Черный пиар - Фридрих Незнанский

— Да ладно тебе, хватит горевать-то! Ты молодой. У тебя в жизни еще все наладится.

— Слушай, как ты думаешь… Она может меня простить?… Ну это… У нас с ней может еще что-нибудь получиться?

Гордеев не был лицемером, поэтому он напрямик сказал:

— Слышь, ты не того спрашиваешь-то… Я, между прочим, на нее тоже виды имею…

— Чего? В каком смысле? — подозрительно посмотрел на него Кравцов.

— В смысле нравится она мне. Она очень хорошая.

— Это да! Только ты, слышь, смотри, чтоб все по-серьезному, если она вдруг тебя предпочтет! А то я тебя…

— Не, все по-серьезному! Ты чего, мне не доверяешь? Я, может, на ней даже женюсь…

— Погоди, я ведь с ней пока не в разводе, не забывай!

— Главное в жизни, — проникновенно глядя в глаза Кравцову, произнес Гордеев, — это чувство. А штамп в паспорте — ерунда. Ты мне доверяешь?

— Тебе доверяю. Как себе. На свадебку-то пригласишь?

— А то!

Кравцов молча покачал головой.

— Ладно, хватит уже. Не будем из-за женщины ссориться!

— Точно. Читал «Сердца трех»?

— Не, фильм смотрел…

— Да какая разница! В общем, сделаем, как они. Пусть выбирает женщина.

— Да, пусть. А мы ссориться не будем.

— За женщин?

— Так пили ж уже за них, сколько можно!

— Не, мы за отдельно взятую пили, а теперь за всех, в целом.

— А! Не, давай лучше за настоящую мужскую дружбу!

— Давай!

— Слушай, шашлык такой вкусный.

— Еще хочешь?

— Так, наверно, поздно уже. Где ж его найдешь-то.

— Я все найду. Витя! — позвал Кравцов. — Не дозовешься прям, пойду сам схожу.

Но пока он вставал, в комнату уже зашел необыкновенных размеров Витя.

— А, это ты! — весело закричал ему Гордеев, вскочил и побежал жать ему руку.

— Юр, ты чего? — не понял Кравцов.

— Это он, понимаешь. Доблестный охранник, который не пустил меня к тебе в дом в первый раз, и мне пришлось из-за него лезть через забор, а потом в подвальное окошко. Витек, ну че, помнишь?

Витек, смущенный, стоял перед Гордеевым, возвышаясь над ним на целую голову, и не знал, улыбаться ему или нет.

— Он тебя не пускал? — вдруг взъелся на охранника Кравцов. — Ты чего его не пускал? Это же мой друг!

— Да ты чего, чего ты? — вступился за Витька Гордеев. — Мы же тогда еще незнакомы были и даже подрались, помнишь?

— А, да. Помню. А что ж, Витек, так хреново охраняешь-то меня, что всякие там лазают у меня через заборы и в подвальные окна?!

— Ну хватит уже придираться, камеры надо ставить, за всем разве уследишь? — сказал ему Гордеев.

— Да, камеры — это хорошая идея. Так, ну ладно, мы чего тебя позвали-то? Шашлык у нас кончился…

— Да к черту шашлык! Витек, садись с нами, выпьем! Ты мне понравился!

Гордеев еще долго приставал к Витьку с вопросом, где он так круто накачал себе мышцы. «Ведь круче даже, чем у Арнольда!»

— Арнольд — не показатель, — кротко отзывался Витек.

И Гордеев все хотел устроить с ним соревнования по армреслингу. А Кравцов уже дремал, привалившись щекой к Витиному широкому плечу, и во сне ему снилась Лида в белом подвенечном платье.

Гордеев проснулся утром от невыносимой жажды. Проснулся и увидел, что он не у себя дома и даже не в своем номере. Потом постепенно он все вспомнил. Вспомнил вчерашнюю попойку. Ему захотелось постоять под душем. Кряхтя, он поднялся, голова болела достаточно сильно, но терпимо. Он спал один на большой постели. Видимо, заботливый Витек разнес их с Кравцовым вчера по разным комнатам, раздел и укрыл одеялом. «Как мамочка», — хмыкнул Гордеев, и тут же воспоминание о вчерашнем отдалось в голове тупой болью. Он понял, что, если он сейчас же не примет душ, то это мучение не прекратится. Но сначала нужно было найти хозяина дома.

Гордеев вышел из комнаты. Нигде никого не было. Тогда он зашел в комнату к охранникам.

— Привет, ребята, — сказал он.

— Доброе утро, — ответили ему Витек и еще один парень.

— Сергей Сергеевич просил передать вам, — начал Витек, — что он уехал по вашим с ним делам. А вы располагайтесь, чувствуйте себя как дома.

— А где тут ванная? — спросил Гордеев.

Вообще-то у него тоже были дела. Поэтому, приняв душ и перекусив, он поехал к себе в гостиницу.

Поздно вечером раздался звонок. Гордеев взял трубку.

— Все! Труба, — раздался в трубке сокрушенный голос Кравцова.

— Ты как себя чувствуешь?

— Нормально, а ты?

— Уже более или менее ничего. Как ты умудрился сегодня встать в такую рань? У тебя есть какое-нибудь средство от похмелья?

— Нет, у меня просто похмелья не бывает. А ты чего сбежал и меня даже не дождался?

— Так вышло. У меня дела были. Так что случилось-то?

— Труба! Я объездил всех своих знакомых и незнакомых, говорил, наверно, со всеми судьями города. Денег давал! Пустой номер!

— Почему?

— Никто не хочет да и не может браться за это дело. Потому что оно на контроле у Топоркова. Никто не хочет связываться, и сделать никто ничего не может!

— Вот черт! — выругался Гордеев.

— Труба! Что делать-то теперь?

— Слушай, ну а что еще сделаешь? Придется прямиком к Топоркову. Я завтра пойду.

— Дохлый номер! Это падаль еще та!

— Попытка — не пытка! Вдруг получится. Ведь ясно же, что дело белыми нитками шито!

— Ему, видимо, не ясно.

— Ну хорошо, там на месте разберемся. Ты не отчаивайся, самое главное. Мы Лидку вытащим обязательно! Неизвестно, может еще потайная дверка откроется…

— Да, конечно, вытащим. Уж я-то ее точно вытащу оттуда! Любой ценой!

12

Губернатор Ершов с председателем областного суда Топорковым всегда был в очень хороших отношениях. Если это так можно назвать. Судья слыл известным подхалимом и лизоблюдом. Он прекрасно чувствовал людей и знал, от кого из них ему будет реальная выгода. Ну уж от Ершова, само собой, выгода была!

Несколько лет назад все только и говорили о том, что Ершов раздаривает своим родственникам и друзьям квартиры, как перчатки. Ну, богатый человек, ему можно! Только вот почему-то все больше одиноких бабушек и дедушек оказывалось в богадельнях, в сумасшедших домах, а то и просто на улице. Начали поступать жалобы. Журналисты, конечно, как хищники на мясо, бросились раскапывать эти дела. Все разнюхивали, совали свои носы туда, куда не просят. Короче говоря, дело запахло жареным… для Ершова.

Какой-то уж слишком смелый журналист накатал разгромную статью, несколько человек подали в суд на Ершова. Дело передали Топоркову. Тут-то Топорков и смекнул, какие блага принесет ему дружба, так сказать, с губернатором. Однако пока выжидал. Ждал визитеров от Ершова или его самого. И дождался… Ершов даже не предполагал, что дело будет решено так быстро, так благополучно для него и, самое главное, так легко.

В общем, прикрыл Топорков это дело. И все у них стало шито-крыто. Конечно, он получил за свою работу немалое вознаграждение. А там и дружба завязалась.

Однажды на каком-то банкете, или на праздновании чего-то, или, может быть, в баньке сидели, разговаривали. И вот тут как раз Ершов, определенно неглупый человек, окончательно понял, что представляет собой нынешний председатель областного суда Топорков. Такой преданности, такой готовности выполнить все, что только Ершов пожелает, такого подобострастия и лизоблюдства он не видел еще ни в одном из своих приближенных. Тут-то губернатор смекнул, как крепко на крючок может попасться такая вот рыбка (причем на крючок одних только обещаний, а уж что говорить об остальном!). Что ж, решил про себя Ершов, такие люди всегда нужны. Тем более свои люди в суде! Они, правда, первыми и продадут с потрохами, как только появится новый «повелитель», но попользоваться ими можно всласть!

Гордеев еле-еле пробился на прием к Топоркову. Перед ним в шикарном кабинете сидел грузный человек с тяжелым взглядом из-под мохнатых ресниц. Редкие волосы с проплешинами покрывали его неправильной формы череп.

Топорков оглядел маленькими заплывшими глазками Гордеева с ног до головы и энергично кивнул на стул, дескать, давай быстрее, времени нет совсем.

Гордеев сел перед ним.

— К делу, — быстро произнес Топорков.

— Я по поводу дела Ермолаевой Лидии Андреевны…

— Кто такая?

— Это та, что якобы сбила на машине Маковского. Я ее адвокат.

— А! — протянул Топорков, видимо вспомнив это дело. — Почему же «якобы». Она и сбила.

— Суда, насколько я знаю, еще не было, — холодно ответил Гордеев. — Следовательно, и вина ее точно не установлена.

— Хорошо, что же вы хотите от меня?

— Я хочу просить об изменении меры пресечения…

— Да? И на что же вы хотите изменить?

— На подписку о невыезде.

— Вы с ума сошли?

— Отчего же? По-моему, вполне закономерная и логичная просьба.