Владимир Высоцкий без мифов и легенд - Виктор Бакин

Поздно вечером 22-го Высоцкий вместе с Оксаной едут в рес­торан ВТО. Владимир въехал прямо на тротуар, к двери. Видевшие его там оценивают, что он был в «плохой форме».

Вспоминает А.Бальчев: «...его появление в ВТО вызвало бур­ную реакцию со стороны посетителей. Как назло, в ресторане то­гда царила невероятно пьяная атмосфера. Наш столик сразу окру­жили какие-то люди. Все хотели выпить с Володей. Я разгонял на­род как мог. Когда мы вышли на улицу, Высоцкий был уже изрядно подвыпивший и попросил меня довезти его до дома. С нами по­ехали тогда актер Владимир Дружников и Оксана. Из ресторана я прихватил с собой бутылку водки. Володя буквально вырвал ее из моих рук: "Я должен угостить Дружникова, сам пить не буду". Еще я хорошо запомнил, что у него с собой было много денег — целая пачка. И мне показалось, что он от них хотел избавиться, пытался их отдать... Как будто предчувствовал... В ресторане он обращался к каждому из нас: "Тебе деньги нужны? Я могу дать..." Я отвез Воло­дю домой. Больше я его не видел...»

Оксана уезжает ночевать к себе домой. В эту ночь остается с сыном Нина Максимовна.

Последний раз, побывав в театре, Высоцкий недоумевал:

— Да что ж это такое? Почему они со мной не здороваются?! Я сказал: «Здравствуйте!», а они не ответили...

Он ждал, что кто-нибудь придет к нему из театра в эти дни... Навестили его только Давид Боровский и Иван Бортник. В теат­ре прекрасно знали, что Высоцкому очень плохо. «Анкетный друг» Золотухин записывает в своем дневнике: «А там Высоцкий мечет­ся в горячке, 24 часа в сутки орет диким голосом, за квартал слы­хать. Так страшно, говорят очевидцы, не было еще у него. Врачи отказываются брать, а если брать — в психиатрическую; переруга­лись между собой...»

Прийти к «другу» Золотухину мешала его «природная нена­вязчивость»...

А сколько их, тех, кто после смерти будут уверять всех в ис­кренней любви и преданности?! А в те последние дни было какое-то всеобщее попустительство его гибели — все видят, что добром не кончится, и все стоят, опустив руки в ожидании трагического финала.

Вспоминает Е.Авалдуева — кадровик Театра на Таганке: «...Во­лодя позвонил 22 июля... "Господи, Володя, что с тобой?!" — "Я бо­лен... Я, наверное, скоро умру..."».

В 75-м году в Париже после посещения больницы Шарантон, где лечили старшего сына Марины Игоря от наркомании, Высоц­кий пишет в своем дневнике: «...Все хотят своего — покоя. Врачи — избавления от беспокойного пациента — покой. Игорь — избавле­ния от всех, чтобы продолжать начатое большое дело. Покой. Ро­дители, чтобы больше не страдать. Покой. Я — чтобы мне лучше было. Все своего и по-своему, поэтому общего решения найти поч­ти нельзя».

Теперь, в июле 80-го, Высоцкий сам очутился в таком же поло­жении. Все окружение Высоцкого захотело покоя... Нет, его навеща­ли, иногда был просто круговорот людей, которые приходили, ухо­дили, забегали, убегали... Не квартира — проходной двор. Но...

Оксана: «И пока Володя нормальный и здоровый и может что-то сделать — он нужен всем. Но как только ему становилось пло­хо... Да, все приходили, но приходили отметиться... Вот мы друзья, и мы пришли. Один посмотреть журнальчики, другой — пластиноч­ки послушает, третий чайку попьет на кухне... Они пришли, отме­тились — и ушли, — а я оставалась. Ведь никто не хотел ни сидеть с ним, ни возиться... и не спать ночами... Все устали от этого — ведь у всех были свои проблемы, своя жизнь... Захожу — Володя падает в коридоре, а друзья мне говорят: «Да ладно, он прекрасно себя чув­ствует! Это он при тебе начинает «понты гнать»... Чтобы ты его по­жалела...» Все от него безумно устали... Я понимала людей, которые побудут с ним немного, а потом едут домой и говорят себе:

—  Господи! Да пропади оно все пропадом!»

В.Янклович: «Но он, действительно, был невыносим последнее время... А мы все были просто люди... И Оксана — тоже человек... Он сотни километров исходил за эти дни по комнате. Страшно кри­чал. Мама его уже говорила: "Хоть бы забрал его Господь!"».

Утром 23 июля Янклович поехал в институт Склифосовского, чтобы пригласить реаниматоров Сульповара и Щербакова на кон­силиум.

A. Федотов,  который регулярно выводил Высоцкого из «ломки» очередной порцией «лекарства», решил применить собственную ме­тодику снятия абстинентного синдрома. Он чередовал успокаиваю­щие препараты с возбуждающими: «Он как бы отдыхает, и в то же время — в тонусе...»

Методика состояла в применении больших доз препарата под названием — хлоралгидрат, под воздействием которого человек на­ходится в почти отключенном состоянии, при этом притупляются ощущения внешнего мира, снижается тонус мышц. Новая методика Федотова объяснялась не столько желанием применить что-то ра­дикальное, а, скорее, тем, что перед Олимпиадой возникли пробле­мы с добыванием наркотиков и из-за усиления контроля все кана­лы оказались перекрытыми.

Оксана: «Федотов брался за все, он настолько был в себе уве­рен, что, наверное, за счет этой уверенности он и вызывал какое-то доверие. Но мне кажется, что это была ложная уверенность...»

B.  Янклович,  очевидно не доверяя Федотову или желая объеди­нить усилия, приглашает из Института Склифосовского двух вра­чей, которые хорошо знают Высоцкого и историю его болезни, — Леонида Сульповара и Станислава Щербакова.

Врачи пришли вечером. В квартире были Оксана и Федотов. Федотов спал. Разбудили.

—  А где Высоцкий?

—  Там, в спальне.

А.Федотов: «Я утром Володе уколол седуксен и диксорал, и он спал. Когда ребята вошли, я им сказал: «Володю хоть сейчас бери и на носилках уноси...» Потому что он был «в полном отрубе». Я эти­ми транквилизаторами снял ему абстинентный синдром... Дал ему поспать...»

C. Щербаков:          «Проходим туда и видим: Высоцкий, как говорят медики, в асфикции — Федотов накачал его большими дозами всяких седативов. Он лежит практически без рефлексов... У него уже за­валивается язык! То есть он сам может себя задушить. Мы с Леней придали ему положение, которое и положено наркотизированному больному, рефлексы чуть-чуть появились. Мы с Леней анестезио­логи — но и реаниматоры тоже — видим, что дело очень плохо. Но и Федотов — реаниматолог-профессионал! Я даже не знаю, как это назвать — это не просто халатность или безграмотность!»

Врачи сделали Высоцкому комплекс уколов — анальгин, папа­верин, димедрол, реланиум, применяемые обычно при сердечных болях.

Л.Сульповар: «Стало ясно, что надо предпринимать более ак­тивные действия — пытаться любыми способами спасти — или во­обще отказаться от всякой помощи... Что предлагал я? Есть такая методика: взять человека на искусственную вентиляцию легких... Держать его в медикаментозном сне несколько дней и вывести из организма все, что возможно...»