Синяя звезда - Галина Вайпер

– Следовательно, внутренней красоты во мне ты не видишь, так тебя следует понимать? А? – Расмус даже привстал со стула.

– Что ты на меня наскакиваешь? Я не задумывалась над такими вопросами.

– Почему?

Вот привязался, черт бы тебя побрал!

– Надобности не было. Или не хотела, – отрезала я.

– Мне кажется, что ты обиделась, – заинтересовался он, – или ты на самом деле обиделась?

– Какая тебе разница? Разве тебе не все равно? Ведь не я являюсь источником твоих проблем.

– Ох, Холли, именно ты, – вздохнул Расмус.

– Надеюсь, хоть не в любовной сфере? – сдавленно спросила я.

– Надеюсь…

– Что это значит? – я удивленно вытаращилась на него. – Ты опять темнишь?

– Холли, – он встал со стула, подошел, и мне пришлось задрать голову вверх. – Я задал тебе вопрос – почему перестал тебе нравиться? А ты начинаешь обижаться. Что я не так сделал? Чем тебя задел?

– Ничем, – недовольно фыркнула я. – Я не чувствую, что мы с тобой наравне…

– Но сначала чувствовала? – Расмус подошел совсем близко, голову стало неудобно держать задранной вверх, пришлось ее опустить. Черт с ним, пусть смотрит на макушку, раз так.

– Да, – сказала я полу.

– А потом перестала, видимо, – наступал он. – Почему?

– Не знаю. Не могу сейчас объяснить, – уперлась я.

– А когда сможешь? – Расмус присел на корточки, пытаясь заглянуть мне в лицо.

Черт, когда он от меня отвяжется?

– Не знаю, – я отвернулась в сторону.

– Холли, прекрати на меня дуться, – он пальцем развернул мое лицо к себе. – Разве я чем-то тебя обидел? Я не сказал тебе ничего плохого и ничего плохого не сделал. Или ты считаешь, что это не так?

– Не знаю, – я снова отвернулась.

– Черт тебя дери, Холли, – Расмус вскочил на ноги, – что ты заладила одно и то же – не знаю да не знаю. Что мне сделать, чтобы ты успокоилась? А?

– Ничего не нужно. Сначала мне казалось, что я тебе нравлюсь. А потом выяснилось, что тебе нужна вовсе не я, а некие принадлежащие мне гипотетические качества. Я тебе была нужна как вещь, а не как человек, – я поняла, что еще немного, и зареву.

– Как человек или как женщина?

Когда прекратится этот кошмарный допрос?

– Не знаю.

– По-моему, твое «не знаю» означает «отстань от меня», – он снова плюхнулся на стул.

– Именно, – я была с ним совершенно согласна.

– Из нашего разговора я вынес убеждение, что женщины сами плохо себя понимают, – Расмус протянул руку и включил чайник.

– К чему обобщать? – мрачно возразила я. – Может быть, только я сама себя плохо понимаю, причем не как женщина вообще, а как конкретная женщина.

Он снова улыбнулся своей бессовестно-счастливой улыбкой.

– Холли, дорогая! Я чувствую, что нравлюсь тебе намного больше, чем ты пытаешься продемонстрировать. Почему ты скрываешь свои чувства?

– Не знаю.

– Ты боишься меня? – и он возобновил свои манипуляции с заваркой чая.

– Возможно…

– Потому что я колдун? – на секунду прервавшись, Расмус бросил на меня мерцающий пристальный взгляд.

– Потому что ты мужчина…

– И чем же это мое свойство тебя раздражает? – он пододвинул мне чашку.

– Не раздражает, а пугает. Возможностью грядущих разочарований. Такой же неизбывный страх, как и у тебя, хотя я не знаю, в чем заключается твой. Судя по твоим разговорам, он тоже где-то рядом или, по крайней мере, в той же плоскости.

– Увы, Холли, ты права.

– И ты меня тоже боишься?

– Не тебя… Не совсем тебя…

– Расмус, черт тебя дери, скажи откровенно – сам-то ты ко мне как относишься? Я чувствую в твоем отношении ко мне что-то непонятное. Такое ощущение, что ты держишься от меня на расстоянии. Почему? Почему ты сам меня боишься? – Мне внезапно захотелось вылить проклятый чай ему на макушку, я едва сдержалась. – Все, с меня хватит! Наклони голову.

– Зачем?

– Хочу убедиться, что у тебя не растут рога…

– А ботинки не снять? – расхохотался Расмус. – Чтобы доказать, что у меня нет копыт? Холли, ты могла бы меня полюбить?

– Стать твоей любовницей? Мне этого мало, – я вздохнула, по-моему, следовало заканчивать этот натужный разговор.

– Почему? Чего тебе еще нужно от любви? И потом, я не хочу, чтобы ты была только любовницей. Я хочу, чтоб ты меня любила.

– Что ты под этим подразумеваешь? – Я встала, повернулась к дверям. – Мне мало одной любви, понимаешь? Сверх того должно быть что-то еще. Любовь – это только чувство. Сейчас оно есть, а потом его нет. К чему все это?

– Ты хочешь чего-то сверх любви? – он подошел ко мне. – Чего? Полного понимания? Оно невозможно в принципе. Какими качествами должен обладать мужчина, чтобы быть с тобой рядом?

– Он должен меня принимать целиком, – я взялась за ручку двери. – Хочу всегда и полностью быть уверенной в нем, хочу чувствовать себя рядом с ним свободной, в том числе от любых сомнений.

– Пощупай свою голову, – посоветовал мне на прощание этот злыдень.

Ах, так! Я больше не желала держать себя в руках, поэтому над головой Расмуса решительно воздвиглась чашка с недопитым чаем. Краем глаза успела заметить, что она начала медленно наклоняться и, не дожидаясь, чем все закончится, захлопнула за собой дверь. Как жаль, что выразить свое раздражение таким вещественным способом можно только во сне…

– Проснулась наконец-то, спящая красавица, – услышала я рокочущий голос над ухом.

Я потерла опухшие со сна глаза, осмотрелась. Машина стоит, Романа нет, вокруг темно. Вернее, почти темно, недалеко светится тусклая лампочка уличного фонаря, слабо освещая жидким желтым светом деревянный забор, деревянные же постройки за ним и разбитую дорогу перед машиной.

– Почему мы стоим? – от души зевнув, спросила я Форда.

– Хозяина ждем, – он тоже зевнул во всю пасть. – Слушай, я тебя все хотел спросить. Куда ты деваешься, когда спишь?

– Никуда не деваюсь, – я повозилась на сиденье, пытаясь вытянуть затекшие ноги. – Ты что, хочешь сказать, что меня здесь не было?

– Нет, ты была, но спала неправильно, – ответил пес.

– Интересно, – я открыла дверцу машины, высунула ноги наружу.

Хорошо-то как, только холодно. Промерзший свежий воздух хлынул в душное пространство машины. Я выскочила наружу, попрыгала на подмерзшей земле.

– Что в твоем понимании значит спать правильно?

– Мне трудно объяснить, – осторожно заметил он, уложив голову на спинку переднего сиденья, чтобы лучше меня видеть. – У меня словарный запас слабоват еще.

– Ну, попробуй все-таки, – я поняла, что с меня достаточно закаливающих процедур, и забралась обратно в машину. – Ты меня заинтриговал.

– Ты спишь не как все люди. Они целиком спят здесь, а ты нет. Какая-то твоя часть исчезает, когда ты засыпаешь, – попытался объяснить он. – А ты помнишь, куда ты уходишь во сне?