Христианство - Ольга Чигиринская

Это вульгарное, неверное понимание. Бог не «накапливает энергию» благодати в каких-то предметах и местах. Если продолжить аналогию с хирургом, Он может использовать какие-то предметы, места, даже людей как инструменты или помощников, но действует всегда сам.

Поскольку свобода действия Бога не ограничена практически ничем, невозможно перечислить все те способы, которыми людям посылается благодать. Но можно очертить главные из них – они называются таинствами. (Подробно о церковных таинствах рассказывается в соответствующем разделе.)

Но сам Бог не ограничен и не связан таинствами. Более того, при определенных условиях таинства являются безблагодатными – например, если таинство рукоположения совершить над некрещеным человеком, ему не передастся благодать священства, и все совершенные им таинства будут недействительны, через него не будет действовать Бог. Продолжая нашу аналогию – хирург не возьмет в руки нестерильный инструмент, чтобы не навредить больному.

В древности священник Пелагий учил, что каждый человек может уклоняться от греховных поступков, достаточно только доброй воли, благодать ему не нужна. Рассуждения Пелагия были вполне логичны: Бог не может сотворить чего-либо злого по природе, а значит, человек по природе добр. В первородный грех Пелагий не верил, он считал, что Адам просто подал потомкам дурной пример. Что же касается обыденного греха, то либо он происходит по необходимости – и тогда в нем нет вины человека, либо грех – дело злой воли человека, а от злой воли можно отказаться и переменить ее на добрую. Мы можем заставить себя поднять руку, сделать шаг, повернуть голову, значит точно так же мы можем управлять и своей душой. Бог не требует от человека невозможного, поэтому воздержание от греха – в человеческих силах.

На это, казалось бы, логичное учение можно возразить, даже не прибегая к чисто теологическому аргументу о бесполезности (если учение Пелагия верно) Христовой жертвы. Каждый из нас знает по себе, что совершение хорошего поступка часто сопровождается внутренней борьбой и требует определенного самопреодоления. Если бы следование добру было частью нашей природы, а первородного греха не существовало, то никакой внутренней борьбы и не было бы, творить добро было бы для нас так же естественно, как есть и дышать. Кроме того, если Пелагий прав, то человека нельзя хвалить за добрые поступки – мы же не хвалим себя за то, что едим и дышим. Мы просто следуем своей природе.

И наконец, Пелагий этого, конечно, не знал, но среди язычников у него был единомышленник, китайский философ-конфуцианец Мэн-цзы. Он тоже учил, что для человека творить добро так же естественно, как для воды – течь вниз. В эпоху Хань это стало официальным учением на долгие века. Результат? Китай прославился как страна самых безжалостных наказаний и жестоких пыток. Почему? Все по той же причине: если для человека следовать добру легко и естественно, значит, преступники не имеют никакого права на оправдание и снисхождение – у них не было никаких причин поддаваться искушениям, сама их природа требовала обратного. Более того, никакого понятия о «легких преступлениях» быть не может, и мелкий воришка, и убийца равно попирают не только человеческий закон, но и всю человеческую природу. Поэтому наказание должно главной целью иметь не исправление тех, кто уже испорчен (они безнадежны), а устрашение тех, кто еще не испортился. Отсюда и жестокость, которая самого Мэн-цзы привела бы, конечно, в ужас.

Пелагию резко возражал Августин Аврелий, епископ Гиппона. По мнению Августина, человеческая воля вообще мало что решает – важна в первую очередь благодать. То, что ты уверовал во Христа – не твоя заслуга: это Бог, Святой Дух, пробудил в тебе веру То, что ты делаешь добрые дела – это Бог производит в тебе желание их делать и дает силы. То, что ты удерживаешься от злых дел, а если не смог удержаться, раскаиваешься в них, это опять же Бог посылает тебе ясность разума, чтобы отличать добро от зла, и не посылает тебе искушений сверх твоих возможностей.

Сам Августин не дошел до той крайности, до которой развил его учение Кальвин: что есть люди, заранее предназначенные Богом к погибели. Но логически предопределение к погибели вытекает из учения Августина: ведь если все решает одна благодать и при этом в реальности мы имеем дело с людьми, которые грешат и совершают преступления, значит, Бог просто не послал благодать этим людям, приговорил их к погибели.

Истина, как обычно, посередине: благодать ниспосылается Господом каждому, но ответить на нее – дело человека. Такое совместное действие Бога и людей называется «синергия». Практика распознавания действий Бога и ответа на них приводит человека через синергию к тому, что называется состоянием постоянного пребывания в освящающей благодати, то есть святостью.

Благодать действует на людей по-разному и ощущаться может по-разному даже одним и тем же человеком в разные моменты жизни. Благодатью может быть вызвано и ощущение глубокой греховности, благодаря которому человек испытывает раскаянье, и обращение к Богу; и ощущение близости к Богу, покоя, радости, умиротворения, которым Бог поддерживает человека. Бывает, что благодать вообще не вызывает никаких эмоциональных переживаний в самом человеке, но очевидна окружающим. Например, на процессе Жанны д’Арк судьи, недобросовестные служители церкви, пытались выстроить против девушки обвинение в ереси. Ей задавали очень каверзные богословские вопросы, на которые мог бы правильно ответить только человек с богословским образованием. Но Жанна ни разу не сказала ничего, что можно было бы посчитать ересью. Например, один раз ее спросили, находится ли она в состоянии освящающей благодати. Это очень коварный вопрос: если ответить на него «да» – это значит, что ты обольщен дьяволом, потому что святой не станет называть себя святым. Если ответить «нет» – то откуда уверенность, что Жанна исполняет волю Бога, а не дьявола? Жанна ответила: «Если я нахожусь в состоянии благодати, пусть Бог сохранит меня в нем, а если нет – пусть дарует мне его». По этому ответу понятно и то, что Жанна находилась в состоянии благодати, и то, что она при этом никак его не ощущала.

Наконец, есть такие проявления благодати, как чудеса – события, необъяснимые с точки зрения науки. Несмотря на то, что чудеса производят на адептов, особенно новичков, наибольшее впечатление, церковь придает им как проявлениям благодати наименьшее значение. Чудеса, совершающиеся вокруг человека при жизни и после смерти, могут свидетельствовать о том, что он святой, но не всякую святую жизнь и смерть сопровождают чудеса. Погоня за чудесами, да и вообще за острыми переживаниями, категорически не приветствуется как духовная практика: она отвлекает от поиска проявлений благодати в повседневной жизни.

Вопрос человеческой свободы, упомянутый в разделе об искуплении, настолько важен, что заслуживает отдельного обсуждения. Как человеческая свобода уживается со всеведением и промыслом Бога? Многие считают, что это невозможно – если любое движение нашей души Богу известно, если о любом шаге Он знает наперед, то о свободе не может идти и речи. Мыслящие таким образом люди встречались и среди христиан, и среди неверующих, они называются детерминистами (с точки зрения неверующих детерминистов наши мысли и действия предопределены природными процессами).

Чтобы понять, что всеведение не исключает свободу, нужно понять две вещи, одну из которых достаточно сложно себе представить, другую – достаточно просто. Первое: для Бога нет нашего «прошлого» и нашего «будущего». Он находится вне времени и любое наше действие в любой момент для него происходит «сейчас». Поэтому никак нельзя сказать, что Он планирует нашу жизнь наперед: для Него этого «наперед» нет, вся полнота времен для Него слита в одном акте, в котором он деятельно соучаствует в единственное для Него настоящее мгновение (поэтому, например, нельзя сказать, что какое-то из лиц Троицы появилось «раньше»).

Наше воображение не в силах этого охватить, потому что мы – существа, протяженные во времени, и представить себе что-то вне времени можем весьма приблизительно. Вторая вещь, которую достаточно просто представить – это то, как Бог активно соучаствует в нашей жизни, не стесняя нашей свободы. Для этого нужно посмотреть (а если вы смотрели, то вспомнить) кинотрилогию Р. Земекиса «Назад в будущее». В первой части ее герой, Марти Мак-Флай, попадает в прошлое на 30 лет назад и должен содействовать встрече своих родителей, чтобы в будущем появиться на свет. Во второй части он снова попадает в прошлое, в тот же день, чтобы исправить уже собственное будущее. Попав туда, он видит себя-прежнего (для удобства назовем его Марти-1), устраивающего встречу родителей. Его задача – не попасться себе-прежнему на глаза и не испортить собственную работу, одновременно выполняя свое задание. Этот Марти-2 все знает о каждом шаге и даже о каждой мысли Марти-1, потому что Марти-1 – он сам, только вчерашний, и он просто помнит, что делал вчера. Он активно вмешивается в жизнь Марти-1, спасая того от местных хулиганов. Но при этом свобода Марти-1 не стеснена ничем и все свои действия он предпринимает самостоятельно, не зная о действиях Марти-2.