Выпускной. В плену боли (СИ) - Любовь Попова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этот момент словно кто — то рубильник переключает. Нежность становится ненужной бумажкой, и мы просто сминаем ее, выбрасывая. Одновременно, смотря друг другу в глаза.
Рву платье с треском, пальцами сильно сжимаю соски…Выкручиваю.
Ася дергает мои волосы, а я жадно ее целую.
Я ощущаю себя голодавшим зверем. Целую, рот вылизываю.
Хаотично. Бездумно. Влажно. Грязно. С сочными звуками, самыми приличными из которых стоны…
Я оставляю грудь, тяну руку вниз.
Ася ноги раздвигает, окружая меня ими, захлопывая ловушку. Рука все ниже, грохот сердца в тишине все громче. Сдергиваю штаны. Быстрее, быстрее. По члену скозняком словно раскаленным воздухом полоснули.
Втягиваю воздух, прижимаясь плотно к промежности, чувствуя ее влагу, ее дыхание. Оно окружает меня, увлекает в свое жерло. Вокруг холодно и лишь мы одни источник тепла.
Толкаю бедра, проникая головкой в жаркую глубину. Туго. Так туго, что болезненно член перетягивает. Сжимаю челюсти. Ася морщится, но в глаза смотрит.
— Терпи, терпи, — говорю то ли ей, то ли себе, с каждым словом преодолевая еще один рубеж. Коротко смотрю вниз, туда, где половые губы раскрылись цветком под давлением ствола. Еще немного, еще… Пока он весь не скрывается в глубине, пока из груди не рвется позорный немужской стон…
Ася все напряжена, меня самого колотит… Все внутри дрожит, дребезжит как стекло, которое вот-вот взорвется. Воздуха почти не осталось. Перед глазами круги. Но тело само двигается.
В голове белый шум и лишь одна мысль бьется, словом рвется.
— Почему мы не делали этого раньше, Ась…
Она головой качает, рот открывает, издавая сочный стон, которые я ловлю губами.
— Больно? — отвожу бедра назад и снова в нее. В башке все смешалось. И торопиться нельзя, и не двигаться невозможно.
— Не знаю. Странно… — новый рывок и мягкий стон. Ее руки на плечах, ноготки в коже. Бля, башка кружится.
— Как странно… Говори, хочу слышать, что ты чувствуешь… — впервые, наверное, хочу знать… Потому что молчит, потому что хрен чего вытянешь.
— А ты, что чувствуешь ты? — целует влажно, коротко, то в глаза смотрит то вниз, где член поршнем входит. Еще рывок. Так узко. Так горячо.
— Как будто на каруселях, даже на американских горках, на самом верху, как будто еще немного и вагончик вниз сорвется и внутренние органы в свободном полете… Чувствуешь это? Похоже?
— Никогда не каталась на каруселях. Разве что в детстве, на качелях, — говорит с трудом, дышит все чаще, подчиняясь ритму толчков. — Но что — то похожее да.
— Тогда держись, Ась, покатаемся вместе. Представляешь, с горы, на полной скорости.
— Только держи меня, — просит она, когда разгоняюсь, когда срываюсь вниз, когда больше не сдерживает нежность, страх, сомнения, когда руки канаты, а губы вода.
И мы пьем друг друга, пока я вбиваю ее в твердый пол.
Мы пьем друг друга, пока меня желание плетью бьет, подгоняет, заставляет не сексом заниматься, а выбивать дух. Трахаться сильно. Брать жестко. Двигаться остервенело. Не прекращать движений, пока кольцо внутри ее тела не сжимается, пока у меня перед глазами не темнеет от удовольствия, что буквально стягивает горло, заставляя содрогнуться.
Торможу себя, выдергивая член из влажного плена, сдерживая сперму, в себя приходя.
— Что? — не понимает Ася, смотрит на меня. Глаза огромные. Губы пухлые. Охуенная она сейчас… И каре ей идет.
— Чуть не кончил просто. Ща… — дышу шумно, член у основания сжимаю. — Ты не кончила?
— Нет. Да и как…
— Бля… — дергаю за ногу, чтобы легла. Отвожу ее в сторону, раскрывая шире, снова между складок толкаюсь, смотря как от простых движений грудь дергается. Красиво так, пиздец… Пальцем нахожу клитор…
В глазах Аси безумие, в моих твердая решимость.
Она тянется руками, хочет мои убрать, но я толкаю их.
— Глаза закрой, — мотает головой. — Закрывай!
По клитору кружу, все быстрее внутрь толкаясь, чувствуя, как наконец плотное кольцо сжимает внутри.
Смотрю как Ася открывает рот.
Не может издать ни звука, словно задыхаясь, только выгибается телом, сжимая руки в кулаки.
Давай, давай, еще…
Последний раз, глубоко внутри, удар по нервам и оргазм, что заставляет рассыпаться осколками стекла.
Я просто падаю на Асю, роняя себя на ее дрожащее тело.
— От своей руки иначе, — шепчет она мне в шею.
— Еще бы… И это только начало. Скоро ты сама на мой член будешь прыгать.
***
Не ищите любви там, где есть лишь похоть…
Глава 30. Ася Чебрец
Я словно на волнах. Они несут меня в самый центр моря, на котором я так хотела побывать. Мечтала…
Я раскинула руки, я просто вдыхала эту беспечную бесконечность, что несла меня все дальше и дальше за пределы реальности…
Туда, где нет страха, где нет боли… В мир чувственного экстаза, похоти, что перестала казаться постыдной…
Теперь движения внутри казались правильными, а ужас происходящего растворялся в желании снова и снова ощущать приятную растянутость, негу в теле, дрожь во всем теле от оргазма.
— От своей руки иначе, — невольно шепчу в этот океан, держащий меня в своих объятиях, на самой поверхности, не дающий уйти под воду.
Нежный.
Заботливый.
Кто бы мог подумать, что Демьян может оказаться таким…
— Еще бы… И это только начало. Скоро ты сама на мой член будешь прыгать, — меня словно под воду уносит. — Вымаливать секс… Это затягивает…
Захлебываюсь, тону, понимая насколько ужасно это звучит. Реальность обрушивается толщей воды. Я вспоминаю где я, где мы Чем занимались… Под наблюдением…
Я же без выбора, я не хотела, меня заставили, а он говорит, что я сама буду… Умолять, запрыгивать…
Отстраняюсь, смотря как довольно тянется Демьян, как стряхивает с рук мои обрезанные волосы. Словно грязь…
И я грязная…
Тело еще поет, а вот в груди уже тяжесть образуется. Во рту горечь.
Демьян на ноги поднимается.
Высокий, гибкий, обнаженный. Босыми ногами шлепает к ванной, закрывается там, оставляя меня одну. С тем, кто смотрит… Постоянно наблюдает, постоянно ждет что дальше, словно в банку с муравьями. Я резко обнимаю себя, пряча грудь, сводя ноги, облитая спермой, как позором того как легко пошла на это… Согласилась.
Волосы.
Мне обрезали волосы, словно напоминая кто я теперь такая. Словно давая понять, кем я стану в этом подвале…
Стук заставляет встрепенуться, стряхнуть остатки рефлексии, вспомнить, что жизнь важнее. Да ведь?
А то
