Плавучие театры Большой Планеты - Джек Вэнс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поэтому, пренебрегая скромностью и застенчивостью, он приблизился к молодой женщине в сером плаще: «Вижу, что вас интересуют карты. Это очень хорошо. Карты питают воображение и обогащают душу».
Молодая особа посмотрела на него с нескрываемым любопытством. Гассуну понравилось ее самообладание: ей и в голову не пришло хихикнуть, глупо ухмыльнуться или пошло признаться в полном невежестве. Она спросила: «Вы — владелец этого судна?»
«Да. Меня зовут Теодорус Гассун. Вы считаете, что моя коллекция заслуживает внимания?»
Незнакомка кивнула — довольно-таки флегматично: «Очень интересная выставка. Думаю, что во всем фестоне XXIII больше нет ничего подобного».
«И не только в нашем фестоне! Разве вы никогда не слышали об «Универсальном панкомиуме»?»
«Никогда».
«Ха-ха! По меньшей мере, вы откровенны. А откуда вы, если не секрет?»
Молодая особа рассеянно разглядывала карту: «В настоящее время я остановилась в Кобле. Вы часто плаваете в далекие города?»
«Время от времени. Я побывал в Крысином Фитиле и в Париковске — там, где Мёрн впадает в Виссель — и часто совершаю экскурсии по дельте Висселя».
«По сути дела, таким образом, вы — благодетель всех тех людей, которые иначе никогда бы не увидели эти экспонаты».
Гассун скромно приподнял большую белую ладонь: «Возможно. Никогда не думал об этом в таких выражениях — мне просто нравится моя работа. Мне нравится показывать другим свою коллекцию. Например, взгляните вот сюда: в этом шкафчике — окаменевший скелет огря! А здесь — транс-маска калькарского шамана! У меня есть даже средневековые серебряные монеты с Земли — они были древностями уже тогда, когда их привезли на Большую Планету!»
«Удивительно! Из всех плавучих театров ваш поистине самый замечательный!»
Гассун поднял брови: «Вы назвали мой музей «плавучим театром»? Что ж, почему нет? Меня такое определение нисколько не оскорбляет».
«Судя по всему, вы не одобряете другие развлекательные заведения?»
Гассун поджал губы: «Не сомневаюсь, что они отвечают своему назначению».
«В Лантине я присутствовала на представлениях «Очарования Миральдры» и «Золотого фантазма Фиронзелле». В обоих случаях спектакли были поставлены искусно, со знанием дела».
«Не спорю. Но удалось ли вам уловить, в том или ином спектакле, хотя бы намек на интеллектуальную глубину? Нет? Я так и думал. Аполлон Замп — пижон; Пеплошторм — позер. Зрители покидают их театры, ничего не почерпнув. Следует ли удивляться тому, что столько народов, живущих по берегам Висселя, практически прозябают в варварстве?»
«По-видимому, вы считаете, что плавучие театры могли бы выполнять более конструктивную роль».
«Само собой! Подумайте о человеческом уме! Он может быть изумительно плодотворен, если используется надлежащим образом. С другой стороны, без упражнения интеллект атрофируется и превращается в желтовато-серый комок жира. Но почему бы нам не пройти ко мне в кабинет, где мы могли бы продолжить беседу в более комфортабельной обстановке?»
«С удовольствием».
В кабинете Гассун поспешно освободил от хлама одно из кресел: «Пожалуйста, садитесь. Не хотите ли выпить чашку чая? Одну минуту, я извещу своего секретаря». Гассун выглянул из кабинета и громко обратился к пустому коридору: «Берард, ты здесь? Будь так любезен, отвечай, когда тебя зовут! Приготовь свежий чай и подай его в кабинете. Завари смесь из красной банки».
Гассун вернулся к мадемуазели Бланш-Астер, изучавшей брошюру, найденную на столе. Гассун уселся, пододвинул кресло поближе к столу и скрестил руки на груди: «Значит, вы интересуетесь ботаникой?»
«В какой-то мере. Не буду притворяться, что я что-нибудь понимаю в этой монографии».
«Она написана на диалекте Северного фестона XIX. Как она попала в Кобль, проделав путь через три океана и два континента, не поддается представлению. Автор обсуждает вопрос о приспособлении к туземной флоре растений, импортированных с Земли, и приводит ряд любопытнейших примеров. Он приходит к тому выводу, что экзотические организмы, по окончании периода их безусловного триумфа или абсолютного поражения, по-видимому умудряются, по выражению автора, «помириться с новым миром» — на протяжении последующих столетий наблюдается постепенная конвергенция, сближающая интродуцированные виды с автохтонными. В заключительной части автор задает вопрос: не происходит ли нечто подобное и с человеческими существами? При этом он указывает на ряд народностей, таких, как бодецы из Отходной долины, длинношеие рюты и потемкинцы с Падраической горы, в которых уже заметна существенная эволюционная диверсификация».
«Никогда не слышала об этих племенах и о странах, где они обитают», — скромно призналась мадемуазель Бланш-Астер.
«Я могу показать вам эти страны на картах», — с готовностью предложил Гассун.
Стюард Берард, шаркая, зашел в кабинет с подносом в руках; небрежно опустив его на стол, он шмыгнул носом и удалился. Гассун прищелкнул пальцами, испытывая радостное предвкушение, и стал наливать чай в две черные керамические кружки. При этом он поднял брови и покосился на собеседницу: «Между прочим, с кем я имею честь заниматься чаепитием?»
«У меня очень длинное имя. Полезным сокращением может служить «мадемуазель Бланш-Астер Виттендор», — посетительница положила ботаническую монографию на стол. — Меня впечатляет ваше стремление информировать и просвещать обитателей берегов Висселя и его притоков. Отважный, идеалистический замысел!»
Гассун моргнул. Неужели он поставил перед собой столь амбициозную цель? Даже если нет, приятно было заслужить одобрение столь привлекательной и умной молодой особы: «По сути дела, я еще не приступил к осуществлению столь крупномасштабного замысла. Тем более, что лишь немногие располагают способностями и знаниями, достаточными для руководства подобным проектом».
«Что, в точности, вы намерены предпринять? Полагаю, в качестве операционной базы вы будете пользоваться своим достопримечательным судном?»
Гассун откинулся на спинку кресла и устремил взор в потолок: «Честно говоря, я еще не принял окончательное решение».
«О! Очень жаль!»
Гассун сложил пальцы домиком и задумчиво нахмурился: «Это не так уж просто. Практически всюду люди предпочитают развлечения, приносящие достоинство интеллекта в жертву халтурной показухе, которую им навязывают расхожие плавучие театры. Они набиваются битком в зрительные залы этих судов просто потому, что им не предлагают ничего лучшего».
«Уверена, что вы правы, — сказала мадемуазель Бланш-Астер. — Какого рода программу вы могли бы предложить?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});