Горький ветер свободы - Ольга Куно

– Архивариус, – негромко проговорила я. – Это звучит наиболее… подходяще.

Тут мне не требовалось глубоко задумываться. Иметь возможность закрыться в библиотеке казалось сейчас самым что ни на есть лучшим вариантом.

– Я почему-то так и подумал, – кивнул Данте. – И еще одно. Если захочешь – а я думаю, ты захочешь, – мы можем составить письменный договор.

– Договор? – удивилась я. Мой мозг, казалось, был готов взорваться. – Разве может быть договор между. – было не очень легко выговорить эти слова, – .между хозяином и рабом?

– Еще как может, – просветил меня Данте. – В Галлиндии, конечно, не в Арканзии. Но здесь законы на этот счет строги. Если подписал договор – изволь его соблюдать. Как ты сама понимаешь, такие документы ограничивают исключительно права хозяина.

Понимаю. Конечно, ведь права раба ограничены по определению.

Так вот, – продолжал Данте, – если захочешь, мы можем подписать договор, согласно которому твои обязанности в этом армоне ограничиваются работой архивариуса, с соответствующим профессии и квалификации жалованьем. После этого я, даже если захочу, не смогу заставить тебя делать что-либо другое. Даже если слягу с тяжелой болезнью и попрошу стакан воды мне подать, ты сможешь бодро помахать у меня перед носом бумагой и сказать: «Обойдетесь, дон Данте, много пить вредно».

Из моей груди вырвался нервный смешок. Данте тоже улыбнулся.

– Это настолько близко к свободе, насколько возможно, Сандра, – мягко сказал он затем.

Смятение по-прежнему преобладало над прочими эмоциями и, видимо, читалось в моем взгляде. Но Данте, кажется, принял его за недоверие, поскольку тут же пересел за небольшой письменный стол со словами:

– Я могу набросать этот документ прямо сейчас.

Стук в дверь возвестил о возвращении служанки с очередным кубком пунша.

– Это для доньи Эстоуни, – бросил ей Данте, не отрываясь от своего занятия: он уже писал что– то на листе бумаги.

Служанка поставила кубок на уже стоявший возле дивана столик и удалилась.

– Доньи? – напряженно переспросила я.

– А как ты думала? – изобразил удивление моей непонятливостью Данте. – Ты – архивариус высокой квалификации. Состоишь на уважаемой должности в армоне. Это автоматически присваивает тебе титул доньи.

– Даже… – Я приподняла было левую руку.

– Даже несмотря на это, – перебил меня Данте, не глядя. – Я же говорил: клеймо не препятствие для высокого статуса. И относиться к тебе будут соответственно, можешь мне поверить. Ну вот, готово. – Он поставил размашистую подпись внизу листа. – Если хочешь, можешь забрать с собой и пока не подписывать. В сущности ведь это ограничивает меня, а не тебя.

Данте подошел и протянул мне бумагу. На ней было написано точно то, что он и говорил. Договор между доном Данте Эльванди и доньей Сандрой Эстоуни. Должность архивариуса. Жалованье. Никаких других обязанностей. И подпись.

Я уже не читала, лишь тупо смотрела на текст и даже не сразу поняла, что глаза заволокло пеленой слез. Листок стал расплываться перед глазами. А потом я зарыдала.

– О нет, – пробормотал Данте, отступив от дивана.

Сделав круг по комнате, он вернулся обратно. Теперь, по прошествии времени, я знаю: как человек, скупой на прилюдное выражение собственных чувств, Данте плохо представлял, как вести себя с женщиной, которую до такой степени захлестнули эмоции. Впрочем, на тот момент мне было не до размышлений над его реакцией. Слезы словно прорвали плотину, и я даже не пыталась их остановить: слишком безнадежным было бы это занятие.

Данте осторожно положил руку мне на спину.

– Ну, тише, – пробормотал он, не слишком представляя себе, что еще сказать. – Все плохое уже позади.

Эти слова заставили меня разрыдаться еще сильней. Сама не знаю, как и в какой момент это произошло, но вскоре оказалось, что Данте прижимает меня к себе, легонько поглаживая по спине, а я рыдаю ему в рубашку. Некоторое время спустя рыдания чуть поутихли, и я начала, глотая слезы, рассказывать. Как приехала из центра нашего небольшого города, где жила последние годы, в свой старый дом на окраине, поближе к морскому побережью. Как из-за выдававшихся в море и загораживавших обзор скал выплыли и быстро причалили несколько чужеземных кораблей. Как на улицах началось светопреставление – горели не просто отдельные дома, а целые районы, а люди гибли один за другим от пиратских мечей. Потом большинство нападавших ринулись в центр города, другие же, набрав пленных, рванули обратно к кораблям.

Рассказывала о той панике, что царила на судне, когда нас загоняли в трюм. О крупном камне, который казался раскаленным, когда его насильно прижали к моей руке. Как я взвыла от боли, которая, правда, очень быстро прошла, и как потом увидела на руке клеймо, которое никогда уже нельзя будет снять. Про раненую девушку, которую выбросили за борт…

Когда я закончила говорить, слезы хлынули с новой силой.

– Ш-ш… – Данте снова прижал меня к себе, и я продолжила рыдать в безнадежно вымокшую рубашку. – Ты очень сильная девочка. Все закончилось. Ты в безопасности.

Постепенно я перестала плакать, лишь изредка всхлипывала, по-прежнему уткнувшись ему в грудь. Данте вдруг взял меня на руки и, поднявшись с дивана, понес в спальню. Не успела я испугаться, как он уже уложил меня на кровать и укрыл одеялом.

– Эту ночь поспишь здесь, – сказал он. – В свои новые покои переберешься завтра.

– А ты? – нахмурилась я, хотя в мягкой постели глаза сразу же начали слипаться.

– А я уже привык, – усмехнулся он. – К тому же должен ведь я как-то компенсировать тебе недоразумение с дворецким. Будем считать, что если вычислить среднее арифметическое, то тебя приняли здесь, как положено.

– Ладно, – согласилась я, слегка обнаглев от усталости и сонно обнимая подушку. – Если мне что-нибудь понадобится, я пришлю тебе «птичку».

И практически мгновенно уснула. Только успела почувствовать, как мне поудобнее подоткнули одеяло.

Глава 7

Проснулась я утром оттого, что солнечный луч беззастенчиво проник в комнату сквозь прореху, оставленную не до конца задернутой гардиной.

Луч яркого южного солнца, палящего и обжигающего, но одновременно дарящего свет и жизнь. Солнце, под которым мне предстояло научиться существовать.

Я долгое время лежала на спине, вытянув руки поверх одеяла, и думала. Не пыталась прийти к определенным выводам, не стремилась ни в чем себя убедить. Просто раскладывала по полочкам ту информацию, что обрушилась на меня вчерашним вечером. Вчера было только ошеломление. Сегодня способность мыслить возвратилась. Сон сделал свое дело, предоставив мозгу возможность самостоятельно рассортировать новые факты и пристроить их среди прочих знаний. Теперь оставалось лишь медленно пройтись вдоль полок и все как следует рассмотреть.

Самое главное и судьбоносное: похоже, у меня появился шанс на нормальную жизнь. Конечно, не легкую. Я в чужом мире, который по-прежнему кажется мне враждебным. Мой собственный мир остался далеко и, вполне вероятно, сожжен и разграблен. А здесь – чужой язык, чужие люди, даже солнце чужое. И мне, несомненно, придется регулярно сталкиваться с недоверием и презрением, потому что я – чужая и ношу клеймо. Придется отстаивать свое право на уважение и человеческое достоинство. Но с этим я справлюсь, а по-настоящему легкой жизнь не была и раньше. Главное, что это право у меня есть. И скоро появятся занятия и цели, пусть пока незначительные, пусть сиюминутные, но это уже помогает жить, а не выживать.

Негромкий стук в дверь заставил меня вздрогнуть и как-то разом вспомнить, что я нагло расположилась в чужой постели. Я тут же обратила внимание, что кровать очень большая, на такой и трое с легкостью поместятся. Постель мягкая и уютная. И матрас необыкновенно удобный. Интересно, чем они их здесь набивают?

– Сандра? – спросили снаружи. – Ты не спишь?

Данте задал вопрос не слишком громко, вероятно, чтобы не разбудить меня в случае, если я еще не проснулась.

– Нет, – поспешила ответить я.

Быстро села на постели и хотела было закутаться в одеяло, но потом сообразила, что так и проспала всю ночь в платье, так что выглядела сейчас не слишком опрятно, но относительно пристойно. Соскочив с кровати, я стала поспешно причесываться при помощи пальцев. Результат наверняка был нулевым, но мысль о том, чтобы поискать здесь гребень, в голову даже не пришла.

– К тебе сейчас зайдет горничная, – сказал, не открывая двери, Данте, – а потом выходи завтракать.

Я чуть-чуть успокоилась, поняв, что он не войдет прямо сейчас. Но тут же напряглась, сообразив, что мне предстоит столкнуться один на один с незнакомым человеком. Из местных.

Но горничная вошла, сказала: «Доброе утро, донья» – и поставила на прикроватный столик кувшин с теплой водой. Потом выудила откуда-то таз, помогла мне умыться и вручила мягкое и почему-то теплое полотенце. Спросила, нужно ли мне что-то еще, я ответила, что гребень, и она извлекла оный из глубокого кармана своего передника. Видимо, там хранилось много всего полезного. Потом служанка присела в коротком реверансе и удалилась, а я, собравшись с духом, вышла в соседнюю комнату.