От заката до рассвета (СИ) - Артемов Александр Александрович

Игриш поджал губы, подхватил коромысло и понуро пошел во двор. На него уже начала накатывать сонливость, и таскаться на ночь глядя с ведрами совсем не хотелось. Перед глазами маячил укромный уголок, лежанка на полатях и крынка молока — раньше он так любил пить молоко перед сном…

И Маришка тоже любила.

Дверь шинки снова хлопнула за ним, и молчание ночи задавило посторонние звуки. Игриш под трескотню кузнечиков пересек задний двор и заметил одинокий колодец у самого забора. Не доходя до него десятка шагов, мальчик остановился как вкопанный. Прямо на вороте устроился жирный черный котище и не сводил с мальчика коварных зеленых глаз.

Они вместе с колодцем ждали Игриша.

Мальчик побледнел, испуганно заерзал на месте и оглянулся на приземистую шинку, которая подмигивала ему окошками. От беленых стен во все стороны исходило тепло и запах съестного. Колодец же мог похвастаться только сыростью и холодом. Он был недвижим, уродлив и крив. Он хотел, чтобы Игриш подошел и сунул в него голову.

— Эй, ты чего тут? Уснул что ли? — вырвали его из оцепенения.

Игриш покраснел, повернулся на голос и увидел Ранко с бессменной лютней в руках. От него разило кислым пивом и слегка пошатывало, но в остальном парень держался вполне неплохо.

— Помочь тебе, мышонок? — улыбнулся молодой казак, перебрасывая инструмент за спину. — А то ты, как я погляжу, совсем умотался.

— Нет, я сам, — отвернулся Игриш, выдохнул и решительно направился к колодцу. С каждым шагом его сердце отзывалось все отчаянней, и когда до колодца оставалось всего пара шагов, оно барабанило как бешеное. Стоило ему приблизиться, как кошка ощетинились и с угрожающим шипением юркнула куда-то в темноту. Мальчик проводил ее испуганным взглядом и трясущимися руками откинул крышку. Ведро словно само собой провалилось в темную дыру — следом раздался всплеск. Игриш, стараясь не смотреть вниз, подхватил мокрую веревку и потащил отяжелевшее ведро, которое громко стучало по гулким стенам.

— Экий ты неловкий, мышонок! — хохотнул Ранко над попытками Игриша вытащить ведро и одновременно не подходить к краю слишком близко. — Белоручка что ли?

Игриш промолчал и наполнил еще ведро, расплескав половину — так дрожали у него руки и так хотелось закончить это побыстрее. Впрочем, он был благодарен Ранко, что тот никуда не ушел — один он ни за что не решился бы подходить к колодцу.

— Подружился уже с Бесенком, как я погляжу? — не отставал от него молодой казак, пока Игриш наполнял ведра.

— Не до этого мне было, — буркнул мальчик, взваливая коромысло на плечи. Тяжеловато.

— Зачем же носишь для него воду?

— Просто так.

— Смешной ты! Подбодри его там — мы его в обиду не дадим.

— Кто это, мы?

— Друзья.

— Ты что друг ему?

— Ну… да.

— Незаметно что-то… — проворчал Игриш. — А ты зачем напал на Каурая? Чего он тебе сделал?

— Хотел проверить, не зря ли он носит такую красоту за плечами, — простодушно пожал плечами Ранко, словно его спросили, что он ел на завтрак. — Да и заступиться за мальчика не мешало. Это не дело — маленьких обижать. Вы какими судьбами в наши края?

— От войны бежим… — пробурчал Игриш себе под нос. Ишь, какой любопытный парубок.

— Ха, — прыснул Ранко. — У твоего друга такой видок — самое оно от войны бегать. Как бы по его следам война сама к нам в гости не пожаловала.

— И не друг он мне… — неожиданно сорвалось с языка Игриша. Он покачал головой и потащил воду обратно в шинку. Там мальчик с большим трудом допер ведра до печи, где пришлось еще ждать, когда шинкарка закончит ворчать и вытащит из печи чугунок. Игриш грохнул ведрами об пол, получил подзатыльник от Малашки, а следом и ушат с еле теплой мыльной водичкой.

— Забирай, и пусть спасибо скажет, что мыльца для него не пожалела, — кивнула шинкарка и вернулась к своим делам.

Казаки в это время затянули песню. Дружно раскачиваясь из стороны в сторону, братия подавала во все глотки. Игриш однако не заметил среди поющих ни Каурая с Кречетом, ни Ранко, который так и не вернулся со двора, ни Горюна, место за столом которого тоже пустовало. Только серый котенок, который весь вечер ластился к одноглазому, теперь мурлыкал и терся о щиколотки Игриша.

Мальчик вздохнул, вытер вспотевший лоб и схватился за край ушата. Дотащить его до ворот конюшни оказалось посильной задачей — он заплатил за это каким-то ведерком собственного пота.

— Опять ты? — загодя поприветствовал его конюшенный сторож, наблюдая за трудами мальчишки. — Тебе чего это, малец, вообще заняться нечем?

— Пусти его, Чубчик, — хохотнул Ранко, сидящий тут же на колоде в компании высокого казака с еле намеченными усами, которого все отчего-то кликали паном Воробьем. — Мальчик хорошее дело делает. Другу помогает в беде!

— Да уж, — вздохнул сторож, упирая руки в бока. — А у меня наказ головы: никого не впускать и никого не выпускать. А я его уже один раз впустил и один раз выпустил. Многовато будет!

— Дядька сам сказал, что парня держать там как собаку это не можно. Нутка! — встал Ранко и подошел к Игришу, с которого уже кожа сползала от усилий. Легко подхватил ушат и подтащил его к воротине, — отворяй, Чубчик, а то вода стынет!

— Ишь, панич какой нашелся, — пробурчал Чубчик, гремя ключами и откидывая засов. — Мне бы тут горилки урвать, а этот мыться собрался…

— Не ворчи ты, старче, — хохотнул Ранко, открыл дверь ногой и вошел в конюшню. — Ну и темень тут! Чубчик, а ну подсвети!

— Там он в конце прохода, не промахнешься. Только гляди, держись подальше от стойла кобылы того горбатого — она шибко больно кусается. А ты куда?! — крикнул Чубчик Игришу, который юркнул в конюшню вслед за Ранко.

Парень поставил ушат рядом со стогом, на котором сидел Бесенок, и распрямился, хрустнув позвонками:

— Здорова, малец. Ну, натворил ты дел…

— Угу, — хлюпнул носом мальчик. — Злорадствовать пришел?

— Воду тебе принес, балда, не видишь что ли? Сам же заказывал. Этот мальчонка весь вечер для тебя с ведрами носится, ну и я думаю тоже чутка подмогну…

— Ранко! — донесся крик снаружи. — Где черти тебя носят?! Ранко!

— Да чаво, Чубчик, идем уже!

— Не я это, Рогожа разорался! Говорит, Кречет ищет тебя.

— Зараза… — раздосадовано сплюнул Ранко. — Это я тут, дядька! — и широкими шагами направился вон из конюшни.

Игриш поспешно встретился глазами с Бесенком, неловко улыбнулся и поспешил было следом, совсем забыв об осторожности, и тут над дверцей стойла снова вылезла наглая зубастая морда Красотки. Игриш задохнулся от страха, когда лошадиные зубы щелкнули у него прямо перед носом, и на радость Бесенку полетел на опилки, по счастью таки увернувшись от нового синяка.

— Чубчик, а какого это лешего дверь в конюшню нараспашку?! — надрывался Рогожа. — А вот не спустить ли мне с тебя шкуру, етить тебя во все дыры?

И пока Игриш полз подальше от проклятой кобылы, створка ворот плотно встала на место и скрипнула ключом. Путь наружу был отрезан.

— Ты тут для чего поставлен, дурья твоя голова? — распекал Чубчика Рогожа с той стороны двери. — Дай сюда ключ!

— Ну, дядька!

— Давай сюда ключ, говорят! До утра конюшня должна быть заперта, не слышал что ли, чего сказал голова, или мне тебе уши прочистить?

— Слышал…

— Вот и давай ключ! Ты тут поставлен не для того, чтобы дверью баловаться, а следить, чтоб Бесенок не удумал сбечь. Вот и следи, етить тебя!

С этими словами Рогожа, бурча себе под нос, удалился.

— Эй, а как же я? — пискнул Игриш в глухую воротину.

— А?.. Ну чего еще? — отозвался Чубчик с той стороны. — Я думал ты уже того… Ты чего все еще там?!

— Ага… Открой, пожалуйста.

— И не подумаю! Тем более ключа у меня уже нет, не слышал что ли?

— И что делать? Сходи к Рогоже и возьми ключ!

— Ага, щас. Лучше я в колодце сегодня переночую, чем пойду с Рогожи ключи требовать, потому что ты, дурачок, решил со своим другом почеломкаться. Сиди уж!