Вдова Далила; Ужас - Морис Левель

Все это было сказано очень быстро, наполовину по-итальянски, наполовину по-немецки, потому что Мария при своей темпераментности, столь свойственной южанам, брала из каждого языка те слова и выражения, которые ей больше нравились и которые лучше выражали ее мысли.

Носильщик подошел к дамам и спросил, как быть с багажом.

— Да что же нам теперь делать? — беспомощно произнесла Мария.

— Взять извозчика и поехать к твоему мужу! — предложила Роза.

— А если мы разъедемся по дороге?

— Ему сообщат, что поезд пришел давно, и он поспешит обратно домой.

— Хорошо, — согласилась Мария, в последний раз оглядывая вокзал.

Карета, только что доставившая «отвратительного господина», отъезжала, и Роза позвала кучера.

— Не расстраивайся! — нежно обратилась Роза к подруге, опустившейся на жесткое сиденье экипажа с тяжелым вздохом.

— Я так радовалась, мне так хотелось вернуться в дом, где я была счастлива…

— Но ведь ты будешь там через несколько минут.

— Не знаю, мне что-то не по себе.

— Глупости. Уж не думаешь ли ты, что он болен? Ты ведь вчера получила известия о нем.

— Все равно, я беспокоюсь, — продолжала Мария, — и карета еле тащится… Так мы никогда не приедем. И почему он свернул на эту улицу? Нам же надо на Французскую! Он не знает дороги!

— Он думает, что мы иностранки, и хочет показать нам Берлин во всей красе. И он прав, посмотри-ка туда!..

Мария же думала о том, что еще несколько минут — и она увидит того, к кому так стремилась. Карета повернула на Фридрихштрассе, затем — на Французскую улицу и остановилась перед домом номер 117. Мария сразу посмотрела на окна своей квартиры.

— Шторы все еще опущены, — воскликнула она. — Вот лентяй, еще спит!

Позабыв про свою спутницу, оставив ее расплачиваться с кучером и распоряжаться, чтобы внесли чемоданы и сундуки, Мария быстро вошла в дом и, не здороваясь со швейцаром и ни о чем его не спрашивая, поднялась по лестнице и позвонила в дверь; руки ее дрожали, а сердце сильно билось. Прошло несколько секунд, но все было тихо.

— Ведь я же говорила, — всплеснула она руками, — он поехал нам навстречу, и мы разминулись.

Мария тотчас спустилась вниз и позвала швейцара.

— Послушайте, Декерт, мой муж уехал? — обратилась она к слуге.

— Здравствуйте, госпожа, — поприветствовал он ее, — как съездили?

— Все хорошо, так что мой муж?

— Я еще не видел господина ван ден Кольба сегодня утром.

— Он вам ничего не говорил, когда уходил?

— Но он, кажется, и не уходил никуда!

— Так почему же он тогда не открывает дверь?

— Должно быть, не услышал звонка, госпожа; если угодно, я поднимусь вместе с вами, — предложил Декерт.

Мария пошла со швейцаром наверх и изо всех сил надавила на кнопку электрического звонка. За дверью по-прежнему было тихо.

— Странно, — сказал слуга, — господин ждал вас.

— Значит, он получил мое письмо?

— Да, вчера вечером.

— Вероятно, он уехал на вокзал, — предположила Роза. — Хочешь, я съезжу туда?

— Будь добра, — попросила Мария.

Роза наняла первого попавшегося извозчика и помчалась на вокзал. Мария отказалась ждать у швейцара и стала ходить около дома, бросая нетерпеливые взоры на опущенные шторы. Потом она снова пришла к слуге и послала его за слесарем. Тот явился через пять минут, и в ту же секунду подъехала Роза.

— Ну что? — крикнула ей Мария.

Роза молча покачала головой. Мария в сопровождении слесаря быстро поднялась по лестнице.

— Это будет не просто, — сказал Декерт, — у господина еще изнутри есть задвижка.

Но, к большому удивлению швейцара, дверь не была закрыта на задвижку, а замок подался при первом же усилии слесаря.

Мария бросилась в квартиру, пробежала через переднюю, столовую, гостиную — везде царил привычный порядок. Затем женщина вошла в спальню, дверь в которую была открыта настежь, и тут Роза услышала страшный крик. Оттолкнув швейцара, она побежала к подруге. Мария без чувств лежала на полу посреди спальни.

На постели, свесившись на ковер, лежал человек, весь перепачканный в крови. Он был мертв. Рядом с ним валялась раскрытая записная книжка, на одной из страниц которой алели написанные кровью слова: «Мария, отомсти за меня. Убийцу зовут…» Смерть сковала руку несчастной жертвы как раз в ту минуту, когда она собиралась начертать имя преступника. Дописать эту роковую фразу предстояло правосудию.

II

Прежде всего следователи, конечно, задались целью узнать, что послужило мотивом убийства. Не грабеж ли? Ответить на этот вопрос было бы легче, если бы удалось установить, что жертва в минуту смерти имела при себе или на себе какие-нибудь ценности, которые могли обнаружить впоследствии. Однако даже исчезновение ценностей на судебном следствии не всегда считается непреложным доказательством грабежа, так как нередко таким образом хотят замести следы убийства, совершенного из мести или по каким-нибудь другим причинам.

Судебное следствие зачастую начинает свою работу с того, что выясняет обстоятельства жизни жертвы и ее привычки. В данном случае это было довольно просто сделать. Карл ван ден Кольб родился в Амстердаме в 1865 году, так что в год его смерти, то есть в 1900 году, ему было немногим больше тридцати пяти. В Берлине он жил уже лет двенадцать и довольно быстро сумел сколотить себе значительное состояние благодаря игре на бирже. Карл ван ден Кольб несколько месяцев прослужил в большом банкирском доме, где хорошо изучил всякие финансовые операции, а затем принялся работать самостоятельно и приобрел довольно большую клиентуру в Берлине. Этот господин сочетал в себе качества светского человека и неутомимого труженика.

В продолжение последних десяти лет его можно было встретить на всех балах и торжествах. До двух часов ночи он дирижировал котильоном[4] в доме известного банкира, затем увлеченно танцевал финальный гавот,[5] а заканчивал вечер у какой-нибудь известной дамы полусвета. В шесть часов утра, полумертвый от усталости, он расставался с приятелями у дверей своей квартиры, а между тем многие могли бы засвидетельствовать то, что в девять часов утра, бодрый, веселый и, как всегда, чисто выбритый, он уже входил в бюро на Вильгельмштрассе, чтобы приступить к работе.

Этот голландец превратился в типичного берлинца. Он прекрасно изучил жаждавшее контрастов общество, в котором жил, и воспользовался своими знаниями. Карл ван ден Кольб понимал, что деловой человек в чопорном белом воротничке должен уметь пошутить, даже говоря о деле, что, просматривая деловые книги и бумаги, можно в то же время обсудить подробности последнего бала и что даже сам министр охотнее толкует с веселыми людьми.

Но в то же время в опере или в будуаре артистки он умел поговорить о деле или же, как человек интеллигентный, заручиться за бокалом шампанского чьей-нибудь поддержкой. Он прекрасно знал, что клиенты терпеть не могут скучных, плохо одетых людей, принадлежащих к другому миру, и, наоборот, сами ищут тех, кто разделяет с ними удовольствия и в то же время обеспечивают им хорошие дивиденды. Как можно было сомневаться в человеке, который ворочал такими капиталами?

Он всегда был на виду: утром завтракал у Кемнинского, в полдень разгуливал по биржевым коридорам, в пять часов его можно было встретить за чаем у какой-нибудь великосветской дамы, в семь часов — в кафе «Бауэр», а вечера он проводил в опере или в клубе. И в продолжение всего дня он неизменно пребывал в прекрасном расположении духа: занимал окружающих рассказами о какой-нибудь удачной сделке, раздавал советы, если его просили, шутил, острил и в то же время считался в обществе настоящим дон Жуаном.

Никому не приходила в голову мысль, что такой любезный, умный, элегантный и светский человек, собирающийся приобрести себе, между прочим, виллу в окрестностях Берлина, мог вдруг прибрать к рукам чужие деньги и бежать в Америку.

Карл ван ден Кольб совершенно заслуженно пользовался доверием своих клиентов. Может быть, он и принадлежал к числу людей, которых человек с предрассудками назвал бы немного легкомысленными и экстравагантными, но во всяком случае в денежных делах он был очень пунктуален и вел себя безукоризненно. Он заслужил дружбу даже высокопоставленных людей, и если бы захотел открыть свою банкирскую контору, то недостатка в деньгах у него не было бы. Но на все предложения подобного рода он говорил, что еще молод и хочет сполна насладиться свободой.

Все были крайне удивлены, когда узнали, что он женился на молодой итальянке из Генуи, с которой познакомился там два года тому назад. Одно время на бирже все об этом только и говорили, восхищаясь красотой жены ван ден Кольба. Но так как Карл не находил нужным выводить ее в свет, выставляя на всеобщее обозрение, то вскоре в нем снова стали видеть только ловкого дельца.