Тиадар - Евгений Квардаков

Дойл направился к зданию охраны. Отчего-то ему вспомнился Аббервилл, и его улицы, наполненные вышедшими из кошмаров созданиями Штайера. Он вспомнил и солдат Ордена, в группе с которыми действовали эти существа. Нет, что-то сомнительно, чтобы тут, в лабораториях, весь этот зверинец внезапно взял, и вышел бы из-под контроля. Орден не настолько глуп, чтобы не предусмотреть эту возможность и наверняка защитился от нее.

Он остановился недалеко от двери и осмотрелся. Пласталевое окно слева казалось мутным и заляпанным изнутри какой-то жижей. Она была густая и темная, расползшаяся по окну длинными разводами, а не брызгами. Дойл толкнул дверь в виде круглого толстого шлюза и она беспрепятственно распахнулась. Фонарик на шлеме осветил пустое помещение в котором царил беспорядок. Стол дежурного был свален, по темному полу белесыми пятнами разлетелись листы бумаг, из дальних комнат кто-то явно пытался выволочь шкаф с документами, но потом отказался от этой затеи и теперь сейф валялся в проходе, влажно поблескивая в свете гелионарного фонарика на шлеме. Дойл оглянулся и увидел торчавшие из технического помещения ноги. Они были обуты в солдатские ботинки, такие какие обычно носила военная охрана. Майкл покосился на входной шлюз и заметив, что Айт стоит на проходе, держа наготове винтовку, подошел к техническому помещению и сильным толчком приклада распахнул дверцу.

От увиденного его, прошедшего ад ночного Аббервилла, перекосило. Человеческие ноги постепенно переходили в вывернутое, раздутое тело, растянутое на иссиня-зеленоватых студенистых канатах, плотных и прорезанных толстыми сосудами, поднимавшихся из провала в полу, растекавшихся тугой влажной массой по стенам, и уходивших сквозь решетку в вентиляцию. Лицо и верхняя часть груди уже успели полностью превратиться в гнилостное месиво и теперь, то немногое что осталось от человека втягивалось в медленно ползущую по кафелю массу.

— Мать твою… — Дойл отступил назад и прикрыл дверь ногой. — Аххад, тут похоже до нас уже постарались. Правда, не знаю кто.

— Дойл, выйди на улицу. Посмотри-ка… — ответил голос Аххада. — Что б я знал, что это за хрень.

Майкл с видимым облегчением вышел из домика охраны и сразу же понял, что так удивило командира повстанцев. Не надо было долго искать или приглядываться, сразу пятеро солдат направили фонари на толстые и плотные канаты серо-зеленой органической массы, которые будто жуткая паутина оплетали центральный комплекс, протянувшись к нему от контрольного пункта. Самое боковое окно было полностью затянуто изнутри пузырящейся пленкой. Блестящая поверхность биомассы неторопливо текла, причем словно бы в разные стороны одновременно, на ее поверхности вздувались и лопались серые пузыри.

— Орден заметает следы? — неуверенно спросил пустоту Аххад.

— Сомневаюсь. — Дойл пожалел, что не может сплюнуть внутри шлема. — Это не его рук дело. Оно растет из коммуникаций. Из-под земли. Думаю, нам надо убираться отсюда. Весь этот беспорядок внутри домика охраны говорит о том, что так спешно они удирали совсем не от растекшегося по стенам слизняка.

— Да, ситуация… — Аххад легонько пнул мыском ботинка серовато-зеленый студень. — Рольф, что у нас на биосканах?

— Ничего, кроме очагов латентной биоактивности индифферентной к внешним раздражителям. Почва глушит сигналы.

— Понятно.

Дойл повернулся к Айту. Биодрон рассматривал органическую массу с не меньшим интересом чем сам Дойл.

— А ты что на этот счет думаешь? — Майкл подошел ближе и заметил, как Айт дрожит.

Может быть от холода. А может быть и от страха.

— Это планета. — кратко сказал Айт. — Пойдем отсюда, Майкл. Здесь мы лишние. Что-то случилось сегодня ночью. Вы перешли какую-то грань, и планета решила, что вы представляете для нее угрозу. Для нее и, для таких как я.

— То есть ты единственный из нас, кто сейчас в безопасности?

— Не знаю. Может быть, и нет. Возможно, даже в большей.

— Странно. Почему так?

— Я не знаю. Просто мне так кажется. Мы ведь очень разные, Майкл. Когда вы умираете, вы… то, возможно, исчезаете. Но что будет со мной, если умру я? Что-то зовет меня туда, вниз, с каждым часом все сильнее и сильнее. Я вижу образы, картины, которые передают в мое сознание мысли других шитвани. Слышу звуки. И я начинаю понимать, что тот мир лежит за гранью этой жизни… Прости, у меня нету слов, чтобы объяснить то, что я вижу и что чувствую.

— Ты веришь, что иной мир существует?

— Я не верю в это, Майкл. Вера нам вообще не свойственна. Я знаю, что он существует. Здесь и сейчас. И поэтому я даже не знаю кто сейчас в большей опасности. Ведь планета хочет, чтобы мы были в том мире. В безопасности.

— Эй, коп, ну что делать будешь? — в их разговор ворвался резкий окрик Аххада. — Нам эти сведения с серверов Штайера нужны не меньше чем тебе. Правда, лезть туда, желания нету.

— Раз нету желания, то и не стоит. — отозвался Дойл, думавший сейчас совсем о другом. — Как ты полагаешь?

Он думал сейчас о том, что происходит вокруг. О том, как мир, казавшийся ему понятным и предсказуемым, с каждым часом становится все более чуждым и пугающим. Он думал о завтрашнем дне. О том, как быстро может измениться жизнь человека, по прихоти внешних обстоятельств. Вот еще позавчера они сидели с Лейнером в участке, пили пиво и смотрели по виокрону какие-то фильмы. А этой ночью он уже стоит с оружием в руках, посреди пустынной планеты, враз потерявшей привычный облик, без друзей, без будущего, да и по большому счету без прошлого, так как наверняка их уже всех списали в боевые потери. Еще пару дней назад все казалось простым и естественным, а уже сейчас все стало сложно и непонятно, его судьбой играли неведомые силы, словно передвигали по шахматной доске забытую в углу пешку. И он был не одинок в этом. Его окружали такие же люди, которые недавно были уверены в своих силах, шли к определенной цели, а теперь так же потеряны среди бескрайних красно-серых песков Тиадара. Орден перевернул в нем веру в человечество, в закон, в право на жизнь. Они уничтожили целый город ради своего эксперимента, ради благой, с их точки зрения, цели, но цели, несоразмерной со своей ценой. А теперь еще и это… Что-то ползет наверх из недр этой чертовой планеты. Вот оно, серовато-зеленое, влажное, гнилостное, повисшее на опустевших строениях лаборатории Штайера подобно паутине. Непонятно, то ли живое существо, то ли просто органическая субстанция. А если это лишь начало? Если в других местах, в городах, в поселениях, начнется тоже самое? Всего час назад, он и эти люди, ехали в транспортере, говорили, обдумывали план действий, забыв о разногласиях, и объединенные ненавистью к общему врагу. А сейчас у них отняли даже его. Сражаться стало не за что, мстить стало некому, идти некуда. И откуда-то накатила это чувство абсолютной пустоты, которое может возникнуть лишь в такие моменты, лишь тут, посреди безмолвной пустыни, уходящей к изогнутым и переплетенным щупальцам скал, под этим пустым черным небом с редкими искрами звезд. Только сейчас Дойл понял, что он в чужом мире, который никогда не был и никогда не станет для людей родным. Что он на другой планете, живущей по своим законам.