улетели в Германию. После зимней сессии, я переехала в свое общежитие, наведывалась в деревню, пока было не тяжело, и где прожила до самых родов. А из роддома вернулись в родительский дом. Мне пришлось гораздо легче, чем моим родителям. На них свалилась вся забота о Денисе. Слава Богу, сын рос здоровым малышом, болел редко. Папа мне запрещал работать, а мама оформила отпуск. Утром через наш мостик шла на маршрутку, после обеда, тем же путем возвращалась домой. В хорошую погоду присаживалась на берег и вспоминала наше знакомство. В два года Денис пошел в сельский детский сад. Всем стало удобнее. Папа не отрывался от работы, мама была домохозяйкой, а я, наконец, занялась сыном. Маршрут детский сад, университет и обратный порядок, занял четыре года. Ему было шесть лет, когда погиб дед. Он его научил многим простым вещам и каждый раз говорил: « Женщине всегда нужно помогать даже в мелочах. Они же слабый пол, а сильный пол – это мужчины. Женщинам без нас никуда». Так, что Денис не разделяет работу на мужскую и женскую. Он моет посуду, делает уборку в квартире, ходит за продуктами в магазин и всегда едет со мной на рынок, чтобы я не носила тяжести. Может починить кран или прикрутить дверцу у шкафа. Меня напрягает только одно в его поведении: при любом конфликте со сверстниками, он не умеет договариваться, а сразу начинает драку. Ты видел его. Он особо не отличается ни ростом, ни весом, но постоять за себя может. Очень привязан к бабушке. В еде не прихотлив, но очень любит сладкое. Кажется, я тебе обо всем рассказала. А почему не сказала о том, что беременная? Чтобы это изменило? Мы с тобой все обсудили. Я не могла и не хотела тебя ни с кем делить. Я любила тебя, уже любила малыша, и мне не стоило менять свое решение. Трудность была в том, что я все это время жила в плену у прошлого. Он не давал мне полной свободы, я не могла жить так, как хотела. Хотела и не могла потому, что все время чувствовала непреодолимое препятствие внутри себя. Ты знаешь, такой, некий моральный барьер, который перешагнуть не так просто. Мне хватило силы воли и силы духа переступить через себя и преодолеть это препятствие лишь однажды, а потом я добровольно опять оказалась в плену. Я хотела любить и быть любимой, но не удавалось сбросить старые оковы, – говорила она с грустью, вспоминая слова Воронцова: « Встретишься с ним и разочаруешься». – Сейчас смотрю на тебя и думаю: ты совсем не похож на тот образ, который я любила столько лет, и который держал меня в плену. Да, что-то осталось, но многое ушло даже во внешности. Пожалуй, меньше всего изменились глаза, и взгляд не стал другим. Выходит, что я любила призрак, свободна от плена прошлого и могу начать жизнь по-новому. Как же мне не хватало этого. То, что ты отец Дениса, не является для меня обязательством перед тобой. Ты не обижайся на мои слова. Вы, если найдете с сыном общий язык, можете встречаться, но на меня тебе не стоит так быстро рассчитывать. Двенадцать лет большой отрезок времени. Я, если ты заметил, изменилась не только внешне. Одно осталось неизменным: я не лгу и не меняю своих решений. Порой это выходит мне боком, но я не каюсь.
– Вот вы где, – сказал Денис, подойдя к столу, за которым сидели родители. – Здравствуйте вам.
– Привет, – ответил ему отец.
– Я к Родиону заходил. Одолжил на время свой планшет и наушники. Там у меня игры, фильмы, пусть развлекается.
– Ты что-нибудь закажешь? – спросила его мать. – Я сдам смену, и поедем домой, – говорила она, вставая из-за стола.
– Я дома обедал. Подожду тебя у машины.
– Денис, ты поговорить не хочешь? – спросил Илья, следуя за сыном.
– Не хочу. Я против Вас ничего не имею и даже рад тому, что Вы объявились, но Вы разведитесь, прежде чем ухаживать за моей мамой. Родион просил вас зайти к нему. До свидания.
Илья поднялся в отделение, но не заходил в палату к сыну, а ждал появления Марины у лестницы. Из ординаторской Марина вышла в светлом брючном костюме из зауженных брюк, топа и короткого пиджака, волосы рассыпались по плечам.
– Ты кого здесь караулишь? Есть вопросы? – улыбнувшись, спросила она Илью.
– Мариша, когда мы увидимся?
– Ты опять торопишься. Прости, Илья, но я должна хорошо подумать, прежде чем давать тебе ответ. Чего-то ты не понял из нашего разговора. Запиши мой номер телефона, – она назвала цифры. – Работай до пятницы спокойно, а потом позвони. Иди к сыну. – Услышав звонок своего смартфона, взглянула на Илью. – Не хулигань. Я сказала в пятницу. Отца не забудь забрать.
Марина с сыном, вернувшись из клиники, застали в квартире Бориса Невского, который спешно начал собираться домой. Мать Марины Ольга прощалась с ним очень тепло.
– Мама, ты на меня не сердишься за такой сюрприз?
– Нет, дочка. Я такой счастливой не была давно. Как будто вторая молодость пришла, и не было необходимости выбирать одного из двух, – говорила мать, вспоминая прошлые годы вслух. – Стыдно признаться, но я не знаю, наверняка, кто отец Сережки. Хорошо, если Егор, а иначе получается, что я его обманывала всю жизнь. А как узнать, если разница в три дня? Ты знаешь, что мне предложил сегодня Борис? Выйти за него замуж и поехать с ним в путешествие в Германию. Просил подумать до завтра. Я давно Бориса забыла, а встретились, и все в душе расцвело, как весной.
– Решительный у тебя кавалер. Если доктор будет не против перелета, то я буду за поездку, а замуж надо выходить, пока зовут. Он тебя всю жизнь любит, а ошибки надо уметь прощать.
– Я сегодня опять вспомнила о твоем решении, которое так напоминало мое. Я отказалась от Бориса, ты отказалась от Ильи. Но у меня, при всех сложностях, был выбор, а у тебя его не было. Это, наверное, порядочно, но в корне неправильно. Расскажи, что у вас с Ильей? – спросила мать, меняя тему.
– Пока ничего, но я позволила ему позвонить мне в пятницу. Денис против него ничего не имеет, но поставил условие: он должен развестись с женой прежде, чем начнет за мной ухаживать.
– Бабуля, разве я не прав? – спросил Денис, очень надеясь на ее поддержку.
– Не прав, Дениска, сильно не прав. Его жена может не дать ему добровольно развода и тогда начнется суд. Он
