Синтез - Токацин

— Если тебе мешают, можешь отрезать, — фыркнул Гай. — Только не в моём бараке. Это лучевая стерилизация. Выжгут ненужное лучами сквозь кожу, даже ничего не почувствуешь. Но до самок тебе больше дела не будет.

— Зачем это нужно? — спросил Гедимин, мысленно напомнив себе, что лучевые ожоги на чувствительных местах тоже мешают — не так сильно, как открытая рана, но заметно. — Проект «Слияние» давно закрыт. Размножительных мутагенов нам больше не дают. Сарматы и так бесплодны.

— На всякий случай, — отозвался комендант, заходя в свою комнату и разворачиваясь у порога лицом к сармату. — Иди, теск, читай закон. Там всё расписано.

Дверь за ним захлопнулась. Гедимин в недоумении пожал плечами и пошёл к себе. «Интересно, что с Алексеем,» — думал он. «Он уже допустил гибридизацию. Кажется, законы макак не имеют обратной силы. Его стерилизуют или оставят так? Ладно, завтра сам всё увижу.»

Барак «Альфа-1» подняли по сигналу в полшестого, и к шести все сарматы, не считая десятка самок, уже выстроились в очередь у медчасти. В городе было тихо — ни шума заводов, ни гула проезжающих глайдеров, ни сигналов из диспетчерской на аэродроме. Гедимин косился на озеро — прогноз обещал переменную облачность и вероятные осадки, и тучи над водой выглядели угрожающе, но дождя пока не было. «Надо искупаться, пока вода не остыла,» — подумал он, выглядывая из очереди. Дверь медчасти была зафиксирована в открытом положении, часть сарматов стояла внутри, и цепочка протянулась от дальних закоулков карантинного барака до общественной душевой, вдоль всего аэродрома. Шума в очереди не было — сарматов сразу расставили по номерам. Комендант, уже прошедший процедуру, ходил вдоль ряда и подозрительно косился на поселенцев. «Непохоже, чтобы ему было больно или неудобно,» — подумал Гедимин, внимательно пронаблюдав за ним. Кенен — он стоял сразу за ремонтником — недовольно хмыкнул и постучал пальцем по его спине.

— Джед, я не вижу светодиодов, — громким шёпотом сказал он. — Ты можешь встать ровно? Не все тут такие верзилы.

Вдоль коридора, по которому растянулась очередь, были выставлены переносные ширмы. Они разделили приёмный покой и палаты на множество узких кабинок. Над входом в каждую из них горел красный светодиод. Четыре из них, замигав, погасли, зажглись зелёные сигналы, и четверо сарматов вышли в коридор и направились к двери.

— Не бродить по посёлку! — крикнул им вслед комендант. — Все идут в барак и ложатся!

Гедимин мигнул.

— Зачем лежать, если всё в порядке? — тихо спросил он. Ближайшие сарматы пожали плечами.

Вдоль очереди цепочкой прошли патрульные, ещё несколько заглянули в дверь и отошли в сторону. Ни одного человека среди них не было.

— Где все макаки? — шёпотом спросил Гедимин, повернувшись к Кенену. — Они не наблюдают?

— Это не их дело, — прошептал в ответ учётчик. — Это внутренние дела сарматских территорий. Джед, не отвлекайся, пропустишь сигнал!

Вдоль стены загорелся сразу десяток светодиодов — по-видимому, процесс шёл очень быстро. Гедимин вошёл в первую подвернувшуюся кабинку и задвинул за собой ширму.

— Вон к той стене спиной, штаны вниз до середины бедра, верх приподними, — незнакомый медик, не глядя на него, указал на дальнюю стену. — Не шевелись.

Гедимин выполнил указания и поёжился от холода — ему в пах упёрлось широкое сопло со свинцовыми пластинами на краях, плотно прижавшимися к телу. Медик сдвинул ползунок на корпусе странного приспособления. Оно трижды громко щёлкнуло, и ползунок вернулся в исходное состояние. Отложив излучатель, сармат-медик воткнул Гедимину в бедро короткий шприц. Жжение и затухающая боль были знакомы ремонтнику, и он удивлённо мигнул. «Блокатор? А это зачем?»

— Застёгивайся и на выход, — буркнул медик, что-то отмечая в повешенном на грудь смарте. — Сиди тихо, по возможности в бараке. Через два часа будет больно.

Гедимин вышел из медчасти. Очередь продвинулась вперёд, но вдоль ремонтного ангара ещё тянулся длинный «хвост», упирающийся в торец душевой. Душевая была закрыта. На дальней стороне аэродрома, рядом с неподвижными глайдерами, выстроенными в ряд, стояли охранники в экзоскелетах и молча смотрели на сарматов. Увидев Гедимина, один из них сделал рукой отгоняющий жест, но не сказал ни слова. Сармат огляделся по сторонам. К нему, выскользнув из медчасти, уже спешил Кенен. Подойдя к Гедимину, он широко улыбнулся и хлопнул его по руке.

— Вот и всё, Джед. С этого дня ты сможешь показывать самкам только урановые стержни.

Гедимин мигнул.

— Я и раньше им их показывал, — буркнул он. — Почему макаки так смотрят?

— Сочувствие и ужас, Джед, — Кенен улыбнулся ещё шире. — Попробуй кто сделать то же самое с ними, дошло бы до стрельбы. А мы — просто механизмы из мяса и костей. Деталь приделать, деталь отвинтить… Ничего сложного! Ну как, болит что-нибудь?

Сармат крепко прижал ладонь к паху. Предполагаемые ожоги никак себя не проявляли. «Какая там была доза?» — подумал он. «Почему не спросил?!»

— Нет. А у тебя?

— Говорят, самое интересное начнётся через час, — ухмыльнулся Кенен, похлопав Гедимина по плечу. — А через два притихнет. Пойдём-ка в барак! В девять соберутся выборщики. Будешь следить за голосованием?

Сармат растерянно посмотрел на него. Кенен хмыкнул.

— Ну да, я совсем забыл. Жителей Энцелада наши проблемы не волнуют. Ну, идём, пока не началось!

Гедимин качнул головой.

— Я пойду купаться. Мозг перегрелся, — проворчал он, повернувшись к озеру. Смотреть на тёмно-серую воду было приятней, чем на дожидающихся своей очереди сарматов и молчаливую охрану.

— Плохая идея, Джед, — Кенен легонько потянул его за плечо. — А если скрутит прямо в озере?

— Иди, — буркнул сармат, отодвигая учётчика в сторону, и быстро пошёл к озеру. Там, где он спустился в воду, глубина нарастала быстро; три шага — и он погрузился по шею и, пригнувшись, пропал под водой. Комбинезон и сапоги давно не мешали ему; на скорости вода затекала под одежду и, охладив кожу, вытекала с другой стороны. Скирлин почти ничего не впитывал, карманы были закрыты, сапоги плотно прилегали к голеням, — Гедимин, набрав воздух в лёгкие, скользил вдоль дна и изредка переворачивался на спину и медленно поднимался к поверхности, наблюдая за бликами на воде и световым пятном на восточном небе. Солнца не было, облачный покров был довольно плотным, но сквозь толщу воды Гедимин прекрасно видел, где оно, и двигался к нему — к восточному берегу, обрывистым скалам, удобным для тайников и укрытий.

Он вынырнул под обрывом, жадно глотнул воздуха и в два гребка добрался до гранитной плиты, сползшей со скалы в воду. В голове было прохладно и пусто. Гедимин посмотрел на синеватые блики на обрыве, на небо — в облаках успели образоваться небольшие просветы, из которых периодически показывалось солнце — и выбрался на плиту, снял сапоги и растянулся на спине, чувствуя, как по коже стекает прохладная вода. Он уплыл дальше обычного — ещё на полкилометра к югу; наблюдательные дроны из города сюда не залетали, но и до охраняемой границы территорий было ещё далеко. «Хорошо,» — Гедимин довольно сощурился на прорывы в облаках. «Спокойное место. Тут удобно думать.»

Он успел в подробностях представить себе парогенератор для будущего реактора, обдумать целесообразность лишнего охладительного контура и его возможное устройство, когда от мыслей его отвлекло неприятное ощущение — резкий приступ слабости и подкатывающая к горлу тошнота. Гедимин подобрал конечности и сел, растерянно мигнул и поднёс руку к виску. Второй приступ заставил его опуститься на камень и впиться пальцами в плиту. Тошнота стала нестерпимой, и он закашлялся, сплёвывая в воду вязкую слюну. Резкая боль обожгла пах и ввинтилась во внутренности — как раскалённый штырь от уретры до солнечного сплетения. Мышцы скрутило судорогой. Гедимин растянулся во весь рост, прижался к каменной плите щекой. Судорога хлестнула его ещё раз. Резкая боль внизу живота накатывала приступами, и они учащались. Жжения уже не было — только мучительные спазмы, как будто внутренности выдирали крючьями. «Блокатор,» — сармат, стиснув зубы, извернулся и сел, на что боль отозвалась ещё одним приступом. Он посмотрел на плиту, на которой лежал, и увидел, как из штанин стекают чёрные вязкие капли. Мокрый камень покрылся тёмно-красными разводами. Морщась, Гедимин расстегнул ширинку — кровь вытекала из уретры, медленно, чёрными сгустками. «Лучевой ожог. Мёртвая ткань выходит…» — он, не застёгиваясь, сполз в холодную воду. «Когда всё выйдет, должно стать легче.»

Он стоял так четверть часа, держась за скалу и глядя на всплывающие вокруг него кровавые разводы, пока боль не начала стихать. Когда выделительная система перестала работать, он вывернул комбинезон наизнанку и долго и тщательно отмывался от крови. Её вытекло неожиданно много — она измазала изнутри обе штанины и каким-то образом натекла вверх, к поясу. Выбравшись на скалу, Гедимин внимательно осмотрел себя и вытер с комбинезона последние тёмные капли. Боль внизу живота сменилась слабым, но неприятным жжением при движении. Кожа, обычно светлая, заметно покраснела. «Ожог,» — пожал плечами сармат. «Блокатор мешает нормальной регенерации. Кажется, сегодня действительно не время для тяжёлой работы.»