Сборник рассказов и повестей - Любовь ЛУКИНА

— Мужики, вы чо?! — испугался Циркин. — Сейчас тут Упрятов будет!

— Во-первых, что бы там ни говорили, отбор давным-давно кончился, — возразил Вася Корню. — Наш организм архаичен и, я бы даже сказал, рудиментарен. Взять хотя бы вот это сочленение…

И Вася протянул руку, явно желая наглядно продемонстрировать, насколько неудачно устроено одно из сочленений Циркина. Тот с воплем отскочил от могучей Васиной пятерни и, прижимая бутылку к груди, метнулся в глубь двора.

— Не нравится мне это сочленение, — упрямо повторил Вася.

Кто-то пробежал мимо них по тротуару, потом остановился, вернулся и заглянул в подворотню. Это был участковый, старший лейтенант милиции Упрятов.

— А вот и они! — радостно сообщил он сам себе. — Почему не явились на лекцию, орлы?

— Вася, ты не прав, — мягко сказал Корень, разглядывая милиционера. — Конструкция самая целесообразная…

— А ну-ка, подите сюда! — позвал Упрятов.

Друзья приблизились.

— Где Циркин?

Вася пожал плечами и махнул рукой в сторону двора.

— Алкалоид побежал принимать.

— Ты гляди! — изумился участковый. — Алкалоид! Это ж надо!.. А ну дыхни!

Друзья переглянулись и дыхнули по очереди. Участковый не поверил.

— А ну еще раз!

Друзья дыхнули еще раз.

— Ничего не понимаю! — признался Упрятов. — Вася, ты что, пить бросил?

— Мнимое раскрепощение, — высокомерно пояснил Вася. — Бунт подкорки против условностей — и ничего больше.

Упрятов заглянул в умные Васины глаза и похолодел.

— Вроде трезвый, — укоризненно сказал он, — а рассуждаешь, как в белой горячке. Дыхни-ка еще разок!

С первой секунды, как только разведчики возникли в центре «канистры», стало ясно, что произошло нечто ужасное. Они были совершенно прозрачны и, что самое жуткое, никак не могли принять шарообразную форму — их ежесекундно плющило и деформировало.

— Ты меня уважаешь? — прямо спросил капитана докладчик.

— То есть как?… — опешил тот. — Странный вопрос! Уважение к личности есть первооснова…

— Ты мне мозги не канифоль! — безобразно оборвал его докладчик. — Лично меня ты уважаешь?

Капитан даже не помутнел — он загустел при виде такого кошмара. В это время второму разведчику кое-как удалось принять более или менее определенную форму. Он вытянул вперед псевдоподию, на конце которой омерзительно шевелились три коротеньких отростка.

— Мужики!.. — пискнул он. — На троих, а?…

И снова расплеснулся по воздуху.

— А я вот тебя уважаю! — орал докладчик. — И люблю, гад буду! — И он двинулся к капитану с явным намерением вступить во взаимопроникновение. Тот молниеносно сманеврировал, и докладчик, по инерции влепившись в стенку, растекся по ней кляксой.

— Изолировать обоих! — приказал капитан, с содроганием наблюдая, как разведчик пытается вновь собраться в комок. — Рассеять вокруг планеты предупредители! Стартуем немедленно сокращенным объемом!

Через несколько минут разведчики уже спали в герметичных скорлупах-изоляторах.

— Хорошо хоть аборигены телепортировать не могут, — уныло вымолвил кто-то. — Представляете, какой был бы ужас, освой они межзвездные перелеты!

Слабая ультрафиолетовая вспышка в вечернем небе заставила друзей поднять головы.

— Телепортировал кто-то, — всматриваясь из-под ладони, еще хранящей тепло милицейского рукопожатия, заметил Корень. — И что характерно, в направлении нашей звездочки…

— Какие-нибудь полиморфы, — предположил Вася. — Вот, кстати, кто изящно устроен! Голый мозг, и ничего больше.

Корень хмыкнул.

— Чего ж хорошего?

— Как это чего? Телепортацией вон владеют! Корабль у них…

— Тоже мне корабль! — фыркнул Корень. — Да я тебе таких кораблей за смену штук пять наклепаю!

— А толку-то! — насмешливо возразил Вася. — Ты же все равно телепортировать не умеешь!

— Плевать! — невозмутимо отозвался Корень. — Значит, надо агрегатик собрать, чтобы за меня телепортировал. Ну-ка, глянь…

Он раскидал ногами осколки стакана и чекушки, подобрал кусочек мела, видимо забытый детворой, и друзья присели на корточки.

К тому времени совсем стемнело. Во мраке подворотни скрипел мелок и бубнили два мужских голоса:

— …А темпоральный скачок ты куда денешь? В карман засунешь?…

— …Да пес с ним, с темпоральным! Смотри сюда… Видишь, что получается?

— Вижу, не слепой!..

Приблизительно через полчаса друзья встали, отряхивая колени.

— Да, изящная была бы машинка, — молвил Вася, окинув взглядом каракули на асфальте. — Если б она еще могла на практике существовать…

— За неделю соберу, — небрежно бросил Корень.

— За неделю?! — не поверил Вася.

— Что ж я тебе, не слесарь, что ли? — Корень вдруг оживился. — Слушай! А что, если в самом деле? До четверга я ее соберу, а на выходные возьмем да и слетаем к этим, к полиморфам!..

Друзья пристально посмотрели на красноватую мигающую над крышами звездочку.

— Не, не получится, — с сожалением проговорил Вася. — У меня позавчера прогул был, мне его отработать надо.

— А ты его задним числом отработай.

— Это как?

— Смотри сюда! — Друзья снова присели над схемой. Зачиркал мелок. — Плюс на минус — и все дела! Выйдешь позавчера — и отработаешь… А на выходные — к полиморфам. — Не вставая с корточек, Корень мечтательно прищурился на звездочку. — Вот удивятся, наверное…

Лицо из натурального шпона

Он работал слесарем на Центральном рынке и, в общем, неплохо зарабатывал. В бетонных катакомбах под торговым павильоном располагались камеры хранения. Поднять мешок в зал — рубль, снести в подвал — тоже.

А по весне они с женой купили импортный гарнитур. Если кто заходит в гости, то его прямиком вели к стенке.

— Видал? — с гордостью говорил хозяин, оглаживая полировку. — Облицовочка, а? Натуральный шпон!

Гость делал скорбно-торжественное, как на похоронах, лицо и начинал кивать.

И все было, как у людей.

А вот художник-оформитель по прозвищу Прибабах повел себя просто неприлично. Поставленный перед стенкой, он был откровенно разочарован.

— Я думал, ты выпить зовешь…

— Все б тебе выпить! — с досадой сказал хозяин. — Ты погляди, вещь какая! Натуральный шпон! Нет, ты глянь! И не лень ведь было… Это они, значит, обе пластины из одного куска дерева выпиливали. А потом еще состыковывали для симметрии…

Прибабах вздохнул безнадежно и поглядел на полированную дверцу, рассеченную по вертикали тонкой, почти воображаемой прямой, вправо и влево от которой симметрично разбегались темные полосы древесных разводов.

— Во делают!.. — вдохновенно продолжил было хозяин, но тут Прибабах сказал: "Цыть!" — и поспешно отшагнул от дверцы.

— Хар-раш-шо… — снайперски прищурясь, выговорил он.

— А? — просиял хозяин. — Фанеровочка!

— Ты лицо видишь? — спросил Прибабах.

— Лицо? Какое лицо?

— Тупой ты, Вовик! — Прибабах снова шагнул к дверце и принялся бесцеремонно лапать полировку. — Глаза! Нос! Борода!.. Ну? Не видишь?

Хозяин всмотрелся и вздрогнул. С полированной дверцы на него действительно смотрело лицо. Вскинутые, с изломом, брови, орлиный нос, язвительный изгиб рта… Взгляд — жестокий… Нет! Скорее — насмешливый…

Или даже требующий чего-то… Сейчас. Сию минуту.

— Слушай! — сказал Прибабах. — А продай ты мне эту дверцу! На кой она тебе?…

Хозяин обиделся. Проводив гостя, подошел с тряпкой — стереть с полировки отпечатки пальцев Прибабаха — и снова вздрогнул, встреченный беспощадным взглядом в упор.

И кончилась жизнь. Пройдешь по комнате — смотрит. Сядешь в кресло — импортное, гарнитурное, — смотрит. Отвернешься в окно поглядеть — затылком чувствуешь: смотрит…

Водка два раза в горле останавливалась.

Разъярясь, подходил к дверце и злобно пялился в ответ, словно надеялся, что тот отведет глаза первым. Черт его знает, что за лицо такое! Витязь не витязь, колдун не колдун… Щеки — впалые, на башке — то ли корона, то ли шлем с клювом…

— Что?! Царапина?! — ахнула жена, застав его однажды за таким занятием.

— Если бы!.. — хмуро отозвался он. — Слушай, ты лицо видишь?

— Чье?

— Да вот, на дверце…

— А ну, смотри на меня! — скомандовала жена, и он нехотя выполнил приказание.

— Ну, ясно! — зловеще констатировала она. — Сначала башка поворачивается, а потом уже глаза приходят. Успел?

— Да трезвый я, Маш! Ну вот сама смотри: глаза, нос…

Жена по-совиному уставилась на дверцу, потом оглянулась на мужа и постучала себя согнутым пальцем повыше виска. Голову она при этом склонила набок, чтобы удобнее было стучать…

И что хуже всего — дверца эта располагалась впритык к нише с телевизором. Вечера стали пыткой. Не поймешь, кто кого смотрит… Конечно, если дверцу открыть, лицо бы исчезло, но у жены там помимо всего прочего хранились кольца, и секция запиралась на ключ…