Весенние заморозки (СИ) - Александр Хомяков

Ты вытягиваешь перед собой руки и сжимаешь кулаки жестом, который подсмотрел у герцога Илдинга. Задерживаешь дыхание, открываешь глаза и хлещешь взглядом по камню. Вспыхивают сапфировые молнии, скачут по столу к листкам бумаги. Раз. Два. Три. И четыре. Всё - будущее сотворено!

Буря воет снаружи, услаждая твой слух. Буря - это хаос вселенной, в которой нет ничего определенного. Ничего, кроме видений, которые ты отринул. Просто хаос, из него лепишь ты завтрашний день по собственному разумению. Сжимаешь руки, и чувствуешь в них поводья. Ноги в стремена, шпоры в бока, вперед! Вперед...

Все, хватит себя накручивать. Почта улетела к своим адресатам, и пора оплатить доставку. Вина бы, только где его взять в лесу?

Ты смотришь на маленькую, едва заметную молнию пронзительно-синего цвета, зацепившуюся за щербинку на столе. Молния дергается, как живая, тщась освободиться. Протягиваешь руку, накрывая ее, стискиваешь в ладони и сжимаешь зубы от боли. Сдавливаешь и убиваешь, чувствуя, как она с чудовищной силой пытается вырваться перед смертью. Молния порождена тобой, и она не больше, чем ты сам. Ты справишься.

Справишься ли с миром? Не пытайся оседлать бурю, лекарь. Ты же видел, что случилось с Безумным прорицателем. Не твое это, не тебе суждено усмирить ураган. Иным это предначертано. Твое дело - лечить людей, спасать жизни, облегчать муки. Тебе мало? Тебе хочется власти над миром? Умерь аппетит.

Ты смотришь на стол, в самый его центр. Доставка оплачена сомнениями, этого должно хватить. Сомнения - как обезболивающее, они ложатся на выжженную сильными чувствами душу и отвлекают, не позволяя поддаться слабости после чародейства, желанию поверить, что ты сделал великое дело. Вино было бы тут еще более кстати, но вина нет. Остается надеяться, что сил на задуманное тебе достанет - ты ведь еще не стар. Тебе нужен ответ и ничего, кроме ответа. Сложная задачка, но один раз ты ее уже решал.

Ты смотришь на щербатую поверхность стола, прищурив глаза. Ты словно близорук, и в плывущей перед тобой картине ты пытаешься создать другое место - комнату в далеком Скейре, на предпоследнем этаже ратуши. Тебе нужно открыть маленькое, совсем крошечное оконце. Ты даже не будешь пытаться в него протиснуться - только глянешь одним глазком и убедишься, что твое письмо уже прочтено, и ответ написан. Твой глаз замечает волну золотых волос, напряженную спину под тканью платья, руку на столе. Рука словно указывает на листок бумаги, лежащий от нее в паре дюймов. Ты можешь напрячься и прочесть, но не хочешь задерживаться в видениях. То, что ты сейчас делаешь, не требует магии. Здесь нужен только твой природный дар видения сквозь пространство и время. И он опасен!

Ведь всего одно маленькое, слабое, случайное пророчество может освободить бурю от твоей узды.

Ты открываешь глаза, смотришь на синий камень и велишь вселенной переместить ответ на твое письмо в центр стола. И вселенная подчиняется, недовольно заржав. Н-но! Пошла, родимая, скачи галопом!

Ты читаешь ответ:

'Я смогу'.

Да, конечно, ты его и так знал. Но теперь его знает и она. Ты же лекарь, ты не привык делать все самостоятельно. У тебя всегда были помощники.

Да, ты лекарь. Спрятав Камень магии в карман, ты идешь в лазарет. Тебя ждут раны и кровь.

Раны. Кровь. Остановись перед входом в палатку, возьми себя за шкирки и встряхни немного. Есть много способов уйти в опасные видения. Случайный взгляд на огонь, расслабленная поза, мимолетная эмоция - и ты на месте, точнее совсем не на месте, а где-то и когда-то еще. Ты всегда был одним из самых сильных прорицателей в Круге, и теперь этот дар - твой бич. Ты взялся создавать грядущее, а не подчиняться ему. Держи себя в руках. Буря внутри тебя способна вызвать не меньшие разрушения, чем буря снаружи.

Раненых не так много. В битве с зеленокожими было не до того, чтобы выносить людей из боя. Ты говоришь своей помощнице, чтобы она размотала повязку на ополченце, который беспокоит тебя сильнее всех остальных. У него - резаная рана в живот, каким чудом он смог после нее выжить, ты и сам не понимаешь. Ополченец стонет, помощница разматывает бинты, ты тем временем расспрашиваешь ее, как чувствуют себя другие раненые. Она рассказывает, и ты одобрительно киваешь. Да, лекарь, свое дело ты знаешь хорошо - из тех, кто попал на твой стол после битвы, не умер ни один.

Так зачем же ты пытаешься оседлать чужую бурю? Не потому ли, что хорошо знаешь свое дело - как прорицатель, а не только как лекарь? Ты хочешь вылечить будущее.

Рана выглядит, как и должна на второй день после того, как ее зашили. Кожа бледная, сам живот слегка вздулся. Один Катаар знает, что там внутри творится. Эх, ну почему ты никогда не интересовался тонкой работой со скаранитом? Смог бы заглянуть под кожу и посмотреть.

-Тошнит? - спрашиваешь ты. Ополченец едва заметно качает головой. Он еще молод и старается крепиться, чтобы не стонать.

Хорошо, что его не тошнит. Когда ему кишки обратно заправляли, тебя рядом не было. Легко могли грязь занести.

Помощница знает, что ей делать. С этим парнем остается только надеяться и ждать. Станет ему хуже - придется резать и смотреть, что у него в брюшной полости происходит. И дальше уже творить ему персональное будущее по обстоятельствам.

Ты осматриваешь еще нескольких, остальных расспрашиваешь о самочувствии. Ты немногословен и редко смотришь им в глаза. Тебя привыкли считать черствым и грубым, и ты не склонен с этим спорить. Тебе некогда и не до них. Ты вылечишь всех, кого возможно вылечить, но ты не отдашь им и мельчайшей частицы своей души, как то делают лекари помоложе. Они удивляются, почему у тебя все получается лучше, чем у них, сопереживающих. Ты пожимаешь плечами. Ты лучший из них, только и всего.

Ты смотришь на раны, на спекшуюся на повязках кровь, на гной и кровоподтеки, на культи, оставшиеся от рук и ног. Ты окончательно приходишь в себя, и ни одно видение больше не пытается перейти тебе дорогу, поманить ручкой и увести за собой.

Ты - укротитель бури, громовержец с синим камнем в кармане.

Ты смотришь в глаза герцога Илдинга. Он не болен, он просто очень зол. Второй день он пытается поймать тебя, все еще не решаясь отдать приказ. А ведь раньше спокойно приказывал, не зная, что имеет дело с прорицателем Круга. Боится?

Ты вглядываешься в его жесткие, уставшие глаза и понимаешь, что не боится. Он может приказать, но прежде он желает знать ответы на свои вопросы. Почему зеленокожие шли в бой со щитами и кольями? Почему никто не предвидел, что в битву вмешаются южане? Почему у него, герцога, такое чувство, что его опять лишили права решать самому?