Память, Скорбь и Тёрн - Уильямс Тэд

Мегвин рассмеялась.

— Исследую. По крайней мере сначала исследовала. Это ведь наша единственная надежда. Уйти поглубже. Мы все время должны уходить в глубину, а то наши враги настигнут нас.

Эолер даже зашипел от возмущения.

— Мы уже и так подчинились вашей воле, принцесса. Люди ушли в пещеры, как вы велели. А теперь они не знают, куда подевалась дочь короля.

— Но я же знала, что найду это, — проговорила она, не слушая Эолера. Она понизила голос до шепота. — Боги не оставили нас, — сказала она, оглядываясь, как будто боялась, что их подслушивают, — ибо они обратились ко мне во сне. Они не оставили нас. — Она указала на огромную дверь. — И наши старые союзники ситхи… Ведь именно это нам и нужно, правда, Эолер? Союзники? — Глаза ее горели. — Я об этом думала, так что голова раскалывалась. Я знаю, что права! Эрнистиру в это жуткое время нужна помощь, а разве можем мы найти лучших союзников, чем ситхи, которые и раньше выступали за нас? Все думают, что мирные исчезли с лица земли, но это не так! Я уверена, что они просто ушли в глубину.

— Ну, это невыносимо! — воскликнул Эолер, беря ее под руку. — Это безумие, леди, и душа моя разрывается, видя это. Пошли, пойдемте обратно.

Мегвин вырвала руку, и глаза ее засверкали гневом.

— Это ты несешь бред, граф! Пойти обратно?! Я не знаю сколько часов провозилась, перерубая засов. Я должна была немного поспать по окончании работы, но я добилась своего! Я это сделала и пройду за эту дверь! И не говори мне о возвращении!

Эолер поднял голову, чтобы проверить достоверность ее слов. Засов толщиной в человеческую руку был перерублен. Молоток и зазубренная стамеска лежали рядом.

— Что это за дверь? — спросил он подозрительно. — Это, конечно, часть старых забоев.

— Я же тебе сказала, — ответила она холодно. — Это дверь в прошлое, дверь, ведущая к мирным, к ситхи. — Пока она смотрела на него, взгляд ее как-то смягчился и потеплел. Иное чувство вырвалось наружу, затуманив ее лицо смятением и тоской. Граф Над Муллаха ощутил глубокий беспомощный укол отчаяния. — О Эолер, — взмолилась она, — разве ты не видишь? Мы можем быть в безопасности! Идем! Помоги мне! Пожалуйста, Эолер! Я понимаю, ты принимаешь меня за безумную, за дурочку, за бесцветную дурнушку, но ты любил моего отца! Пожалуйста, помоги мне отворить дверь!

Эолер не мог смотреть ей в лицо. Он отвернулся, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. Несчастная девушка! Что же мучило ее так сильно? Смерть отца и брата? Утрата королевства? Трагично, все это трагично, но другие, испытавшие подобное, не впадают в такие жалкие иллюзии. Когда-то ситхи действительно существовали, они была так же реальны, как дождь и камень. Но прошло пять столетий с тех пор, как последние слухи о честном народе доходили до Эрнистира. И сама мысль, что боги ведут Мегвин к этим давно исчезнувшим созданиям, для Эолера, пусть даже и почитавшего все неведомое, была явным свидетельством ее помешательства.

Он вытер лицо рукавом. Каменная дверь была испещрена замысловатыми символами и тщательно вырезанными изображениями лиц и фигур, изрядно стершимися под воздействием капающей воды. Они несомненно являлись творениями необычайно тонкими, превосходящими самые выдающиеся работы эрнистирийских рудокопов. Что могло находиться здесь раньше? Какой-то древний храм? Служил ли он для каких-нибудь странных ритуалов, проводимых для Черного Куама, вдали от других богов, разбросанных по всей поверхности земли?

Эолер набрал в грудь воздуха, полный сомнения в правильности принимаемого решения.

— Я больше не хочу слышать, как вы возводите на себя напраслину, принцесса, но и не хотел бы силой заставлять вас вернуться. Если я помогу вам отворить эту дверь, — медленно проговорил он, избегая смотреть ей в лицо, исполнившееся надежды, — возвратитесь ли вы со мной после этого?

— О да, все, что угодно! — Она была похожа на ребенка в своем нетерпенье. — Ты сам будешь решать, потому что увидев место, где все еще обитают ситхи, ты не захочешь вернуться в закопченную пещеру. Да!

— Ну ладно. Я полагаюсь на ваше слово, Мегвин, — он поднялся и, ухватившись за ручку двери, сильно дернул на себя. Она не поддалась.

— Эолер, — тихо произнесла Мегвин.

Он снова потянул, сильнее, пока не почувствовал, как до предела напряглись жилы на шее, но дверь не поддавалась.

— Граф Эолер, — сказала Мегвин.

Он снова без толку дернул дверь и повернулся к ней.

— Что?

Она указала на дверь пальцем с обломанным ногтем.

— Я перерубила болт, но кусочки там еще застряли. Нам, наверно, нужно их вынуть.

— Это неважно… — начал он, потом посмотрел внимательнее. Часть разрубленного засова провалилась в петлю и не давала открыть дверь. Эолер присвистнул и вытолкнул мешавшие куски. Они со звоном упали на мокрый камень.

На этот раз, когда Эолер дернул дверь, петли протестующе заскрипели. Мегвин подошла и ухватилась за ручку рядом с графом, добавив свою силу к его. Петли заскрипели сильнее. Продолжая тянуть дверь, он наблюдал за мускулами ее рук. Она была сильной, эта молодая женщина, но она и не принадлежала к тому типу женщин, уделом которых была слабость физическая или душевная. Только с ним ее острый язык терял внезапно свою язвительность.

Напрягшись, он набрал побольше воздуха и уловил запах Мегвин. Несмотря на то, что она была потной и грязной, совсем не похожей на раздушенных придворных дам Наббана, от нее исходил аромат чего-то дикого, теплого и живого, который был необычайно приятен. Эолер тряхнул головой, пытаясь отогнать подобные мысли, и удвоил усилия, наблюдая за решительным лицом Мегвин, когда петли завизжали под напором. Дверь начала постепенно отворяться: на палец, потом еще на несколько, потом на ладонь, все время громко протестуя. Когда она отошла на локоть, открыв перед ними черное пространство, они прислонились к тяжелым балкам, чтобы передохнуть.

Мегвин наклонилась за лампой и проникла в образовавшееся отверстие, пока Эолер пытался отдышаться.

— Принцесса! — окликнул он ее, затем протиснулся следом. — Подождите! Здесь может быть ядовитый воздух! — Но произнося эти слова, он уже ощутил, что воздух вполне хорош, может быть, лишь немного тяжеловат. — Просто… — начал он, но остановился прямо позади нее. Лампа, которую она держала, освещала широкое пространство.

— Я тебе говорила! — голос ее был исполнен одновременно почтения и удовлетворения. — Вот где живут наши друзья!

— Бриниох Небесный! — пробормотал потрясенный Эолер.

Огромный город простирался перед ними, протянувшись вдоль широкого каньона. Они стояли на его краю, и их взору предстали многочисленные здания, как бы высеченные из самой сердцевины горы, как будто город был единым, необъятным по размеру куском живого камня. Каждое окно, каждая дверь были высечены прямо в твердой породе, каждая башня — из колонны цельного камня, и колонны эти достигали свода пещеры далеко вверху. Но несмотря на огромные размеры, город казался очень тесным, как на миниатюре, вызывающей обман зрения. Со ступеней широкой лестницы, на верху которой они стояли, им казалось, что стоит протянуть руку — и коснешься крыш, похожих на купола.

— Это город мирных… — сказала Мегвин счастливым голосом.

Это был город ситхи, подумал Эолер, а затем его бессмертные жители решили провести оставшиеся годы на освещенной солнцем поверхности земли. Ибо раскинувшиеся перед ними сооружения из искусно вытесанного темного камня были пусты, так, по крайней мере, казалось. Потрясенный открытием такого потаенного места, граф поймал себя на мысли, что он хотел бы, чтобы город оказался и на самом деле покинутым.

В тесной келье было холодно. Герцог Изгримнур жалобно шмыгнул носом и потер руки.

Лучше бы Мать Церковь использовала часть этих чертовых подношений на обогрев своего главного здания, подумал он. Гобелены и золотые канделябры — все это превосходно, но как заставишь восхищаться ими того, кто до смерти замерз?