Волк 7: Лихие 90-е - Никита Киров

Говорили мы долго, но тихо, чтобы никого не тревожить. Началась ночь, всё было спокойно, никто не рискнул появиться в больнице.

Через несколько часов, услышав шум, я выглянул в окно с третьего этажа. Во двор больницы заезжали ещё тачки. Женя, вставший рядом, расслабился.

— Студент приехал, — сказал он, посмотрел на часы и зевнул. — Быстро они, всего за пять часов доехали. Пропускаем его?

— Да.

В коридоре раздался мерный стук. Из одной палаты выбрался парень с перевязанной головой, в тельняшке и спортивных штанах, стуча костылями. Одна штанина подшита ниже колена, у него не было половины ноги.

Судя по тому, как уверенно он держался, парень здесь из-за травмы головы, а ногу потерял давно. На голом плече виднелись следы армейских татуировок, которые Женя сразу узнал.

— Пацаны, есть спички? — хрипло спросил больной.

— Пошли покурим, братан, — Женя показал на стеклянную дверь, ведущую на лестницу. — Ты где ногу умудрился забыть?

— Под Ханкалой, — отмахнулся парень.

Я кивнул, отпустив Женю, пусть покурят, а я поговорю. В коридоре показался Студент, который так быстро поднялся на этаж, что начал запыхаться. На голове у него была меховая кепка, а из-за широченной дублёнки он казался очень толстым.

— Волк, — Студент радостно улыбался. Но говорил тихо, не тревожа больных. — Вот, братан, это мы тебе не забудем, отвечаю. Чё случись, звони, обязательно…

— Скажу сразу, — я подошёл к нему и пожал руку. — Тот, кто стрелял, хочет закрыть вопрос окончательно.

— Хрен ему, — он нахмурился. — Мы им всем припомним, хоть кому. Хоть там вор, хоть кто. Слыхал же про Гочу? Вот! Они чё думают, наехали на пивзавод, и потом чистенькими выйдут? Не, не получится.

Хорошо, что он настроен решительно. Если Крюков вдруг съедет, что маловероятно, то бойцы его банды могут такой ход не понять, и ему всё равно придётся действовать.

Мы с Женей говорили об этом, что уж если Крюкова не выйдет завалить, ему могут предложить что-нибудь серьёзное в качестве компенсации. Например, если завалят меня, то вполне могут дать кусок комбината. На время, само собой, чтобы потом добить Крюкова окончательно, когда он расслабится.

Он вряд ли пойдёт на такой мир, этот прожжённый бандит видел многое. Он не хуже меня понимает, чем ему может грозить. Но я перестраховывался в очередной раз. Давно заметил, что у Студента влияние в банде большое, и если он будет выступать за месть, то убедит в этом немалую часть пивзаводской братвы. Перестраховка, которая никогда не бывает лишней.

Но и это не гарантия успеха. Пусть Крюков пока уедет домой и готовится дать ответку. Но если в этот момент он сделает вид, что уступил, это может помочь в нужный момент. Надо всё обдумать, как именно это подать, потому что его я в свой план посвящать не буду. Утечек быть не должно.

— Так кто это такой охреневший? — спросил Студент, имея в виду, кто напал.

— Кирьян, а мокрушника послал Паша Японец.

Он кивнул, не спрашивая ни о чём. Ему главное — имена, которые он знал.

— Хана им, — пообещал он. — Но надо уезжать в Новозаводск. Тебе тоже, не простят такого, что вмешался. Будут искать к тебе подход.

— Знаю. И готовлюсь.

Я завёл его в палату Крюкова, который при виде Вани заметно приободрился.

— Собирайся, Иваныч, — Студент рухнул на табуретку. Она сухо треснула, но не развалилась. — Домой поедем. Каких-нибудь врачей заберём, чтобы всё нормально по дороге прошло.

— Вы им только заплатите, — сказал я. — А не силой увозите.

— Канеш, заплатим, — он достал из внутреннего кармана пачку долларов. — Им и так с осени не платят, так что скатаются с нами, как милые.

— Максим, — позвал Крюков, пытаясь приподняться на локтях. — Смотри ещё какое дело.

— Говори, Игорь, — я подошёл ближе.

— Тогда приезжали Серб и Граф, — он опять лёг и устало посмотрел в потолок. — Их потом замочили, и Кирьян мог решить, что это ты сделал. Поэтому послал Душмана тебя валить.

— А мне-то это зачем? — я удивился. — Если я буду мочить всех направо и налево, меня же сразу закроют. На меня и так РУОП косо смотрит, хотя с ними мирно живу.

— Факт в том, что их замочили, — Крюков выдохнул. — Какая разница, кто, свои или чужие? Повод у него появился, вот это главное.

— Собирайтесь, — сказал я. — До утра из города надо свалить. Главное, знай, они придут к тебе мириться и предложат многое.

— Не дождутся.

— Надеюсь на это, — я подошёл к двери палаты, но остановился. — Кстати. А кто на вас в Новозаводске напал?

— Гастролёры какие-то, — Студент пожал плечами, хотя дублёнка ему мешала. — Едут и едут к нам, задолбали.

* * *

В машине, сидя за рулём, я размышлял. Гастролёры из Иркутска или Читы в последнее время появлялись часто. Совсем недавно, в конце декабря, несколько приезжих мокрушников завалили троих бригадиров с мясокомбината, которые выступали против Черепа.

— О, Волк, гляди, чё взял случайно, кхе!

Женя, сидящий на переднем сидении, рассмеялся, разглядывая пластиковые коробочки с аудиокассетами, которые он взял у знакомого послушать в дороге.

Иногда даже завидую ему, как он легко переключается с грозящей опасности на что-то другое, причём не теряя бдительности. Настоящий талант.

Он показал мне кассету, которая его рассмешила. На красной обложке было изображено суровое лицо Анатолия Кашпировского, а ниже надпись: «При перезаписи кассета теряет силу».

— Теряет силу, кхе, — Женя продолжал веселиться. — Я у Петрухи взял стопку, даже не посмотрел. Теряют силу, охренеть!

— Может, поэтому они не работают, что пиратская копия? — я усмехнулся.

Ладно, веселье весельем, а я продолжил раздумывать. А ведь те киллеры, которые прикончили бригадиров с мясухи, были людьми Черномора, как мне говорил Ремезов. Черномор послал их против меня из-за обиды, что мы его отбрили.

Но их использовал Череп, якобы чтобы они сначала решили его вопросы, а он бы взамен помог им, вот только в итоге избавился от них. А ещё же был Пианист, один из приближённых Черепа, он находился рядом с Черномором, когда к ним пришёл Слава.