Интрижка (СИ) - Эшли Кристен

Я сама заикнулась об этом, и, судя по жадному вниманию окружающих меня людей, мне не оставалось выбора, кроме как закончить рассказ.

— Полиция велела мне сохранить фото. Вазочка из молочного стекла в его руке принадлежал моей маме. Точнее, бабушке. Он вломился в мой дом, украл ее, отправил мне эту фотографию, а затем еще одну с уже разбитой вазочкой.

Марго деревянно перелистнула фотографию, и я увидела, как она побледнела.

— Я должна была отправить фото в облако, но все руки не доходили. Но, эм… он — главная причина, по которой я переехала в Мэтлок, — слабо закончила я.

Все время, пока я говорила, хватка Джонни на моей шее становилась все крепче и крепче…

И крепче.

— Улика, — прошептала Марго, уставившись на экран телефона.

— Он не хотел, чтобы я с ним расставалась, — объяснила я ей.

— Ох, дитя, — пробормотал Дэйв.

Но глаза Марго сузились.

На мне.

— Что еще он тебе сделал? — рявкнула она.

— Извините нас, — прорычал Джонни.

И у них не было другого выбора, кроме как извинить нас, потому что Джонни вышел из кабинки, схватил меня за руку и потянул, что означало, что я тоже должна была выбраться из кабинки.

Как только я оказалась на ногах, он прижал наши сомкнутые руки к своей груди, так что у меня не было выбора, кроме как тесно прильнуть к нему, пока он вел нас из ресторана, через парадную дверь, вниз по дорожке к дальней стене здания, где развернул меня. Он отпустил мою руку, положил свою мне на живот, прижал меня к дощатой стене и придвинулся так, что весь остальной мир исчез, и всем моим миром стал Джонни.

Затем из его горла вырвался звук, которого я никогда раньше не слышала ни от одного человека: низкий, раскатистый, утробный, приглушенный — то, что можно было описать только как — рев.

Мои глаза скользнули вверх по его горлу к его глазам, как раз когда Джонни выпалил:

— Кент?

— Ты что, только что выволок меня из ресторана? — прошептала я.

— Твой бывший вломился к тебе в дом, чтобы украсть то, что что-то значило для тебя, просто чтобы потом уничтожить?

Я повернула голову, чтобы посмотреть на дорожку, и убедиться, что он действительно просто выволок меня из ресторана, потому что я стояла снаружи.

Не в ресторане.

— Иззи, посмотри на меня.

От безошибочно приказного тона мои глаза вновь метнулись к нему.

— Почему ты не рассказала мне это дерьмо? — потребовал он.

— Я…

— Теперь ты в безопасности?

— Ну…

— Ты сказала, что копы в курсе. Они что-то сделали с этим ублюдком?

— Это немного…

— Эти твои друзья знают? Те, о ком ты говорила, что живут рядом.

Он был в таком состоянии, что я не могла остановить себя.

Я подалась к нему, коснувшись пальцами его щетинистых щек, и прошептала:

— Джонни.

Вспышка черного огня продолжала обжигать меня еще мгновение, прежде чем он закрыл глаза.

Открыв их, он спросил теперь гораздо более спокойно:

— Он причинил тебе боль?

Я убрала руки с его лица.

— Он просто хулиган.

— Хулиган не вламывается в твой дом и не крадет у тебя вещи. Так поступает псих.

Я решила не говорить ему, что он выломал мою дверь, чтобы украсть Демпси.

Или еще что-то в этом роде.

— Копы в курсе. У меня есть на него судебный запрет. Дианна и Чарли тоже знают. В последний раз, когда я его видела, Чарли стоял в моем дверном проеме с бейсбольной битой, объясняя, что если он снова появится, Чарли размозжит ему голову этой битой. Думаю, он поверил Чарли на слово, и это хорошо, потому что у меня такое чувство, что Чарли говорил серьезно, а я не хочу, чтобы у него были неприятности. Но с тех пор я не видела Кента и ничего о нем не слышала. Я даже не уверена, что он знает, куда я переехала. Прошло уже несколько месяцев. Все кончено.

Джонни пристально посмотрел мне в глаза, прежде чем перевел взгляд на доску над моей головой.

— Очень мило, что ты беспокоишься, но…

Его пристальный взгляд упал на меня, и он прервал меня.

Шокирующе.

И потрясающе.

— Ты хорошо выглядишь. Хорошо пахнешь. Это платье такое чертовски горячее, что я хочу затащить тебя на задворки «Звезды», задрать юбку, сорвать с тебя трусики и трахнуть у стены.

У меня отвисла челюсть.

Джонни еще не закончил.

— Хочу ужинать рядом с тобой, зная, что ты не можешь надеть свои порванные, бесполезные чертовы трусики, и они будут лежать в моем кармане, пока ты будешь есть стейк, который и вполовину не так хорош, как тот, который я приготовил для тебя. Хочу, чтобы ты сидела рядом со мной, чувствуя себя хорошенько оттраханной.

— Джонни, — выдохнула я, и хотя меня никто хорошенько не оттрахает, увы, но от его слов я тут же хорошенько промокла.

— Я думал, что пройдет какое-то время и я вернусь, чтобы построить с тобой что-то другое, но не думаю что дружеские отношения сработают, Из.

— Пожалуйста, не говори этого, — умоляла я.

Его лоб приблизился к моему, одна рука поднялась высоко на стену рядом со мной, а другая скользнула вниз по моему боку, по мягкой эластичной белой ткани моего платья с рюшами, облегавшего фигуру от шеи до колен, без рукавов, и даже я задавалась вопросом, не слишком ли оно сексуально, чтобы носить его на работу (думаю, ответ я получила).

— Если он вернется, ты позвонишь в полицию, а затем мне, — приказал он.

— Я не могу этого обещать. Чарли уже заставил меня пообещать, что следующий звонок будет ему.

— Тогда ты звонишь этому парню Чарли, а потом мне.

— Он не вернется, Джонни, — заверила я.

— Ты звонишь копам, Чарли и мне. Скажи это, Иззи.

Я пристально посмотрела ему в глаза.

— Я звоню копам, Чарли, а потом тебе, Джонни.

Он не пошевелился.

Я тоже.

Но, в конце концов, мои губы произнесли:

— Она вернулась?

— О, нет. Черт возьми, нет. — Его лоб прижался к моему, когда он подчеркнул отрицание, которое, как мне казалось, я поняла, но когда он продолжил, я обнаружила, что все совсем не так. — Она не получит этого. Не получит нас. Мы больше не будем говорить о ней. Ей не удастся стать частью того, что будет со мной и тобой, с тем, кем мы станем.

У меня перехватило дыхание.

Что это значило?

— Как собаки? — спросил он.

— Хорошо, — выдавила я.

— А лошади?

— Хорошо.

— Уэсли все также поет?

Он убивал меня.

Я кивнула.

— Хорошо, детка, — прошептал он, его взгляд больше не фокусировался на мне.

Он упал на мои губы.

О, боже, он собирался поцеловать меня.

О, боже, а я собиралась ответить!

Этого не должно случиться.

Но я хотела этого, боже, как же я этого хотела.

Но у меня ушли все силы на то, чтобы пережить то, что закончилось после двух завтраков, двух ужинов, одного телефонного разговора, одной переписки и большого количества секса.

Если сюда добавятся поцелуи, больше секса или еще что-нибудь в этом роде, я, вероятно, не выдержу.

Нам нужно быть друзьями.

Мы не можем быть любовниками.

— Ох, черт, сынок, извини.

Наши головы повернулись (и я отмечу, что это произошло не без того, чтобы наши лбы не соприкоснулись) к Дэйву, пятящемуся назад с поднятыми руками.

— Я видел, как тебя потрясла новость об Иззи. Как и Марго. Она послала меня проверить вас, но теперь я удостоверился, что вы оба выглядите так, будто вы… в порядке. Вы, э-э… возвращайтесь к тому, что делали.

Джонни издал еще один звук, похожий на прежний приглушенный рев, но на этот раз это был не признак разъяренной ярости, а признак разъяренной досады.

Он оторвался от моего лба и крикнул:

— Мы возвращаемся, Дэйв. Передай Марго, что все в порядке, и я надеюсь, грибы уже принесли.

— Я взял тебе пива, сынок, грибы в пути, не торопитесь, — ответил Дэйв, бодро возвращаясь к парадным дверям и исчезая за ними.

У дверей стояла пара и смотрела в нашу сторону.

— Привет, э-э… Джонни, — окликнул мужчина.

— Трев, — поприветствовал Джонни, и это прозвучало как ворчание, громкое, но, тем не менее, ворчание.