Римская история в лицах - Лев Остерман

Адриан умолк, напряженно вглядываясь в выражение лица Траяна. Тот молча выслушал и неодобрительно покачал головой.

— Я ожидал чего-то подобного, — сказал он. — Поэтому не усыновил тебя, как собирался раньше. Такая политика будет означать конец Рима. Он растворится в огромной массе провинциалов. Ведь дети тех легионеров будут римскими гражданами. Да и все другие, не вступившие в легионы, потребуют того же. Ты думаешь, что они воспримут наши обычаи и законы? Боюсь, что наоборот — навяжут нам свои...

Траян надолго задумался, затем произнес решительно:

— Пока жив, я буду укреплять могущество Рима и силой заставлю его врагов уважать наши границы, которые постараюсь отодвинуть еще дальше. Возможно, что не назначу преемника. Не вижу, кто бы это мог быть. Пусть его изберет сенат. Если ты сумеешь убедить сенаторов... Но я не хочу способствовать тому, что считаю пагубным для Империи. Спасибо за откровенность, — добавил он устало. — Мое решение о командовании войском остается в силе. Я не сомневаюсь в твоей верности своему долгу... и мне. Ступай. Я должен отдохнуть...

Разговор этот продолжения не имел. Возможно, что и протекал он не совсем так. Хотя наверняка состоялся, а последующие события позволяют думать, что предложенная реконструкция недалека от истины. Через несколько дней император взошел на корабль, отплывающий в Италию. Достигнуть ее берегов ему было не суждено... Все, что известно о смерти Траяна и провозглашении нового императора, изложено в начале главы. Теперь я могу начать рассказ о двадцати с лишним годах его своеобразного правления.

Итак, умер император-воин, воскресивший традиции республиканской доблести и простоты. Ему наследовал тоже воин, но не любящий войну, разносторонне образованный правитель, гуманист, поклонник красоты. Посмотрим, как сложится его правление. В начале главы я упомянул, что многие в Риме, особенно среди сенаторов, сомневались в подлинности усыновления Адриана, что свидетельствовало о его непопулярности в кругах столичной аристократии. Кроме обычной зависти, это было связано с некоторыми особенностями характера нового императора. Будучи исключительно одаренным человеком, он не только гордился своими талантами, но был ревнив и не терпел чьего-либо превосходства. С простолюдинами и солдатами Адриан был всегда прост, доступен и доброжелателен. Но с людьми своего круга мог порой проявлять обидное высокомерие и язвительность. Вот что пишут древние авторы о давно умершем императоре (но к сорока годам характер человека уже вполне определяется, и мы вправе отнести их замечания к началу правления Адриана).

«Он был переменчив, — утверждает Виктор, — многообразен, обладал сложным характером, был как бы рожден властелином пороков и добродетелей (то есть свободно проявлял те и другие. — Л.О.), умел искусно направлять движения ума, удачно скрывая в своем характере то завистливость, то мрачность, то резвость... Он притворно показывал сдержанность, доступность, милосердие, наоборот, скрывал свою жажду славы, которой постоянно пылал. Он был очень остер и задирист, но в равной мере искусно парировал серьезные слова, шутку, брань: на стихи он отвечал стихами, на изречения — изречениями, так что казалось, что он все заранее обдумал». (Аврелий Виктор. Извлечения о жизни и нравах римских императоров. XIX, 6)

Поскольку в те времена писать стихи и представлять себя ценителем и знатоком искусства было модно, Адриан мог обидеть многих. Возникали опасения, что его правление окажется деспотичным. И хотя сенат не посмел отказать в подтверждении последней воли Траяна, представленной его вдовой, атмосфера в Риме была чревата заговором. Пользуясь отсутствием Адриана в Риме, военачальники Траяна усиленно подогревали сомнения по поводу усыновления. Спартиан утверждает, что четверо бывших консулов — Нигрин, Цельз, Пальма и Лузий — даже намеревались убить Адриана сразу по его прибытии в столицу Верный Аттиан сообщил об этом в Антиохию. (Император вынужден был задержаться на Востоке. Путем разумных уступок территории и предоставления независимости Армении ему удалось добиться заключения мира с Парфией. Потребовалось время и для того, чтобы окончательно успокоить иудейских мятежников. Затем императору пришлось отправиться в Дакию, чтобы отразить угрозу нового вторжения сарматов.) Префект претория предлагал упредить заговорщиков. Неизвестно, получил ли он согласие Адриана или действовал на свой риск и страх, но все четверо были убиты преторианцами, когда находились вне Рима. Спартиан пишет, что эти убийства они совершили по приказу сената и против воли Адриана. Но тут же оговаривается, что так утверждает сам Адриан в своем жизнеописании (до нас не дошедшем). И тут же продолжает:

«Поэтому, чтобы опровергнуть в высшей степени неблагоприятное для него мнение, будто он позволил убить одновременно четырех консуляров, Адриан немедленно вернулся в Рим... Чтобы положить конец толкам о себе, он по прибытии произвел раздачу народу в двойном размере, несмотря на то, что в его отсутствие каждому было уже выдано по три золотых. Принеся в сенате извинение за то, что было сделано, он клятвенно обязался не наказывать ни одного сенатора без постановления сената». (Элий Спартиан. Жизнеописание Адриана, VII, 1-4)

Ввиду безусловной поддержки легионов и верности преторианцев, Рим находился в полной власти императора. Клятве его мало кто поверил. Многие сенаторы да и рядовые граждане старшего поколения вспоминали правление Домициана и трепетали от страха. Адриану пришлось приложить немало усилий, чтобы рассеять эти опасения.

«Не упуская из виду ничего, что могло доставить ему расположение, — продолжает Спартиан, — он простил частным должникам императорского казначейства как в Риме, так и в Италии неисчислимые суммы, которые за ними числились, а в провинциях также огромные суммы остававшихся недоимок, а чтобы еще больше укрепить общее спокойствие, он велел сжечь на форуме божественного Траяна долговые расписки. Имущество осужденных он запретил забирать в свою частную казну, зачисляя все суммы в государственное казначейство. Мальчикам и девочкам, которым еще Траян назначил питание, он сделал щедрые надбавки. Состояние сенаторов, которые разорились не по своей вине, он пополнил до размеров, полагающихся сенаторам, в соответствии с количеством их детей, причем очень многим он без задержки выдавал средства с таким расчетом, чтобы их хватило до конца их жизни. Не только его друзьям, но и большому количеству людей из широких кругов его щедрость открывала путь к исполнению почетных должностей. Поддерживал он и некоторых женщин, выдавая им деньги на прожитие. Он устроил гладиаторские бои, продолжавшиеся непрерывно в течение шести дней, и в день своего рождения выпустил тысячу диких зверей». (Там же, VII, 6-12)

И далее:

«Адриан отправился в Кампанию и облегчил положение всех ее городов своими благодеяниями и щедротами, вызывая к себе дружеские чувства со стороны всех лучших людей. В Риме он часто присутствовал при исполнении преторами и консулами их служебных обязанностей, принимал участие в пирах друзей, посещал больных по два и три раза в день, в том числе — некоторых всадников и вольноотпущенников, утешал их, поддерживал своими советами, всегда приглашал на свои пиры. В сущности, он во всем поступал как частный человек». (Там же, IX, 6-9)

Аттиана Адриан сместил с должности префекта претория, заменив его другим своим сторонником, тем самым возложил ответственность за убийство четырех консуляров на своего бывшего опекуна (возможно, согласовав с ним эту акцию, поскольку вскоре провел его в сенат).

«Процессов по обвинению в оскорблении величества он не допускал. Наследств от незнакомых ему людей не принимал, равно как и от знакомых, если у них были дети... Он запретил господам убивать рабов и предписал судьям (а не самим господам. — Л.О.) выносить приговор, если рабы того заслужили. Он запретил продавать без объяснения причин раба или служанку своднику или содержателю гладиаторской школы. Расточителей своего имущества, если они были правоспособны, он приказывал сечь в амфитеатре, а затем отпускать. Рабочие тюрьмы для рабов и свободных людей он упразднил». (Там же, XVIII, 4-9)

Своих вольноотпущенников и рабов император держал в строгости, не позволял влиять на себя. К участию в государственном управлении не допускал. Помощников и сотрудников императорской канцелярии он набирал среди всадников, нередко — провинциалов. Новый слой крупных чиновников теперь формировался из полноправных граждан.

Постепенно Рим успокоился. Сенат вполне искренне предложил Адриану весь набор высоких императорских титулов. Он от всего отказался, включая и желанное звание отца отечества. Его он хотел заслужить в собственных глазах, осуществив преобразования, которые задумал еще в Антиохии. Первые шаги в этом направлении надлежало сделать в Галлии и Германии. Туда он вскоре и отправился.