Дню Победы! Крылья в небе - Леонид Крупатин

 -Дай мне кошелёк, мы сходим с парнем чуток посидим! А тебе я чего-нибудь вкусненького притащу! Вставай, друг! Пошли! Нечего скромничать. Давай, давай!

 Вот с ними я и доехал до Саратова И ещё мне в Саратове три рубля дали на дорогу, хотя я отказывался. Спасибо добрым людям, которые всегда есть на свете и сам стараюсь быть таким. Хотя чаще у меня получается по той пословице: «Без куска хлеба врага не наживёшь!» Но это на их совести.

 С Нинуш у нас встреча не состоялась, так как я всё-таки летал на  реактивных Л-29 в Средней Ахтубе, а потом на «Мигах»  в Грозном. Расстояние в четверо суток всё же непосильно . А самолёт… надо же знать куда и для чего летишь! У каждого своя судьба! Свои неотложные проблемы!

    Летая в Грозном на Миг-17, я дружил с чеченской девушкой, которую по-русски звали Ася.Однажды она неожиданно уехала и её родственники мне не сказали - куда. Я догадался сам. Она мне мельком рассказывала о том, что у них в столице Казахстана - Алма-Ате остались родственники, которые занимаются танцами или даже преподают танцы. И она мечтала к ним уехать. Я думал, что так и случилось. Даже думал о том, что она может там встретиться с моей Лакшми-Нинуш.Так и случилось. В последний день моего пребывания в Грозненском УАЦ, я неожиданно получил письмо из Алма-Аты. Оно было от Нинуш!Адрес ГУАЦ дала ей Ася, с которой они всё таки встретились на почве танцев.Письмо было наполнено любовью и нежностью, но без обратного адреса. Как я и предполагал, она сошлась с бывшим мужем ради ребёнка.Наверное её муж сделал полезные выводы из разлуки.Дай Бог настоящего женского счастья Нинуш и девичьего - Асе.

Эпилог:

 Я не могу с тобой рядом идти! Просто с тобою нам не по пути! Мой путь на север, а твой путь на юг… Так для чего же мы встретились вдруг? Нынче  друг другу мы очень нужны! Мы друг для друга сегодня важны! Буду светить тебе дальше в пути. Ты, дорогая, мне тоже свети! Может чека потерялась в дороге, Может  устали в пути наши ноги, Но мы разбили уютный шатёр И разожгли возле входа костёр! Губ наших нежные прикосновенья! Наших объятий живые мгновенья! В памяти нашей застынут навек И не размоет их времени бег! Как  был уютен случайный шатёр! Как полыхал среди ночи костёр! Угли костра пусть подольше горят, В жизни обоим давая заряд! Встреча для нас была очень важна! Да! Она очень была нам нужна! Скажете: Это была не любовь? Вспомню: в виски мне бросается кровь!

ИНСТРУКТОР-ЛЁТЧИК БЭН!

ДНЮ ГОРОДА-ГЕРОЯ ВОЛГОГРАДА И ПАМЯТИ УНИЧТОЖЕННОГО РЕФОРМАТОРАМИ КАЧИНСКОГО УЧИЛИЩА ЛЁТЧИКОВ П О С В Я Щ А Е Т С Я !!!

 Есть люди, которым всю жизнь благодарен За давний какой-то душевный поступок! Хоть годы десятками в жизни  проходят, В душе тот поступок пожизненно чуток! А есть и такие, что хочется плюнуть, Или срыгнуть из души его прочь! Но невозможно забыть негодяя… В этом никто мне не может помочь! Способных добро сотворить бескорыстно, Спаси, сохрани ты, О! Господи Боже! Храню я их в памяти, этих людей! Стараюсь добро, как они, делать тоже! Добро сотворил – бумеранг запустил! По кругу пошёл он, добро сотворяя! Скорее всего не к тебе он вернётся, Но к ближним твоим, их добром одаряя! Л.Крупатин, Москва,2010 г.

 Для тех,  кто не читал мои миниатюры в сборнике «Лётные, военные» в СТИХИ-РУ и в ПРОЗЕ-РУ: «Мой первый прыжок с парашютом», «Мой первый полёт», «Кондрат- кровная месть» и другие, я сделаю краткое введение.

 На втором году обучения мы после наших замечательных «яшек», т.е. ЯК-18-У (винтомоторных),  которых незаслуженно и дико «казнили»(читайте «Казнь самолётов!»), мы  учились летать на реактивных самолётах Л-29 чехословацкого производства.Это был 1967 год.

 У меня был инструктор – рубаха парень, «свой в доску». Сокращённо по аббревиатуре его ф.и.о. он  разрешил называть его просто «БЭН».  Дисциплина у нас была «железная», но допускал он с нами даже выпивать после полётного дня, но не перед  лётным. Хотя сам он «допускал» и перед   лётным, а на предполётном медосмотре он подмигивал нашей фельдшерице и оставлял шоколадку, чтобы не мерить давление. Иногда он даже оказывался похмелённым, но делал вид, что ему всё можно, потому что он ас,  и  в  пилотажных зонах он любил отклониться от программы и по-хулиганить, требуя от нас повторить то, что сделал он, но запрещал это делать в самостоятельных зонах, пугая «шпионом» - бароспидографом, регистрирующим наши действия в полёте.. Должен признаться, что где-то было сознание, что так не должно быть, но нравилось, если честно…

 Я очень сильно колебался – признаться ему или нет, что я фактически не имею права летать, так как за меня прошёл эл.кардиограмму сердца по месту жительства Витя Шейкин.- мой друг из нашего экипажа, с которым летали второй год.  Ведь при первой попытке меня врачи «огорошили», сказали, что я не годен.  Я с расстройства в военкомате  капитану по месту приписки признался в своём горе, а он меня уговорил съездить  и  попытаться поступить в  Пограничное училище КГБ в Алма-Ате(тогда столице Казахстана), где я полтора месяца пел: «А нам чекистам привольно под небом чистым!», ну и ещё кое чем занимался…(читайте рассказ:»Землетрясение!») Несмотря на то, что я получил  там на экзамене двойку по математике, меня всё же генерал хотел оставить кандидатом с правом пересдачи экзамена в декабре месяце, но я отказался, тая надежду, что ещё удастся полетать на красавцах – реактивных «Элках». И вот мечта сбылась… Я летаю! Но душа у меня неспокойна. Я достал книжку: «Авиационная медицина»,  изучил её досконально  и узнал из неё, что при гипоксии миокарда, которую у меня обнаружила эл.кардиограмма, у меня должны раньше,  чем у здоровых людей  наступать  симптомы кислородного голодания.  У  здоровых людей на высоте  5000 м. они появляются через десять минут полёта без помощи  кислородной маски, а на 7000 м. через пять минут, а именно: желание вздохнуть поглубже, зевнуть почаще, рассеянность внимания, вялость, сонливость. Мне нужно было это испытать на себе для уверенности, но на высоту 5000 метров «Элка» будет забираться, в виду слабости двигателя минут 20, а мне на пилотажную зону даётся всего 30 минут со взлётом посадкой и за спиной у меня находится «шпион», так называемый «чёрный ящик»-бароспидограф, который фиксирует всё, что я делал. Поэтому дожидаться самостоятельного вылета, чтобы проэкспериментировать, не было смысла. Надо было признаваться Бэну и просить проэкспериментировать  с его участием.