дали на жениха полюбоваться. Ай, хорош Ваня! Глаза зеленью блестят, коса по плечам струится. Камзол на нем белый с вышивкой красной, золоченой нитью. Плащ красный, шелковый, по канве золотом вышит. Но даже если б не так богато одет был – всё равно самым пригожим был бы!

Смотрит на меня жених, улыбается. В глазах задорные лучики пляшут.

– Снилась ты мне, Василиса, – говорит.

Тут то и растаяло сердечко девичье. Быстро-быстро забилось. Опустила я очи долу, зарделась как маков цвет, а всё одно – улыбка на устах так и горит.

Пробегал рядом царь Берендей, руку целовал, говорил, что самая красивая невеста у сынка его любимого, младшенького. Обряд начали волхвы, требу[15] от имени молодых принесли, дабы боги довольны остались. А я всё гляжу на Ванятку, не могу глаз отвести.

Одели на нас с Иваном венцы – на мужа золотой, а на невесту серебряный – да начали славления речи. Роду (ибо во Славу Его, Приплод Дающего, деется всё сие), Сварогу (Ковалю Небесному, Сковывателю Свадеб), Ладе (дабы хранила-оберегала молодых в их будущей семейной жизни, даруя им Лад да Любовь), Велесу (дабы жизнь молодых была богатой и изобильной) да Макоше (сплетающей Нити Судеб, водящей Долю и Недолю). А как закончили, улыбнулся мой жених, да начал свою речь:

– Лада моя Василиса, в присутствии Богов и Богинь Сварги и обоих наших родов я беру тебя в жены. Я разделяю с тобой свою жизнь, свою душу и свою судьбу, всё, что я имею – теперь и твое тоже. Я клянусь любить тебя, хранить тебе верность, заботиться о тебе и о детях, которых ты родишь мне, защищать тебя, наших детей и наш дом, делать все для того, чтобы ты гордилась своим мужем. Богатство, бедность, здоровье или болезнь не будут мне в этом помехой. Да будем мы вместе до самой смерти!

Плавно течет голос Ванюшин, чарует меня. Глядят на меня его очи зеленые, воли лишают. Люблю… И само собой вылетает из уст моих в ответ:

– Ладо мой Иван, в присутствии Богов и Богинь Сварги и обоих наших родов я беру тебя в мужья. Я разделяю с тобой свою жизнь, свою душу и свою судьбу, всё, что я имею – теперь и твое тоже. Я клянусь любить тебя, хранить тебе верность, заботиться о тебе и о наших детях, хранить наш домашний очаг и вести хозяйство, делать все для того, чтобы ты гордился своей женой. Богатство, бедность, здоровье или болезнь не будут мне в этом помехой.

Да будем мы вместе до самой смерти!

Расплакалась матушка, а батюшка хоть её и утешает, да и сам украдкой улыбается грустно. Кощеичи смотрят масляно, как коты довольные. А Берендей с дворней платочки достали и сморкаются – рядом послы заграничные, рукавом нос утирать ни-ни! Изворотись как хош, а державу не позорь!

Вот и жена я Ванина…

Как собирался честной народ на царский пир, женитьбу царевичей праздновать! Столы, снедью заваленные, аж всю площадь заполонили. Вино да пиво рекою текло! Пряников да бубликов маковых видимо-невидимо! А в царском тереме свой стол, не для люда простого – для гостей царских!

Родственники царские, новые, в тереме разместились. Вино-пиво пьют, лебедями жареными закусывают. Во главе стола Царь-батюшка восседает, рядом с собою сынков с женами рассадил, на Василису любуется, очей отвести не может. Да и не он один – все гости да новая родня на жену Ивана-царевича глядят – не нарадуются. Вот только царевен заморских да новоиспеченных невесток царских что-то пучит… от злости, видимо!

Ох, хороша Василиса! Кудри белые по спине так и вьются, до земли спускаются. Глаза синие, смешливые, словно звезды на лике самой Лады. Улыбка как белые перлы меж устами красными. Сам Иван на жену глядит, будто на чудо. Ручки белые ей целует, кусок повкуснее на тарелку кладет.

Родители Василисы сразу после венчания уехали, а вот братья-близняшки остались и теперь тихо посмеивались, смущая красных девиц до ярко-бордового цвета. Время от времени от них доносились обрывки фраз: «чего Василиса отмочит…» или «Ваню сейчас спасать, или потом просто закопаем, что останется…?», ставящие в тупик многомудрых бояр. Впрочем, к середине пира девицы перестали особо смущаться и успешно попытались соблазнить красных молодцев, отвлекая их от обсуждений сестры и нового родственника.

Сижу я довольная, но умаялась – мочи нет.

Ванятка рядом улыбкой белозубой сияет, смотрит гордо, волосы мои украдкой гладит. Братья его зыркают злобно, на меня облизываются, а на жен своих поглядывают с опаской. Ух, ироды… Царевны новоиспеченные тоже глаз с меня не сводят, все деяния мои повторяют, даже захотелось мне проучить кривляк, чтоб неповадно было. Царь-батюшка рядом околачивается, бояре тоже, от послов заморских вообще спасу нет. Хорошо, что кощеичи на красных девок отвлеклись, а то б замучили, скалозубы.

– Вань, налей мне в кубок воды колодезной.

Не прекословит муж мой любимый, делает, как прошу. Ох, и понравится мне замужем, чувствую.

Отпила я немного, остаток в рукав вылила. Да не просто так, а с заклинанием, что учила меня русалка-красавица. Сложный он, язык народа подводного, да красивый как песня. В другой рукав перья да косточки лебединые ссыпала, гостями по