В тени Петра Великого - Андрей Богданов

В 1680 г. главнокомандующим над армиями, которые должны были своими внушительными маневрами сдерживать воинственность турок и татар, был поставлен князь В. В. Голицын. В царских грамотах о мобилизации не шла речь о мирных переговорах: они еще с января вещали, «что турецкой султан собирает великие свои войска и непременно хочет по весне приходить под Киев», а крымский хан уже выступил в поход.[185] Действительно, на укрепленных рубежах шли, как и в предыдущие годы, военные действия,[186] но это были довольно обыкновенные бои со степными разбойниками. Армии турок так и не дождались, хотя даже после заключения мира с Оттоманской Портой и Крымским ханством, в марте и апреле 1681 г., царские грамоты, например, на Белоозеро требовали обязательной высылки на службу московских и городовых дворян, копейщиков и рейтар, также и солдат в полки Тамбовского и Казанского разрядов.[187]

По прошествии столетий очевидно, что правительство Федора Алексеевича изрядно преувеличивало опасность нового турецкого нашествия. Сражения янычар и спаги с русскими регулярными частями в 1677–1678 гг. произвели на турок столь удручающее впечатление, что Кара-Мустафа и сам султан Магомет IV почли за лучшее не посылать их вновь «на погибель», тем паче что престижный вопрос о Чигирине был снят. Зато в 1687 г., когда В. В. Голицын уже в чине канцлера, дворового воеводы и главнокомандующего двинул полки на юг, янычары в страхе завопили, что «русские идут на Стамбул!», и, по обыкновению, учинили бунт, а фанатики начали бросаться с минаретов, чтобы не попасть живьем в руки «гяуров».[188]

Именно заключение Бахчисарайского мира, ставшее возможным после разрушения Чигирина, дало России преимущество после смерти Федора. Европейские страны, не желавшие помочь России в войне с Турцией в 1670-х гг., в следующем десятилетии были готовы на большие уступки Москве, лишь бы она согласилась помочь им отразить мощное наступление турок на запад.

Глава четвертая

ВОЕННЫЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ

Важно заметить, что мобилизации 1679–1681 гг. сильно отличались от старинного сбора всех военнообязанных и «даточных» и перемещения к одной границе значительных числом, но мало организованных полчищ. В условиях продолжающейся войны царь Федор Алексеевич энергично осуществлял военные реформы, изменившие саму структуру российской армии. Реформы эти хотя в общем часто упоминаются в литературе, но рисуются достаточно туманно, чтобы читатель не отдавал себе ясного отчета, что именно разрушал и что «впервые» создавал в армии Петр I.

Состояние полков и разрядов

Характерно идущее еще от В. Н. Татищева мнение, что сформированные царем Алексеем Михайловичем регулярные рейтарские, копейные и солдатские полки при преемниках его «упущены были и все они вскоре крестьянами сделались». В лучшем состоянии находились стрелецкие и выборные солдатские полки, «однако же и те допущением многих ненадлежащих вольностей, а наипаче торгом, приведены в дерзость».[189] Между тем реформа Федора началась как раз с расформирования окрестьянившихся полков: драгунских на юге и солдатских на севере.

Четыре полка драгун Белгородского разряда были расформированы, «и к началу 80-х годов XVII в. драгуны полностью исчезли из состава ратных людей полковой службы».[190] Часть их обратилась в тяглых крестьян, часть перешла в солдаты и на городовую службу. В Сибири, согласно указу Федора Алексеевича от 22 сентября 1679 г., возвращались из драгун в прежние звания завербованные с 1663 г. ямщики, посадские люди и крестьяне. Это было связано вообще с политикой избавления от «белых» (нетяглых) дворов, афористически выраженной в именном указе Федора Алексеевича от 29 октября 1677 г.: «Беломестцев, которые живут на тяглых землях, а по договору тяглой с той земли не платят — и тех сводить!» (№ 707). Поэтому в Сибири в тягло возвращались также все записные с 1663 г. в пушкари, затинщики (стрелки из крепостных пищалей) и беломестные казаки, но, поскольку последних оставалось еще много, их велено было перевести в городовую службу и драгуны. Предусмотрительное правительство даже повелело казакам сделать к мушкетам новые ложи для установки кремневых замков (вместо фитильных жагров), высылавшихся из Москвы.[191] Сибирские драгуны предназначались для защиты мелких поселений.

Сыграли свою роль в защите северных границ и олонецкие солдаты, обученные в 1649 г. князем Ф. Ф. Волконским в количестве почти 8 тысяч (еще тысяча была рекрутирована в Старорусском уезде). Однако опыт создания своего рода военных поселений, когда под ружье ставилось чуть не все трудоспособное население, оказался неудачен. Вопреки мнению авторитетного современного историка русской армии А. В. Чернова, правительство Алексея Михайловича не «освободило крестьян от солдатской службы»: в 1676 г. крестьяне-солдаты били челом Федору Алексеевичу о своем обнищании; 7 февраля 1679 г. царь еще приказывал их призывать, но 18 февраля и 7 апреля 1680 г., изучив докладную выписку, постановил отказаться от использования их в военных действиях и вместо службы брать сверх прежних рублевых и полтинных налогов по полтине с олонецкого двора, грозя воеводе за поноровку «жестоким наказанием без всякой пощады».[192]

Поскольку непривилегированные «служилые по прибору» получали казенное оружие и обмундирование, а во время действительной службы — жалованье, они лучше обеспечивались казной в районах, почти постоянно находившихся на военном положении. Таких районов или разрядов, со сложившейся военно-территориальной организацией, к царствованию Федора Алексеевича было уже несколько. Самый старый, созданный еще в середине 1640-х гг. Белгородский разряд, по росписи 1677/78 г. включал 61 город с воеводским управлением, несколько крепостей и слобод «за чертой» и стоявший наподобие острова внутри территории разряда дворовый (царский) город Романов. Существовавшие с XVI в. разряды, такие как Береговой и Рязанский, были упразднены в связи с переносом границ, зато на западе возникли Новгородский и Смоленский разряды, с юга к ним примкнул выделенный из Белгородского Севский разряд, с востока Белгородский продолжился Казанским разрядом, а в Сибири были организованы Тобольский, Томский и Енисейский разряды.

Удобство разрядного управления состояло в том, что первый воевода каждого разряда являлся главой местной администрации в мирное время и командующим армией — в военное. При царе Федоре Алексеевиче южные и юго-восточные города получали имевшееся на более спокойных территориях полноценное воеводское и местное приказное управление (благодаря чему общее количество приказных изб в России возросло с 284 до 299). Поскольку же разряды по значению и территории значительно выходили за рамки старых уездов, то, например, белгородский воевода превратился в разрядного воеводу, а его приказная изба — в разрядную приказную избу, т.е. произошло делегирование на места части функций Разрядного приказа.[193]

Далее, со стабилизацией состава и расположения полков входившие в разряды города превращались в города полковые и корпусные (генеральские). Например, в Белгородском разряде квартировали в соответствующих городах и носили их имена по рейтарскому и солдатскому полку в Курске, Белгороде, Козлове, Мценске и Ельце. Понятно, что местный воевода должен был иметь чин не ниже генерал-майора. Известны также рейтарские полки этого разряда: Обоянский и Ливенский; солдатские: Старооскольский, Яблоновский, Хотмыжский, Ефремовский, Коротоякский, Усманский, Воронежский и Добренский; регулярные казачьи: Ахтырский и Сумский. Это не значило, что полки были укомплектованы жителями одного города и уезда. Так случалось (например, Курский рейтарский полк), однако не всегда: например, в Яблоновском солдатском полку из 1011 солдат 443 были местными, остальные — из Усерда, Ольшанска и Острогожска.