Врата судьбы - Агата Кристи

— Вы знаете этот дом, сэр?

— Что — «Ласточкино гнездо», он же «Лавры»? Нет, я там никогда не был. Но он фигурировал кое в каких делах. Он связан с определенными периодами в прошлом, с людьми тех времен. Тревожных для нашей страны времен.

— Как я понял, к вам в руки попала кое-какая информация о девушке по имени Мэри Джордан. Или известной под таким именем. Так нам сказал мистер Робинсон.

— Хотите взглянуть на нее? Подойдите к каминной полке. Там слева ее фотография.

Томми встал, подошел к каминной полке и снял с нее фотографию. Это была старомодная фотография, изображающая девушку в красивой шляпке, подносящую к лицу букет роз.

— Сейчас выглядит глупо, верно? — заметил полковник Пайкэвей. — Но она, если не ошибаюсь, была красавицей. Не повезло ей. Умерла молодой. Довольно трагично.

— Я ничего о ней не знаю, — сказал Томми.

— Вполне вероятно, — согласился полковник Пайкэвей. — А кто сейчас что знает?

— В округе она считалась немецкой шпионкой, — сказал Томми. — Мистер Робинсон сказал мне, что это неверно.

— Да, неверно. Она работала на нас, и очень неплохо. Но кто-то на нее вышел.

— Это случилось, когда там жили люди по фамилии Паркинсон.

— Возможно. Возможно. Не знаю все подробности. Я, знаете ли, не имел отношения к этой истории. Ее уже успели переворошить заново. Вы же знаете, всегда какие-нибудь проблемы — в любой стране, по всему миру, и не в первый раз. Да. Можно вернуться на сто лет назад — найдешь проблемы, еще на сто лет — и опять проблемы. Даже во времена крестовых походов — то все рвутся спасать Иерусалим, то по всей стране восстания. Уот Тайлер и прочие. То одно, то другое, но всегда проблемы.

— Вы имеете в виду, сейчас возникла какая-то новая проблема?

— Ну, разумеется. Я же говорю вам, они есть всегда.

— И какая?

— О, мы не знаем, — ответил полковник Пайкэвей. — Но приходят даже ко мне, старику, и расспрашивают, что я могу рассказать им и что мне известно о некоторых людях из прошлого. Многого я не помню, но некоторых людей знаю. Иногда необходимо искать в прошлом. Надо знать, что тогда происходило. Какие секреты люди хранили, что они знали, но молчали, что они скрывали, как они пытались вас обмануть относительно того, что произошло, и что произошло на самом деле. Вы проделали хорошую работу, вы и ваша женушка, в разные времена. Хотите еще поработать?

— Не знаю, — проговорил Томми. — Если — а вы думаете, я что-то могу сделать? Я уже стар.

— Ну, на мой взгляд, здоровье у вас получше, чем у других в вашем возрасте. А то и получше, чем у более молодых. А ваша жена всегда умела добывать сведения, верно? Прямо как натренированная ищейка.

Томми не смог сдержать улыбки.

— Но в чем дело, — спросил он. — Я — разумеется, я всегда готов сделать все, если — если вы полагаете, что я могу, но я не уверен. Никто мне ничего не сказал.

— И вряд ли скажут, — промолвил полковник Пайкэвей. — Сомневаюсь, чтобы они не возражали против того, чтобы я вам сказал. Вряд ли Робинсон много сказал вам. Этот толстячок умеет держать рот на замке. Но я скажу вам, ну, голые факты. Вы же знаете, в каком состоянии мир. Как всегда — насилие, мошенничество, материализм, бунтарство молодежи, любовь к насилию и сплошной садизм, почти как в дни гитлеровской молодежи. Весь набор. Так что, если хотите узнать, в чем проблемы нашей страны, да и всего мира, это не очень легко. Общий рынок — хорошая вещь. Нам он всегда был нужен. Но это должен быть настоящий Общий рынок, и это должны понимать все. Европа должна стать единой. Нам нужен союз цивилизованных стран с цивилизованными идеями и представлениями. Как только возникают проблемы, надо знать, где их начало, и здесь от нашего желтокожего слона ничего не укроется.

— Вы говорите о мистере Робинсоне?

— Да, я говорю о мистере Робинсоне. Ему хотели дать титул, знаете ли, но он не пожелал и слышать об этом. Вы ведь знаете, чем он занимается.

— Я полагаю, — сказал Томми, — что он занимается — ДЕНЬГАМИ.

— Верно. Это не материализм, но в деньгах он разбирается от и до. Он знает, откуда они приходят и куда уходят, и почему, и кто стоит за банками и крупными индустриальными предприятиями. Он знает, кто за что ответственен, кто зарабатывает состояние на наркотиках, кто поклоняется деньгам — не просто ради того, чтобы купить себе дом и два «роллс — ройса», но чтобы заработать еще больше денег и покончить со старыми верованиями. Верой в честность, в справедливую торговлю. Миру не нужно равенство — нужно, чтобы сильные помогали слабым, богатые финансировали бедных. Чтобы хороших и честных уважали и восхищались ими. Финансы! Все рано или поздно упирается в финансы. Что делают деньги, куда они уходят, кого они поддерживают, как глубоко они спрятаны. Люди, которых вы хорошо знаете, люди, в прошлом имевшие власть и мозги, сумевшие заработать на этом деньги, проводили кое-какие секретные операции, о которых нам необходимо узнать. Узнать, к кому перешли их секреты, кто сейчас во главе происходящего. «Ласточкино гнездо» было чем-то вроде штаба, я бы так выразился, злых сил. Позднее в Холлоуки произошли и другие вещи. Помните такого Джонатана Кейна?

— Только имя, — ответил Томми. — Не помню, кем он был.

— Говорили, что он был тем, кем сначала восхищались — а затем назвали фашистами. Это было прежде, чем все поняли, кто такой Гитлер на самом деле. Но были времена, когда мы считали, что для преобразования мира нужно нечто вроде фашизма. У этого Джонатана Кейна были последователи, и немало. Молодые, не очень молодые, всякие. У него были планы, определенная власть, он знал секреты кое-каких людей и пользовался этим власти ради. Как всегда, шантаж. Мы хотим знать, что он знал, что делал; возможно, остались его планы и последователи, молодые люди, которые продолжают верить в его идеи. У него были секреты — вы же знаете, всегда есть секреты, которые стоят денег. Я говорю самые общие вещи, потому что не знаю подробностей. Беда в том, что и никто не знает. Мы считаем, что знаем все, петому что многое повидали — войны, сумятицу, мир, новые формы правления. Мы считаем, что знаем все, но так ли это? Что мы знаем о бактериологической войне? Знаем ли мы все о газах, о способах загрязнения окружающей среды? У химиков свои секреты, у медиков — свои, у служб — свои, у армии, у флота, у всех. И не все теперешние, некоторые из них — давние. Некоторые из них были близки к раскрытию, но раскрыты не были. Время не пришло. Но они были записаны, преданы бумаге или переданы людям, у этих людей были дети, а у их детей — свои дети, и некоторые секреты могли сохраниться до сегодняшних дней. Сохранены в завещаниях, документах, оставленных у адвокатов с распоряжениями хранить до определенного часа.

Некоторые люди не понимают, чем владеют, некоторые уничтожили документы, не осознав их важности. Но нам нужно пытаться узнать, потому что все время что-то происходит. В разных странах, в разных местах, во время войн, во Вьетнаме, партизанских войн, в Иордании, в Израиле, даже в странах, не втянутых в войну. В Швеции, в Швейцарии — повсюду. Нам нужны ключи к этим событиям. И есть теория, что некоторые ключи следует искать в прошлом. А вернуться в прошлое невозможно. Не пойдешь же к врачу и не скажешь: «Загипнотизируйте меня, чтобы я узнал, что происходило в 1914», или в 1918, или еще раньше. В 1890, может быть. Что-то планировалось, что-то так и не произошло, осталось в проектах. Надо оглядываться назад. Вы же знаете, как в средние века мечтали летать. И у них были кое-какие представления. У древних египтян тоже были идеи, так и не получившие развития. Но если идеи передаются из поколения в поколение, когда-нибудь они попадут в руки человека, у которого хватает средств и ума, чтобы развить их, и тогда может произойти все, что угодно — плохое, хорошее. В последнее время появилось ощущение, что кое-какие изобретения — та же бактериологическая война — невозможно объяснить без какого-то тайного процесса, который, возможно, сочли неважным — и ошиблись. Кто-то, в чьи руки он попал, смог улучшить его с потрясающими результатами. Получились составы, могущие изменить характер человека, возможно, превратить хорошего человека в дьявола. И, конечно, ради денег. Вот единственная причина. Деньги и то, что можно купить на деньги.

Власть, например. Ну-с, молодой Бересфорд, что вы на это скажете?

— По-моему, ужасная перспектива, — сказал Томми.

— Да, без сомнения. Но вы не считаете, что я несу чушь? Что все это — старческие фантазии?

— Нет, сэр, — ответил Томми. — Я считаю, что вы в курсе событий и всегда были в курсе событий.

— Гм. Поэтому-то они и обратились ко мне, да? Пришли, принялись жаловаться на дым, мол, они задыхаются, но — знаете, было время, время франкфуртской истории, — когда нам удалось положить этому конец. Мы добрались до человека, находившегося во главе. За сегодняшними событиями тоже стоит кто-то, возможно, и не один человек. Может быть, мы знаем, кто, а если нет — что ж, мы знаем, что происходит.