Непобежденные - Илья Азаров

Чередниченко умолк, видно было, как трудно ему рассказывать. Мне стало понятно, почему мы не получили от «Безупречного» радиограммы: все было выведено из строя одновременно.

— Вместе с другими матросами, — продолжал Чередниченко, — я очутился под щитом носовой пушки, кое-как вынырнул из-под него. Когда всплыл, носовая часть эсминца уже скрылась под водой, а кормовая, полузатопленная, еще плавала. Я ухватился за плавающий рядом аварийный брус, чтобы не попасть в водоворот. Дым почти не рассеивался и держался большой шапкой над нами… В мазуте плавали краснофлотцы, красноармейцы, командиры. Шлюпки были разбиты… Чередниченко снова замолк.

— Может быть, вы отдохнете, а потом продолжите? — предложил я.

— Нет, нет, — торопливо ответил он, — мне будет легче, если я сразу расскажу все, как было.

…После того как под водой скрылась корма корабля, Чередниченко увидел несколько самолетов, летевших на бреющем полете. Они пронеслись над местом гибели корабля, расстреливая плававших людей. При виде огненных следов от трассирующих пуль Чередниченко невольно прятал голову под аварийный брус. Наглотавшись морской воды, перестал прятаться. Все старались держаться ближе друг к другу. Многие были ранены, просили о помощи. Они не могли ни плавать, ни держаться на воде…

— Не помню по времени точно, но, наверное, минут через тридцать-сорок после гибели нашего корабля мы увидели идущий к нам полным ходом лидер. Это всех обрадовало. Мы подбадривали друг друга, но радость была недолгой. Когда «Ташкент» стал подходить к нам, снова налетели фашистские самолеты и стали его бомбить. Бомбы взрывались недалеко от корабля, — там, где плавали люди. От взрывов многие гибли. Всем стало ясно, что и «Ташкент» может быть потоплен. Вместе с нами плавал комиссар Усачев. Военком, держась на воде, говорил нам: «Надо „Ташкенту“ уходить в Севастополь, а то и его потопят». Все с комиссаром согласились. Мы начали кричать и показывать руками на запад: «На „Ташкенте“! Уходите скорее в Севастополь!» Кричали Сушко, я и другие краснофлотцы. А старший краснофлотец Александр Пирожков, киевлянин, дальномерщик, выпрыгивал из воды, взмахивал руками и кричал: «Отходите! Отходите!». «Ташкент» маневрировал, потом отошел от нас, а через некоторое время возвратился, но его опять стали бомбить. С лидера нам сбросили спасательные плоты, пояса и круги, и «Ташкент» полным ходом ушел в Севастополь…

Чередниченко плавал вместе с комиссаром и матросами до рассвета. Утром на воде держалась небольшая группа: комиссар Усачев, помощник командира старший лейтенант Алексей Кисель, командир БЧ-2 старший лейтенант Тимофей Стебловский, сын командира корабля Володя Буряк, старшина Белокобыльский и Гавриил Сушко. Володя все время искал и звал отца и долго не терял надежды, что увидит его среди плававших.

— Мы и сами перекликались с другими группами, спрашивали, где командир, — рассказывал Чередниченко. — Но его не было среди нас. Видимо, он утонул. Мы держались за аварийный лес, разбитые шлюпки, койки, спасательные пояса и круги, которые нам сбросили с лидера. Но были они не у всех… На вторые сутки стала заметнее сказываться усталость. С большим трудом держались вместе, помогая друг другу. Старший лейтенант Стебловский все время подбадривал: «Держитесь, товарищи, „Ташкент“ на обратном пути подберет нас». Он также надеялся, что тральщики будут проходить этим же курсом. Но нас все больше и больше относило друг от друга. В конце концов мы остались втроем: я, Сушко и старшина второй статьи Николай Белокобыльский. После полудня в сорока метрах от нас неожиданно всплыла подводная лодка. Я сразу определил, что это наша «Малютка». Нас заметили. Меня и Сушко подобрали, а Николай Белокобыльский решил, что это фашистская лодка, и бросился в противоположную сторону-

Сигнальщик Гавриил Сушко во время последнего налета находился на сигнальном мостике. Командир корабля Буряк не был ни ранен, ни убит при попадании двух бомб. Он оставался все время на мостике и отдал приказание всему личному составу покинуть корабль.

Володю выбросило за борт взрывной волной. Когда носовая часть корабля погружалась под воду, командир стоял на мостике, и Сушко видел его до самого последнего момента. Краснофлотцы всплыли, но командира уже среди них не было. Со всех сторон слышались голоса: «Где командир?», «Где комиссар?» — «Комиссар здесь, плавает, ищите командира».

Но командира не нашли — он так и не сошел с мостика.

А 29 июня в Новороссийск прибыла подводная лодка «M-118» — Она, как и все лодки, доставила в Стрелецкую бухту авиационный бензин, боеприпасы и приняла раненых. На обратном переходе лодка подобрала мичмана И. Ф. Миронова — секретаря парторганизации «Безупречного».

В тот же день я встретился с мичманом. Этот мужественный моряк продержался на воде более 50 часов.

О гибели эсминца Миронов рассказал примерно то же, что Чередниченко и Сушко.

Во время налета пикировщиков Ю-87 мичман находился на мостике вместе с командиром. После прямых попаданий корабль стал погружаться.

— Командир не был ранен, — дважды повторил Миронов. — Это я хорошо помню. Он мне что-то говорил, но ничего не было слышно в грохоте рвущихся бомб. В последнюю ночь я слышал издалека крики моряков о помощи. Ночь выдалась тихая, было слышно, как кто-то звал: «Плывите сюда, товарищи, помогите комиссару, он тонет». Трудно было нашему комиссару. Его контузило взрывной волной, он плохо слышал. Но все-таки он все время нас подбадривал, заставлял надеяться, что нас спасут. Я долго плавал с помощником командира корабля старшим лейтенантом Алексеем Киселем. Он видел, как «Малютка» кого-то подобрала. Но в это время появился самолет, лодка погрузилась и больше не поднималась. Алексей все беспокоился, не потопили ли лодку…

Утром 29 июня Миронов стал терять сознание. В один из моментов, очнувшись, он увидел, что остался один. Миронов рассказывал, что ему удалось из плававших спасательных кругов и поясов соорудить подобие плота, на котором он и держался. Всплывшая подводная лодка «М-118» подобрала и его.

В июле 1960 года я побывал в Севастополе. Капитан 1 ранга А. И. Малов сказал мне, что комендор с «Безупречного» Иван Григорьевич Чередниченко живет в городе-герое. Я сразу же направился по указанному мне адресу. На окраине Севастополя нашел небольшой домик, только что отстроенный руками Ивана Григорьевича и его семьи. Дом утопал в зелени, комнаты еще пахли краской.

Мы узнали друг друга, хотя после трагических дней июня 1942 года прошло 18 лет.

— Спасибо, что навестили, — обрадовался Чередниченко.

Иван Григорьевич много рассказывал о командире П. M. Буряке — Чередниченко был у него вестовым. Я узнал от него, что жена П. М. Буряка Елена Тихоновна живет в Новороссийске, не раз виделась с Иваном Григорьевичем и всегда просила рассказать о последних часах жизни мужа и сына.