Глаз Эвы - Карин Фоссум

Эва не ответила. Она сидела, словно парализованная, до смерти перепуганная. Но предложение Майи уже не казалось ей таким диким, и именно сейчас она его и рассматривала.

Они валялись на Майиной огромной кровати, а на Эву вдруг напала икота.

– Слушай, – вдруг сказала она, – а что такое Марианская впадина?

– Самое глубокое место в мире. Глубина одиннадцать тысяч метров. Ты только представь себе: одиннадцать тысяч метров.

– А откуда ты знаешь такие вещи?

– Понятия не имею. Наверное, прочитала где-нибудь. Ну, для сравнения, глубина вот этой загаженной речушки, которая протекает по нашему городу, восемь целых восемь десятых метра, например, под мостом.

– Господи, сколько ты всего знаешь!

– У меня на самом деле мало свободного времени, но, если оно есть, я трачу его на «Коктейль»[20], если тебе это о чем-то говорит.

– Ты и раньше такая была.

– Прошло двадцать пять лет, но я помню: ты тогда тоже интересовалась сексом.

И обе они расхохотались.

– На самом деле твои картины – это просто ужас, – сказала Эва. – Вот это и есть настоящая проституция, доложу я тебе, писать картину для того, чтобы ее продать. То есть только для этого.

– Но есть-то людям надо или нет, по-твоему?

– Да, немного надо, но на самом деле человек может довольствоваться малым.

– Есть еще такие полезные вещи, как электричество и телефон, ты со мной не согласна?

– Ну-у-у…

– Когда будешь уходить, возьмешь с собой десять тысяч крон.

– Что ты сказала?

Эва, пошатываясь, приподнялась на локте. Такое положение оказалось неудобным – она в любой момент могла упасть.

– А когда придешь завтра, захватишь с собой одну из своих картин. Только хорошую – такую, какую ты сама оценила бы в десять тысяч. Я покупаю твою картину. А вдруг ты когда-нибудь и впрямь станешь знаменитой, может, я делаю удачное вложение!

– Будем надеяться.

Майя удовлетворенно улыбнулась: – Твоя лавочка еще заработает, Эва. А когда Эмма возвращается?

– Еще не знаю. Обычно она звонит, когда хочет домой.

– Значит, ты можешь начать уже завтра. Ну, конечно, только попробуешь! Я помогу тебе, введу в курс дела. Я пошлю за тобой такси, давай часов в шесть? Завтра вечерком? Одежду и все прочее я беру на себя.

– Одежду?

– Ты же не можешь принимать клиентов в этом кошмарном одеянии. Извини меня, конечно, но то, что ты носишь, совершенно лишено сексуальности.

– Ас чего бы мне демонстрировать свою сексуальность?

Майя поднялась с кровати и удивленно уставилась на подругу.

– Но ты же все-таки женщина. Тебе ведь тоже нужен мужик, разве не так?

– Да, – устало ответила Эва. – Наверное.

– Значит, перестань одеваться, как призрак чумы[21].

– Спасибо за комплимент!

– На самом деле я тебе немного завидую. Ты элегантная, а я просто толстая тетка с жировыми складками и двойным подбородком.

– Неправда. Ты – добродушная толстая тетка, знающая толк в жизни. А ты сама себя уважаешь? – внезапно поинтересовалась Эва.

– Полагаю, примерно в два раза больше, чем ты себя.

– Я только спросила.

– Знаешь, я прямо вижу, как все будет. Слухи о длинноногой художнице, как лесной пожар, распространятся по всему городу. Не исключено, что ты даже будешь переманивать у меня клиентов. Еще и без денег меня оставишь!

– Если у тебя уже почти два миллиона, мне тебя не жалко.

Домой Эва уехала на такси, за которое заплатила Майя. Она туг же заказала еще одну машину – к дому Эвы на завтра, на шесть часов. Эва, с трудом попав ключом в замочную скважину, открыла, наконец, дверь и, пошатываясь, побрела в студию. Там она села и принялась критически осматривать свои картины. Она здорово напилась, поэтому они произвели на нее огромное впечатление, и она с чувством глубокого удовлетворения рухнула на диван и уснула прямо в одежде.

Эва проснулась еще до того, как на нее навалилось похмелье, вспомнила свой сон. Ей снилась Майя. И только, открыв глаза, она вспомнила все и испуганно вскочила с дивана. К своему огромному удивлению, она обнаружила, что спала в студии, не раздевшись.

Она доковыляла до ванной и не без страха взглянула на себя в зеркало. Водостойкая тушь не потекла, но ресницы топорщились вокруг красных глаз, как обожженная солома. Поры на коже зияли, как черные дыры. Она застонала и открыла холодный кран. Господи, о чем же это они говорили вчера? Она не сразу, но все-таки вспомнила вчерашний разговор, и сердце ее забилось быстрее. Майя, та самая Майя, ее самая лучшая подруга детства, которую она не видела двадцать пять лет, стала шлюхой. Богатой шлюхой, в ужасе подумала Эва, слабо припоминая, что они обсуждали и ее собственные перспективы на этом поприще – как возможность выбраться из нищеты, решить материальные проблемы. В это просто невозможно было поверить! Неужели она хоть на минуту могла себе это представить?! Она плеснула в лицо холодной водой и застонала, потом открыла дверцу аптечки и нашла пузырек с паральгином. Высыпала в ладонь горстку таблеток, запила их водой и с отвращением скинула юбку и майку. «Может, в холодильнике есть пиво?»-подумала она и поняла, что ей слишком плохо сегодня, чтобы работать. Значит, еще один день пройдет без работы, она ни на шаг не продвинется. Кошмар. Она стояла под душем и терла себя мочалкой изо всех сил. Таблетки понемногу начали действовать. Эва вылезла из-под душа и натянула халат – большой халат с китайскими драконами на спине. В гостиной она принялась искать свою сумку – захотелось курить. Открыв ее, с удивлением уставилась на пачку банкнот. Какое-то мгновение она не могла понять, что это за деньги, а потом, наконец, все вспомнила. Пересчитала деньги. Десять тысяч крон. Хватит на то, чтобы оплатить все счета в почтовом ящике. Она недоверчиво покачала головой, отправилась в студию и опять принялась смотреть на картины. Одна из них стояла в центре комнаты; когда же она успела ее достать?

Эту картину, наверное, можно было назвать самой лучшей. Почти полностью черно-белая, только по всему холсту по диагонали пробегал яркий луч света. Он словно разрывал картину на две части. Эва не смогла удержаться от улыбки, воображая себе, какое лицо будет у Майи, когда она поднимется к ней в квартиру с этим. Потом снова пошарила в сумке, нашла пачку, в которой оставалась только одна сигарета, закурила и открыла холодильник. Он был пуст. Только масло, кетчуп и бутылка соевого соуса. Эва вздохнула, но тут же вспомнила про пачку купюр и опять улыбнулась. Бутылка ледяного пива – вот что ей больше всего нужно сейчас. Поэтому она молниеносно оделась, набросила плащ и направилась к небольшому магазинчику на углу. Он назывался «У Омара» и открывался в восемь утра, дай бог этому Омару здоровья. К тому же он никогда не смотрел презрительно на людей, которые покупали пиво, когда все остальные еще спят. Его магазин находился в респектабельном старом районе, состоявшем почти исключительно из одних вилл, и выглядел там как совершенно инородное тело. Многих это раздражало, а Эву радовало.

Хозяин радостно улыбнулся, обнажая белые, как мел, зубы, когда она появилась в дверях. Она вытащила из ящика две поллитровых бутылки, взяла газету со штатива и еще две пачки «Prince Mild».

– Отличный сегодня денек! – улыбнулся он ободряюще.

– Ну, может он и будет отличным, – простонала Эва, – но не сейчас.

– О, я знаю, что день сегодня хороший. Но если день плохой, то двух бутылок может не хватить.

– На самом деле вы правы, – сказала Эва. Она взяла еще одну бутылку и расплатилась.

– Послушайте, я наверняка вам должна, – вспомнила она вдруг. – Давайте-ка я заодно и расплачусь.

– О, значит, и у меня тоже сегодня хороший день!

Он порылся в коробке из-под обуви, где держал списки своих должников.

– Семьсот пятьдесят две кроны.

Эва была тронута. Он никогда не напоминал ей о долге. Она протянула ему тысячную бумажку и заглянула в «Blindkjopkatalogen»[22], который он просматривал, когда она вошла.

– Нашли что-нибудь интересное? – поинтересовалась она.

– А-а-а, это? Это я жене кое-что купил. Через четырнадцать дней пришлют по почте.

Эве стало интересно:

– А что купили-то?

– Машинку, которая убирает катышки с ткани. Подходит и для свитеров, и для диванных подушек, и для мебели. В моей стране катышков нет. У вас странная одежда.

– А мне они нравятся, – улыбнулась Эва. – Я когда их вижу, тут же вспоминаю старых плюшевых медведей. У меня был такой, когда я была маленькая, – он был весь в катышках.

– Да-да, понимаю, – снова просиял он. – Приятные воспоминания. Но в моей стране и плюшевых медведей нет.

Пиво было теплое. Она поставила одну бутылку под струю холодной воды и взяла телефонный справочник, чтобы найти телефон Майи. Она собиралась сказать ей, чтобы та забыла всю вчерашнюю пьяную болтовню – вчера вечером Эва ни черта не соображала. Сигнала в трубке не было. Ну конечно, они же его выключили. Она выругалась, пошла в ванную, уселась на унитаз, собрав вокруг талии юбку. Сегодня-то я точно выгляжу, как шлюха, подумала она, а может, я такая на самом деле и есть, возможно, именно в такой день и стоит начать. Она встала, выскользнула из юбки и снова натянула халат. В коридоре Эва встала перед зеркалом и оглядела себя с головы до пят.