Спецназовец. Сошествие в ад - Андрей Воронин

«Сволочь! – озлобленно подумал Бобриков про своего шефа. – Он любит звонить не вовремя. Хорошо, хорошо… Это он пока на коне, посмотрим, что будет через пять лет. К этому времени меня точно поставят начальником. Может, и в состав правления войду, если очень повезет. Тогда я ему покажу, где раки зимуют».

Довольствуясь эмоциональным бурлением, Бобриков продолжал держаться за поручень и не отвечал на вызов. Едва он вышел из вагона, как телефон снова завибрировал.

Бобриков глянул на экран, обнаружил, что звонок с незнакомого номера, и машинально ответил на вызов:

– Алло!

– Олег, привет! – сквозь грохот прибывающего поезда раздался до боли знакомый голос.

Но кто именно звонит, Бобриков вспомнить не мог.

Да и неловко было ему в этом признаться. Мало ли что, человек может и обидеться.

– Привет! – сказал он и замолчал, ожидая, что сообщит собеседник.

– Нам нужно встретиться. Сегодня.

– Это срочно? У меня очень много работы, – с неудовольствием заметил Бобриков. – Я не могу уйти, пока меня не отпустит начальник. А когда он меня отпустит сегодня, я не знаю.

– Это не срочно, а обязательно. Пойми, Бобриков, мы не шутки шутим, а хотим раскрыть преступление.

– Ладно, ладно, – нетерпеливо и в то же время испуганно перебил своего собеседника Олег.

Меньше всего он хотел обсуждать такие вещи по мобильному. Может, его уже прослушивают.

– Тогда вечером, в восемь, на Тверской, посередине платформы. Если все будет хорошо, скажешь: «Неплохой день». Если что-то пойдет не так, скажешь, что сегодня не день, а дерьмо.

– Да-да. Я все понял. Обойдемся без повторений, – раздраженно ответил Олег, больше всего на свете желая прекратить этот неприятный разговор.

Этот абонент, а проще говоря сотрудник ФСБ, всегда звонил с номера, который не определялся, совершенно не интересуясь мнением Бобрикова, хочет он этого или нет, выставлял перед ним требования ведомства и ставил задачи, которые необходимо было решить для их выполнения.

Спрятав телефон в портфель, Бобриков процедил себе под нос пару ругательств совсем как человек, которому испортили единственный выходной.

Его собеседник был до ужаса приставучим и каждый раз звонил неожиданно и в самый неподходящий момент, когда Олег был чем-то занят, куда-то спешил или его настроение ну никак не соответствовало серьезным разговорам.

В то же время Бобриков, начитавшись книг о силовых и разведывательных ведомствах, боялся отказать в сотрудничестве, опасаясь того, что такой отказ может испортить ему всю карьеру, соответственно разрушить всю его жизнь. ФСБ, если уж она решила проникнуть в какую-нибудь структуру, так или иначе своего добьется, и Бобрикову гарантированно будет обеспечено «веселенькое» существование. Поэтому, пускай эта работенка в общественном мнении грязная, позорная и совершенно бесперспективная, он, Бобриков, не хочет ссориться с ФСБ и вынужден делать все, что ему говорят.

После того как Бобриков согласился помочь, задания посыпались на него как из рога изобилия. Мало того что он должен был следить за своим шефом, так от него еще требовали копии документов о финансовой деятельности организации. Стресс на этих заданиях зашкаливал, и по вечерам Бобриков, сидя один в квартире, с тоской думал о своей тяжелой жизни, разбавляя тоску купленным в магазине итальянским вермутом. Ситуация складывалась критическая. Он и так работал в банке за двоих, а тут еще постоянно прессовала ФСБ. Видите ли, Олег должен был регулярно подавать им актуальную информацию, а то, что он устал до смерти, их совсем не интересовало, равно как и то, что за его опасную работу они не платили ни копейки, а только обещали ему освобождение от уголовной ответственности и тешили его самолюбие похвалами идеологического характера, мол, «Родина-мать тебя никогда не забудет» и «ты работаешь на благо всей страны».

Бобрикову от таких лозунгов было ни холодно ни жарко, и он, выслушивая своего куратора, нередко скрипел зубами от раздражения.

Иногда у Бобрикова начинала теплиться маленькая надежда, что, возможно, он уже исполнил свою миссию и может быть свободным от взятых на себя обязательств. Обычно такие мысли приходили к нему в периоды затишья, когда из ФСБ не звонили в течение недели-двух. Но каждый раз эти мысли были не больше чем иллюзиями. Агент ФСБ педантично проверял свою информационную сеть, и неизбежно приходил черед Бобрикова, когда ему нужно было докладывать о результатах своей деятельности.

Бобриков вышел из метро с поднятым воротником плаща и старался идти как можно быстрее, чтобы не промокнуть насквозь.

Зонт, как назло, он оставил дома, а холодный осенний дождь за время его пребывания в метрополитене только усилился и доставлял Бобрикову немалый дискомфорт.

«Вот сволочь, – с тоской подумал о своем шефе из ФСБ Бобриков. – Никогда не оставит меня в покое. Никогда! Только я расслабился и вздохнул посвободнее, как на тебе! Получите и распишитесь, как говорится. Непруха, в общем. Может, бросить мне все к чертовой матери и уехать куда-нибудь из страны? Москва еще давит. Вот поехать, скажем, в какую-нибудь Доминиканскую Республику, где круглый год светит солнце и можно покупаться в Атлантическом океане и Карибском море. Что называется, выбирай – не хочу. Буду там выращивать какие-нибудь бананы, как американцы, и продавать их потом в Россию. Чем не жизнь?»

Но мечты так и оставались мечтами, растворяясь в рутинной повседневности. Бобриков уже давно себя чувствовал как главный герой фильма «День сурка» и ничего не мог с этим поделать. Каждый новый день будто бы под копирку был слизан с предыдущего. И как ни пытался Олег избавиться от этого неприятного ощущения, его мысли бегали по кругу и рассуждения с самим собой заканчивались одним и тем же.

Вот и сейчас, хотя он переходил дорогу по пешеходному переходу, его снова чуть было не сбил автомобиль, мчавшийся на бешеной скорости и только ускорившийся при его появлении на проезжей части.

Москва и вправду давила. Олег ощущал это не только на телесном, но и на душевном уровне. Во-первых, это хроническое отсутствие солнца и неустанные дожди; во-вторых, озлобленные люди, больше похожие на зомби, чем на людей; в-третьих, бесконечные транспортные потоки, причем в любой части города, от которых не было никакой пользы, а только бесконечные пробки, грязный воздух и напоследок шумовое загрязнение. Что уж там говорить, если утром на дорогах Москвы могли быть пробки, по протяженности равные пути до Новосибирска. На все это накладывалось однообразие в быту и в работе. Поэтому нередко Олегу казалось, что он бездушное существо, попросту говоря, раб, который, невзирая ни на что, должен тянуть свою лямку до последнего вздоха.

Те деньги, что потом и кровью зарабатывал Бобриков, в основном уходили на оплату жилья, покупку продуктов питания и доставку разнообразных мелких радостей, вроде новой одежды, которую Олег скрупулезно выбирал на вещевых рынках столицы.

Перейдя дорогу, Бобриков устало вздохнул, словно уже отработал целый день, и зашел в бизнес-центр, уходящий далеко ввысь, где и был его офис.

Хорошо хоть, что не приходилось пахать с клиентами в каком-нибудь захолустном банковском отделении на окраине, угождая их бесконечным капризам.

Он не без содрогания вспоминал, что это такое, когда к тебе в течение суток приходят разные идиоты, которых ты должен внимательно выслушивать и правильно оформлять все необходимые им бумаги. Бобриков был сыт этой работой по горло, поэтому с радостью принял предложение перейти в другой отдел, где от него не требовалось улыбаться десять раз в сутки и играть в вежливость. Конечно, страх остался и тут, но принял другие оттенки, к которым Бобриков уже притерпелся, свыкшись с тем, что жизни без страха не бывает.

Бобриков негромко поздоровался с охранником, который то ли не расслышал его приветствие, то ли не захотел ему отвечать, и прошел по пропуску через турникет к лифтам.

Сегодня ему предстоял сложный денек. Мало того что требовалось выполнить десяток поручений шефа, зафиксированных на клейких листочках, которыми была залеплена вся стена за его спиной, так еще нужно было скопировать для ФСБ кое-какие документы по финансовой деятельности. Это задание было получено Бобриковым еще месяц назад, но из страха, что его могут замести и после этого им займется служба безопасности банка, которой Бобриков боялся как огня, он откладывал все на потом и каждое утро обещал себе, что он обязательно сделает это завтра. Но приходило завтра, и ничего не менялось. То у него было плохое настроение, то слишком много работы, то совещание у шефа, а то и вовсе было невыносимо страшно.

Но сейчас Бобриков отчетливо понимал, что он должен сделать копии именно сегодня, любой ценой. Не пойдет же он с пустыми руками к фээсбэшнику. Да и что он сможет сказать в свое оправдание? Что не было свободного времени, когда документы все время фактически лежали под рукой, только в кабинете начальника?