Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Проза » Современная проза » Трава была зеленее, или Писатели о своем детстве - Сборник

Трава была зеленее, или Писатели о своем детстве - Сборник

Читать онлайн Трава была зеленее, или Писатели о своем детстве - Сборник

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31 ... 98
Перейти на страницу:

Писать хотелось уже совсем нестерпимо. Гораздо сильнее, чем когда смешно или страшно. Просто очень хотелось писать. Ей непременно нужно было на что-то отвлечься и зажать свободную от салюта руку в сильный кулачок. Такой кулачок, чтобы пальчики с обгрызенными ногтями намертво впились в ладонь. Сжала. Чуть отпустило. Кулачок маленький, но очень крепкий. И кулачок этот не раз влетал в нос обидчику или обидчице, если те вдруг пытались что-то отнять или обозвать «сироткой». Мало кто верил, что она на самом деле не сиротка. Какой такой Афганистан? Какая такая война? Война давно закончилась, Советский Союз победил, и нечего тут заливать про папу подполковника и маму, поехавшую воевать вместе с ним. Сиротка, и все тут.

Тогда черный гнев застил глаза, и в ход шло все подряд. Не только маленький сильный кулачок, но и лопатки, камни, палки… Многие мамаши приходили жаловаться к тетке, предъявляя той расквашенные в кровь лица своих отпрысков, бросая напоследок: «Звереныш, а не дите у вас». Тетка всегда обещала меня примерно наказать, но никогда этого не делала. Звала пить чай с хлебом-маслом и, чтобы приструнить, грозила: «Не возьму тебя в воскресенье в Ялту гулять». Но всегда брала, потому что к воскресенью все обычно забывала.

Оксане не верили, что она не сирота, даже тогда, когда девочка выносила во двор красивые «несоветские» открытки, которые из Афганистана в конвертиках «полевой почты» присылала мама. С изображениями либо милых котят, либо красивых девочек, наряженных в платьица неземной красоты. На другой стороне родители писали: «Дорогая наша девочка, этот котенок очень похож на тебя, мы тебя очень любим и скоро приедем». А сколько раз девчонки во дворе пытались выменять эти открыточки на что-нибудь другое! На серию календариков «Советский цирк», например, или на десять плоских крышек от Дюшеса. Но эти открытки были жестко несменяемыми. Правда, парочка все-таки пропала. Украли, наверное, девчонки…

Пам-пам-парам, пам-па-парам-пам-парам… вбивался в мозг каждому находящемуся в школьном парадном вестибюле траурный марш Шопена. Сашкина мать время от времени бросалась на гроб, пытаясь заглянуть в окошко и разглядеть то, что осталось от ее сына, который всего лишь какой-то год назад сводил с ума и эту самую директрису, и этих учителей, и торжественную, как пиковая дама, Зою Мироновну.

Лейтенант опять поменял солдатиков. «Пионеров» менять оказалось не на кого, второй пары с «правильной биографией» в школе не нашлось. Пока солдатики рокировались местами, пионерам разрешали ненадолго опускать застывшую в салюте руку. Серега Шульгин в этот момент начинал корчиться и строить такие трагические лица, что все понимали: «Да… парень настрадался… не зря его сюда поставили». А вот кнопка эта в пионерском мешке, как замороженная стоит, не шелохнется. Словно неживая. Только глазами вращает во все стороны и кулак зажала так, будто собирается врезать кому-нибудь.

Зоя Мироновна подошла к пионерам и с сожалением прошипела: «Еще полчаса, и гроб повезут хоронить. На кладбище вас решили не брать. Только солдаты поедут. Пионеры, увы, не нужны…»

Пионервожатая школы уже видела себя награжденной почетной грамотой за проявленную похоронную активность. Кроме того, она решила внести в райком комсомола блестящее, по ее мнению, патриотическое предложение: назвать безымянную школу № 3 Киевского района города Симферополя «Школой имени Александра Бойко, интернационалиста и воина, павшего в борьбе за светлое будущее».

«Так! Последний выход голубок!» – скомандовала Зоя Мироновна. Девочки в белых гимнастических трико и в коротких юбочках торжественно затанцевали перед гробом, размахивая лентами. Дырка на колготках одной из маленьких танцовщиц уже расползлась на половину пятки, поэтому взгляды почти всех «скорбящих» в зале то и дело невольно приковывались именно туда. Даже Сашкина мама на какое-то время перестала рыдать и уставилась на бесстыже сверкающую босотой пятку.

Последние полчаса стали самыми нестерпимыми. Описаться у гроба на глазах у всей школы – означало несмываемый позор до конца дней. И никакие кулаки ситуации не исправят. Рука в салюте ныла так, словно в нее впился миллион иголок. Солдатик из последнего караула, возвышающийся за спиной Сереги Шульгина, стоял с таким грозным лицом, что шансов на то, что он сейчас не передернет автомат, как в фильмах про немцев, и не выстрелит, практически не было.

Но самым ужасным оказалось не это. Оксане стало казаться, что в цинковом гробу начали раздаваться звуки. Какое-то постукивание, шуршание и треск.

«Может, Сашку Бойко и не убили вовсе, а он там живой лежит и слушает, что тут про него говорят? Или он уже превратился в какого-нибудь вампира и вот-вот собирается выпрыгнуть из окошечка, чтобы тут же вцепиться клыками в мою шею, чуть повыше повязанного чужого пионерского галстука?» – с ужасом думала Оксана.

Страх подкатил к горлу приступом непередаваемой тошноты. Справиться с ним оказалось невозможно. Из глаз девочки соленым потоком в три ручья потекли слезы. И уже ничего не было видно от этих слез. Ни танцующих голубок, ни дырки на пятке, ни черного платка матери Сашки, ни одобрительных взглядов Зои Мироновны и Марьи Дмитриевны… Мир превратился в гигантскую несправедливую и безжалостную карусель.

Я не помню, как добежала в тот день домой. Не помню, смотрела ли на окошко третьего этажа в надежде НЕ увидеть на нем повязанное белое полотенце. Не помню, похвалили ли меня за мою «почетную миссию» бабушка и тетка.

К вечеру у меня подскочила температура и началась лихорадка. «Продуло девку», – сказала бабушка и намазала мои грудь, спину и пятки противным скипидаром.

Но, несмотря на Событие дня, настроение у меня было хорошим. Во-первых, я не описалась у гроба, во‑вторых, заболела, поэтому завтра не увижу ни Зою Мироновну, ни Марью Дмитриевну, а, в‑третьих, моих родителей не убили в Афганистане.

Платон Беседин

Голод

I

Толстые дети – самые несчастные. Я был одним из них: жирным и краснощеким, со школьной кличкой Жиртрест, охами и ахами взрослых, ухмылками девочек и астматической одышкой – собственно, из-за всего этого я и объявил голодовку.

Я перестал есть, когда мне исполнилось тринадцать. Еда стала моим главным врагом, на борьбу с которым шли все мои силы. Ненависть к пище была во мне так сильна, что хотелось сжечь все продуктовые магазины разом.

Родителям моя новая фантазия, грозящая язвой, конечно же, не понравилась. И меня стали кормить насильно. Мама готовила десяток блюд на выбор, а отец контролировал, чтобы я съел хотя бы треть из них. Бабушки включили пирожково-булочную артиллерию. Словом, делалось все, чтобы вернуть меня к истокам жирного прошлого.

Но я не сдавался. Борщ сливался в унитаз, утренние омлеты с пузатыми сосисками летели за балкон, бутерброды скармливались собакам.

Конечно, меня поймали. Отец обнаружил жирный след от маминого борща на кристально белой поверхности унитаза. Мне пообещали вводить еду внутривенно и усилили контроль.

Я старался меньше бывать дома. Проводил большую часть времени на улице, играя в футбол, но стоило мне появиться на пороге, как меня немедля пичкали ненавистной едой. Впрочем, мне и тут удалось обхитрить родителей: поев, я выташнивал все съеденное в унитаз. Мой суточный рацион составляли вода из-под крана, специи от лапши быстрого приготовления и вечерние крики родителей.

Но я похудел. За три месяца мне удалось сбросить четырнадцать килограммов и превратиться в бледного дрыща с выступающими ребрами. Правда, их я принимал за складки жира. До идеала было еще далеко, но то, что я видел в зеркале, мне начинало нравиться.

Анорексию я пока что не заработал, хотя изо всех сил старался. Зомби, поднятый из могилы магией Вуду. Мужская версия Кейт Мосс. В Освенциме меня бы приняли за своего.

Я знал, что путь осилит идущий, и шел – привет Кнуту Гамсуну – с голодным блеском в глазах.

Но однажды сижу я у бабушки. Она пытается впихнуть в меня жаркое и кукурузный с крабовыми палочками салат. Я лениво выковыриваю из салата кусочки огурцов. Бабушка в отчаянии разражается нотацией. Я демонстративно встаю, поднимаю тарелки и вываливаю их содержимое в мусорное ведро.

В этот момент появился дед. Наверное, он должен был наругать меня, но он лишь вздохнул и грузно опустился на стул. И вдруг разрыдался.

Мне стало до онемения мерзко и страшно. Собачонкой я бегал вокруг деда и испуганно повторял: «Что случилось?» А после, обняв колени, разревелся с ним вместе.

И тогда он стал говорить.

II

– Урожай был невысокий, сразу стало ясно, что весной следующего года будет голод. Никто, правда, не догадывался, что такой сильный…

В конце февраля тридцать третьего года в поволжское село, где я родился, были направлены представители Советской власти – провести агитационную работу и собрать зерно.

1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31 ... 98
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Трава была зеленее, или Писатели о своем детстве - Сборник торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Вася
Вася 24.11.2024 - 19:04
Прекрасное описание анального секса
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит