Секреты гоблинов (ЛП) - Александер Уильям

Роуни думал над словами мэра. Он пытался найти в них хоть какой-то смысл:

— В вашей — чём?

— В моей личной труппе, — повторил мэр. — Я держу нескольких при себе. — Он хлопнул в ладоши. Красный занавес в голове вагона поднялся, открывая маленькую сцену. Там появились три актера, поклонились и начали беззвучно представлять историю. Все трое были в масках. Одна маска была расписана прямыми, тонкими линиями, как вытатуированная карта Северобережья, и увенчана короной маленьких башен — башен Зомбея, но не в том виде, в котором они были сейчас, а так, как они стояли когда-то. Маска имела надменное и властное выражение. Остальные две маски были похожи на рыб.

Роуни забыл о том, каким вкусным мог быть гусь, и почти забыл о том, как странно то, что Вэсс сидит рядом с лорд-мэром Зомбея:

— Вы запретили актерскую игру! — прокричал он. Он попытался говорить тише. Не смог. — Как у вас может быть собственная труппа, собственная сцена, если вы все это запретили?

Меж тем представление продолжалось. Три актера, казалось, не замечали, что их зрители больше увлечены разговором, чем происходящим на сцене. Они продолжили рассказывать свою тихую историю, смотрел кто-то или нет.

— Это так, — сказал мэр. Его кольца звякнули. — Я запретил представления. Но то, что эта вещь не годится для всех, не значит, что я не могу продолжать ей наслаждаться. — Он подмигнул. — Съешь миндаля.

Он кинул Роуни маленький орешек. Роуни поймал его. Ярость кипела в нем, но он попытался проглотить ее. Орать на лорд-мэра было не очень-то умно, особенно под холодным и тикающим взглядом капитана стражи, поэтому вместо этого Роуни съел орех. Он яростно жевал его, пока не проглотил.

Мэр продолжил трапезу и ничего больше не предложил Роуни. Вэсс съела несколько виноградин и тоже ничего не предложила. Вагон катился по рельсам где-то под рекой.

— Ты знаешь, грядет наводнение, — сказал мэр. Он сказал это Вэсс, а не Роуни.

— Я знаю, сэр, — сказала Вэсс.

— Ожидается, что они заполнят весь овраг и затопят весь южный берег, который, конечно, ниже и ближе к реке. Ущерб будет огромный. — Мэр покачал головой и подбородками, ужасаясь трагедии. — Я делаю все, что могу, чтобы подготовиться. Я собираю средства на восстановление построек после того, как наводнение отступит. Мы вернем городу его былую славу, мы поможем южному берегу оправиться и внесем в него немножко порядка.

— Это очень щедро с вашей стороны, сэр, — сказала Вэсс. — Она съела еще одну виноградину. Роуни так и не смог понять, льстила ли она мэру, вправду ли им восхищалась или же насмехалась над ним. Ее голос и лицо были по-прежнему гладкими, как стекло.

— Спасибо, — сказал мэр. — Я делаю, что могу. Но, пока катастрофа не наступила, резоннее находиться на северном берегу. Мы должны оставаться на безопасном расстоянии от воды, особенно с учетом того, что у меня есть актеры в масках, способные обратиться к реке от лица севера. — Он махнул рукой в сторону сцены, не взглянув на актеров. — Ты, конечно, это понимаешь, — сказал он Вэсс. — Поэтому ты и пришла ко мне.

— Да, сэр, — сказала Вэсс. — Именно. — Она посмотрела на Роуни. В ее лице было что-то новое. — Башка ненавидит соперников, — сказала она. — Она их ненавидит. Мне все равно бы пришлось покинуть Южнобережье, как только я научусь от нее достаточной доле колдовства. Раньше на южном берегу было много колдуний, а теперь — она одна. Она следит за тем, чтобы там была только она. — Стеклянная поверхность в ее голосе разбилась. Она говорила так, как будто хотела, чтобы Роуни понял. — Мне нужно место, куда я могу пойти. Я отправлюсь на север. Мэр уже обещал мне собственный дом. Огромный дом. Мне не придется спать на соломе. Мне не придется залезать в окно. Мне больше никогда не придется бегать с Башкиными поручениями. И все, что мне нужно было сделать, — сказать мэру о тебе.

— Как ты видишь, — сказал мэр, обращаясь непосредственно к Роуни, — будет лучше избегать южной части города, пока наводнение не спадет, и в этот раз даже святилище моста не поможет. На это время я предлагаю тебе работу и место у меня в доме. Это великая часть — служить в труппе лорд-мэра. У них есть собственная сцена в моем доме, знаешь ли, и она гораздо больше, чем та крошечная гоблинская платформа, на которой ты недавно побывал. Ты понимаешь, какая это честь?

Роуни засмеялся. Он не мог остановиться. Он попытался, и вместо этого начал икать.

Улыбка мэра стала немного кривой. Он еще несколько раз откусил от гуся. Вэсс смотрела на Роуни, как будто он превратился в какую-то рыбину. Три актера продолжали свою пантомиму, не замечая ничего вокруг.

— Я понимаю, — сказал Роуни между приступами икоты. — Вы хотите, чтобы это случилось. Вы хотите, чтобы южный берег затонул и вы смогли бы сделать его подобным северному, просто еще одной частью южного берега. Вы арестовали всех, кто когда-либо надевал маску, чтобы убедиться, что южный берег затонет.

Мэр стукнул Роуни своей покрытой кольцами рукой. Было больно.

— Я говорю от лица города, мальчик, — сказал он холодным голосом. — Я. Никто не наденет кусок гипса и не будет притворяться, что говорит от лица Зомбея. Никто не будет совершать сделок от лица Зомбея — с армиями ли, с дипломатами ли, или с рекой, — пока я не скажу им сделать это. Это моя обязанность. Я выполню ее, и ты отнесешься ко мне с положенным уважением. Не притворяйся тем, чем ты не являешься.

— А чем я являюсь? — с искренним любопытством спросил Роуни.

Мэр не ответил, и Вэсс не ответила, потому что что-то ударилось в бок вагона. Мэр раздвинул красные шторы на одном из окон. Фонари внутри вагона освещали кирпич туннеля.

По туннелю летели птицы, окружая их, беря их в заложники. Голубиные крылья стучали по стеклу окна.

Мэр выглядел раздраженным. Вэсс выглядела испуганной. Ее глаза расширились:

— Это она. Она идет за нами. Она не позволит нам переправиться.

— Это всего лишь птицы, — сказал мэр. Но голуби налетали целыми стаями. Вагон качался, когда птицы бросались между колесами и рельсами.

Роуни должен был испугаться. Но он перестал думать о птицах, потому что коронованная маска Северобережья соскользнула с лица главного актера. Лицо под ней было ближе Роуни, чем какое бы то ни было другое.

Вагон задрожал и остановился. Свет мигнул и погас.

— Роуэн? — спросил Роуни в темноте.

Картина VII

Мэр что-то крикнул. Роуни услышал его, но не слушал и не обратил внимания, что сказал мэр.

Вэсс произнесла заклятие. На стене зажегся единственный фонарь. Она взяла его в руку. Мэр давал приказания капитану стражи, который взял меч и разбил им окно. Роуни не обращал на это внимания. Он смотрел на Роуэна. Роуэн смотрел в пустоту. Веревка от маски болталась вокруг его шеи. Маска покоилась у него на груди. Представление прервали, и ни один из актеров с тех пор не пошевелился.

Мэр подставил к разбитому окну стул и приказал капитану выбираться наружу. Капитан выбрался наружу и потянул за собой Роуни.

Роуни сопротивлялся. Он кричал. Он изо всех сил, которые у него когда-либо были, тянул в противоположном направлении. Он прокричал имя брата, свое собственное имя, только немного длиннее, но Роуэн продолжал спокойно и безучастно смотреть в никуда. Роуни боролся, но это не помогло. Рукав его куртки цвета пыли порвался, когда капитан стражи вытянул его через дыру в окне в туннель. На земле под ногами был толстый слой мертвых птиц.

Капитан стражи позвал мэра и сказал ему, что туннель был пуст и что в колесах вагона застряло слишком много мертвых птиц, чтобы они могли поворачиваться. Единственным способом попасть а северный берег была пешая прогулка.

Мэр вылез в разбитое окно. Вэсс пошла следом. Она несла единственный фонарь, который повиновался ей.

В свете этого фонаря Роуни увидел Башку.

Башка скребла когтями по крыше вагона. Она в два длинных шага спустилась вниз. Она надвигалась на них, пока не стало казаться, что весь туннель состоял из Башки и служил только ей.