В тени монастыря (СИ) - Юрий Раджен

Новые знания - варги, мастерство иллюзий, алхимия - переходили из Храма в Храм, от жреца к тысяче других жрецов, и исподволь распространились по всему Сегаю, несмотря на бушующую между эльфами, гномами и людьми Столетнюю войну. Жрецы служили богам, а не князькам и королькам, и оттого переписывались и путешествовали, не сковывая себя границами. Безмозглые правители, - рассуждали они, - вечно грызутся между собой: то войну друг другу объявят, то помирятся и против третьего выступят - разве ж это повод, чтобы перестать писать старому доброму другу? Так, постепенно, каждый жрец дженов на Сегае овладел колдовством, и тогда произошло неизбежное: они восстали, колдовством арбалетов и ужасом иллюзий смели знать Сегая, а юноша-знахарь стал известен как Райшнавель Просветитель, Владыка Мира.

Так колдовство появилось на Сегае - но это было только начало. Умения и знания жрецов ширились, и полтораста лет назад в Храме Тамищей, только что построенных на стыке Железного леса, гор и моря, обнаружили каменный огонь - и через десяток лет паровые двигатели, порожденные магией огня и пара, уже разошлись по всему миру. Вот только до имперских цехов они не дошли - здесь по-прежнему царил ручной привод. Ведь это было намного дешевле и надежнее - паровая машина была механизмом нежным и хрупким, требующим деликатного обращения, которое тролли не всегда могли обеспечить. Кроме того, Ярин мог вполне ясно представить себе скрипучий голос экзаменатора Валея: чем же будут заниматься тролли, если к каждому станку приделать паровой двигатель? Вот и Тарп, например, ничего против своей работы не имел. Восемь часов, три десятка шурупов и две сотни золотых - все просто и понятно!

Шла вторая неделя работы Ярина в цеху, когда случилось небольшое происшествие. Неладное можно было заподозрить еще с самого утра - станок Тарпа как-то особенно громко трещал, и обод крутился туже, чем обычно. Тарп справлялся с проблемой тем способом, который знал - грубой силой, и к обеду внутри механизма что-то щелкнуло, и его заклинило. Тарп попробовал крутануть колесо еще разок, потом пнул станок ногой и ударил его кулаком сверху. Это не помогло, и лицо Тарпа озарилось счастьем:

- Все, шабаш! Заклинило машину. Позови Ижика, пусть он посмотрит.

Ижиком звали угрюмого эльфа, сидевшего в отдаленной комнатке цеха и почти не показывавшегося на глаза. Вообще-то, его настоящим именем было Эжан, подлинно эльфийское имя, которым он очень гордился. Просторечное сокращение бесило его необычайно, и именно поэтому его все так и называли. Занимался Эжан-Ижик починкой станков, а также другой тонкой работой: от мельниц для перца и прачечных шкафов до изготовления напольных часов. Эльф редко показывался на глаза, предпочитая сидеть в своей комнате, грубил рабочим, а иногда и вовсе уходил с работы раньше обычного. Вот и сейчас Эжана на месте не оказалось. Дверь была закрыта, и мастер Елсей сказал, что эльф отсутствует уже два дня. "Завтра или послезавтра появится!" - заверил он. Ярин вернулся к Тарпу, который обрадовался еще больше и тут же отпросился домой - все равно, пока Эжан не починит машину, делать ему тут нечего. Ярин остался наедине со сломанным механизмом.

Тарп, уходя, велел ничего не трогать, но... Все-таки устройства, которые Ярин полгода разбирал и собирал у Орейлии, были намного сложнее. И норму свою он на сегодня выполнил... Уж, наверное, ничего не случится, если он просто посмотрит. Парень снял кожух с машины, чтобы изучить ее внутренности. М-да. Тут Ярину требовались познания скорее в древней и даже древнейшей истории, чем в колдовстве. Станок был старинным, во всех смыслах: на нем работали не одно десятилетие, но и в момент выпуска он был сделан по самым простым и примитивным чертежам, наспех и без должного усердия.

Проблему он обнаружил довольно быстро. В самых недрах машины со своего места выпало зубчатое колесо, из-за чего всю машину заклинило. Сущая ерунда. Разбери он станок полностью, он бы без труда ее исправил. Но вот удалось бы ему потом снова все это собрать? Будь у него чертеж, проблемы бы не было - но все чертежи были заперты у Эжана в каморке. Ярин крутился вокруг станка, пытаясь придумать, как бы проникнуть вглубь машины так, чтобы не сдвинуть с места ни одной другой детали механизма. Его пальцы были слишком толсты, а пинцет не пролезал через изгибы механизма. Может, все же разобрать? У Орейлии он имел дело и с более сложными машинами. Но его учительница всегда была рядом, наблюдая, но не вмешиваясь в его работу до тех пор, пока его действия не угрожали стать необратимыми - в этот момент она останавливала его, и с помощью иллюзий показывала, что именно могло произойти.

Иллюзии... Ярин закрыл глаза и положил руку на машину. Он представил себе рукоять, затем колесо, к которому она была присоединена, затем следующее... Его внутренний взор, его "я" словно бы скользило по машине, изучая, восстанавливая ее структуру. Он _чувствовал_ ее. Никто и никогда не учил его этому - но зачем, это было так просто, так естественно! Наверное, сказался приобретенный за все месяцы у Орейлии опыт. Открыв глаза, Ярин пробормотал заклинание, и станок возник перед ним - с полупрозрачными деталями, которые то полностью исчезали, позволяя видеть, что за ними, то полностью закрашивались. Ярин прищурился, кивнул, затем огляделся вокруг, добыл с пола проволоку, а с соседнего стола - клейкую, густую смолу. Он щедро обмазал смолой конец проволоки, затем изогнул ее замысловатым образом, и, уставившись в иллюзию, стараясь не дышать, ввел проволоку в механизм. С первой попытки ему удалось зацепить выпавшую деталь, чуть больше времени заняла постановка ее на место. Выдохнув, наконец, Ярин крутанул обод станка. Дело было сделано.

Оглянувшись по сторонам, парень обнаружил, что все уже разошлись, и ему не с кем поделиться своей радостью - разве что с гоблином-сторожем, которому, однако, все эти машины были неинтересны. Куда интереснее ему было соблюдение порядка, и чтоб никто не околачивался на рабочем месте после окончания рабочего дня. Так что Ярин, собравшись, быстро вышел из цеха мастера Елсея.

***

Радость от успеха пробудила в Ярине зверский аппетит. Было бы замечательно впиться зубами в сочную свиную отбивную с картошечкой и квашеной капустой, - думал он, - и запить все это большим бокалом ледяного пива. Ярин шел домой в предвкушении свиной отбивной, и очнулся, только дойдя до продуктовой лавки. Окна здания были разрисованы наиаппетитнейшим образом. Здесь, снаружи, жирно сверкал боками огромный, мясистый свиной окорок, плескался в воде улыбающийся лосось, а курица-несушка хлебосольным жестом предлагала покупателям только что снесенные яйца. Однако эти великолепные рисунки уже не могли его обмануть - Ярину слишком хорошо выучил, что ждет его внутри.

Когда он вошел в этот магазин в первый раз, он даже не сразу понял, куда попал. Дверь открывалась в огромный зал, в котором стояло всего два прилавка. За первым продавали картофель, свеклу, репу, капусту и огромные банки с маринованными огурцами. За вторым прилавком можно было купить все остальное: макароны, сделанные из ржаной муки и оттого серые, запаянные жестяные банки с консервами, рис и перловку... Свиную отбивную из этого не сделать.

Впрочем, самым ужасным было не это. И тогда, и на следующий день, и сегодня магазин был набит людьми, выстроившимися в очередь. Здесь царило подлинное Равенство: стар и млад, мужчины и женщины, семейные и одинокие - все были равны перед очередью, в которой было необходимо выстоять, чтобы купить себе что-нибудь на ужин. Сегодня очередь была небольшой - где-то минут на сорок-пятьдесят.

За прилавком царила продавщица - высокая женщина средних лет с внушительными формами, красивым, но располневшим лицом и золотистыми локонами, на которых покоилась белая форменная шапочка. Одета она была в небесно-голубой халатик, который носила с такой холодностью и надменностью, будто бы это была горностаевая мантия. Подобного выражения лица Ярин мог бы скорее ожидать от лорда или дворянина - но в Империи не было лордов и дворян, только продавщицы. По внешнему виду работницы торговли, по ее высокомерно-снисходительному тону создавалось ощущение, что все эти люди в очереди пришли к ней с прошением о великой милости, а не за ежедневными покупками. И это чувство было верным. Именно милостью со стороны продавщицы была продажа товара людям с прилавка. Могла бы и не продавать, к примеру, сыр, а запереть его на складе, и потом сбыть с черного хода родственникам и знакомым без всякой очереди. Выгодное дело, да и потом, чем меньше товара на прилавке - тем больше уважения к продавцу.

Впрочем, сыр таких хлопот не стоил, а вот мясо - другое дело. Когда Ярин, незнакомый с местными обычаями, в первый день громко попросил у продавца фунт свежей свинины, ответом ему стало почти что оскорбленное лицо продавщицы и тихий вздох очереди. Больше он такой ошибки не повторял.