Охотники за мифами - Кристофер Голден

А отец остался неподвижен. Мертв.

Колетт онемела. Она задыхалась, пытаясь высвободить свой голос из парализующего ужаса, который охватил ее.

Существо в сером плаще поплыло к ней, раскрывая объятия. Оно схватило ее своими тонкими, как у скелета, пальцами, и Колетт почувствовала, как грубые, покрытые песком руки отрывают ее от пола, поднимают и серый плащ начинает окутывать ее.

Только теперь Колетт закричала.

Крик длился всего секунду, а потом силы оставили ее. Веки закрылись, и она провалилась в сон, из одного ночного кошмара — в другой.

Глава 6

Горячий ветер тихо шелестел по Песочному замку, словно прочесывая его насквозь. Песок полз почти как живой. Он крался медленно и неумолимо, обещая, с помощью ветра и времени, замести и погрести под собой все вокруг.

Оливер разглядывал остатки алмазной призмы, некогда служившей тюрьмой Песочному человеку. «Изначальному Песочному человеку», как назвал его Фрост. Уточнение испугало Оливера. Оно неуютно напомнило ему, как мало он знает о мире за Завесой и как сильно приходится полагаться на зимнего человека, если он хочет выжить, а вернее — прожить здесь еще хотя бы одну ночь и один день.

Кицунэ первой пошла вперед. Она скользила между тел мертвых Красношапочников, маленьких уродливых гоблинов, разорванных на части Охотниками за мифами. Возможно, слово «гоблин» не совсем подходило, но классификация существ в этом царстве несколько отличалась от той, к которой привык Оливер.

Он долго смотрел на потоки солнечного света, проникавшие сквозь высокие сводчатые окна песчаного замка и блестевшие на рыжем меховом плаще Кицунэ. Потом повернулся к Фросту. В каждом его мускуле трепетала нервная энергия, он ждал от зимнего человека слова или жеста — хоть какого-то указания, что делать дальше, как выбираться отсюда.

Фрост опустился на колени и подобрал с пола горсть алмазов, почти невидимых на фоне бледно-голубого льда, из которого он состоял. Туман сочился из уголков его глаз. Казалось, зимний человек погрузился в глубокое раздумье. Оливер скрестил руки на груди и снова огляделся по сторонам, тревожно постукивая каблуком по полу. Кицунэ встала перед одним из высоких сводчатых окон. Пригнувшись, она оглянулась на них. Лицо скрывалось в тени капюшона.

— Нам надо идти, — сказал Оливер. — Нельзя здесь оставаться. Вдруг Охотники вернутся — откуда нам знать?

Зимний человек обернулся к нему с бесстрастной неторопливостью, словно с трудом оторвавшись от раздумий:

— Откуда нам знать — может, они и не уходили?

В горле у Оливера мгновенно пересохло. Он покачал головой, по-прежнему держа в руке длинный клык, который подобрал, чтобы использовать в качестве оружия. Теперь его пальцы сжались еще крепче.

— Не говори так. Я не большой поклонник зловещего и таинственного.

Зимний человек сдвинул брови, прислушиваясь (лед еле слышно треснул), и осмотрел останки множества растерзанных, разбросанных по всему залу Красношапочников.

— Так же, как и я, — сказал Фрост.

— Но нам вправду нужно выбираться отсюда.

— Нет. Мы должны сделать то, что собирались. Отдохнуть. Восстановить силы. Составить план действий. Если опасность здесь, она последует за нами, куда бы мы ни направились. А если нет, мы можем позволить себе передышку. В отличие от всех остальных Песочный человек остался жив. И я спрашиваю себя: почему Охотники не убили, а освободили его?

Оливер посмотрел на Кицунэ, которая снова шла по залу.

— Ты назвал его «изначальным»… Как это понимать? — спросил он, не отрывая глаз от их спутницы. — Столько мертвецов… Что здесь произошло? Во что мы, собственно, влипли?

За спиной знакомо звякнули сосульки. Обернувшись, Оливер увидел, что Фрост нагнулся к одному из лежащих на полу Красношапочников. Грудь убитого была рассечена, из зияющей раны сыпался песок.

— Они не всегда были такими. Эти Красные шапки. Кровавые шапки… В прежние времена их встречали повсюду в Европе — и в селах, и в городах. Все они вели себя как довольно вредные, а некоторые — как по-настоящему дикие и жестокие существа. Самые гадкие любили прятаться в сиротских домах и приютах, охотясь за младенческой плотью. Песочный человек считал детей — всех детей — своей собственностью, поэтому повел тихую войну с Красношапочниками и постепенно заставил их служить себе.

Ваши современные легенды о нем довольно привлекательны, однако на самом деле Песочный человек был настоящим чудовищем, монстром, который прокрадывался по ночам к детям в спаленки и пожирал их глаза. Если к его приходу дети уже спали, он не мог их коснуться. Сон являлся их единственной защитой. По всей земле дети прятались под одеяла и надеялись уснуть к тому времени, когда придет Песочный человек. Тем же, кому не повезло, больше никогда не удавалось заснуть. Или проснуться, если тебе так больше нравится.

Поработив Красношапочников, Песочный человек расширил свое влияние. Он заставил их собирать детские глазки и приносить ему. Мазикины[12] и атланты занялись созданием Завесы, и новоявленные маленькие песочные человечки не захотели навсегда быть изгнанными из замков, лесов и переулков, которые так любили. Они знали, что смогут остаться Приграничными лишь в том случае, если изменят легенду о Песочном человеке, прибавят ей благодушия, чтобы сказки о них продолжали рассказывать даже после того, как мир разделит Завеса. Тогда они поймали его и посадили в клетку…

Зимний человек подобрал осколок алмаза и глянул на потолок огромного зала, где висели остатки тюрьмы Песочного человека.

— Конечно, убить его было нельзя. По крайней мере, эти существа не сумели. Но они могли целую вечность держать его взаперти — таков и был план. Благодаря их усилиям появились сказки о Крошке Вилли-Винки, Билле Винкере[13] и все подобные. Кое-какие ужасные подробности легенды о Песочном человеке остались, однако план сработал, и к тому времени, когда завершилось создание Завесы, песочные человечки оказались среди Приграничных.

А теперь умницы Красношапочники мертвы, а чудище разгуливает на свободе. Охотники сохранили ему жизнь. Я содрогаюсь при мысли о том, для чего им это могло понадобиться.

Оливер тоже содрогнулся. Хотя он никогда не видел Песочного человека, легенды оказалось достаточно, чтобы занервничать. Он в последний раз окинул взглядом замок и направился к выходу, напряженно вглядываясь в каждую тень, прислушиваясь к каждому порыву ветра и песка на полу.

— Ладно. Вы оставайтесь, а я ухожу отсюда. Я… я лучше посижу там, на солнышке, и подожду, пока что-нибудь не убьет меня. Все лучше, чем оставаться тут, рядом со смертью.