Христианство на пределе истории - Андрей Кураев

Предлагаемое исследование написано с целью объяснить и обосновать официальную позицию Русской Православной Церкви по вопросу о «налоговых номерах». Аргументы здесь могут быть мои, авторские. Но выводы – общецерковные.

То, что я дерзнул написать книгу на тему столь дискуссионную, не означает, будто я столь высокого мнения о себе, что не могу не высказать своего слова в разгоревшейся дискуссии. Наоборот, именно потому, что себе и своим мнениям я не доверяю – я постоянно проверял свои «реакции» «в совете мнозе» (и с мнениями Отцов прежних веков, и с нынешними людьми Церкви)… Полемика вокруг «номеров» вновь поставила важнейшую проблему церковной жизни: люди не могут понять – что считать «голосом Церкви». Суждения Патриарха и епископат? Каноническое предание утверждает, что да[159]. Но, как ни странно, именно те люди, что считают себя ревнителями церковных преданий, сочли возможным пренебречь этой, канонической частью церковного предаения.

Или же голоc Церкви есть голос старцев? Но в этом вопросе мнения старцев разошлись…

Так отчего же я считаю, будто те выводы, что обосновываются в этой книге, являются именно суждением Церкви? Да, я знаю, что у некоторых уважаемых духовных наставников иное, более тревожное отношение к «номерам» (правда, эту свою тревогу они высказывают лишь в беседах с некоторыми своими духовными чадами, но отнюдь не публично). Но их мнение не может быть более значимым, чем суждение архим. Иоанна (Крестьянкина). Плюс к этому на стороне о. Иоанна – голос Патриарха и Синода и несомненного большинства епископов. На эту же чашу весов кладут свои голоса духовные школы и богословы (как показал Пленум Синодальной Богословской Комиссии, на котором никто из богословов не утверждал духовной опасности «кодов»). Так что тот вывод, который я обосновываю здесь (принятие номеров никоим образом не есть грех) – является именно церковным выводом, а не просто моим частным мнением.

И еще одно желание было во мне, когда я приступил к собиранию мнений тех церковных людей, которые не видят греха в принятии налоговых номеров и к объяснению логики их позиции. Пройдут века[160]. И наши потомки будут изумляться, узнавая, в чем именно видели «печать антихриста» люди конца ХХ столетия. И на эту древнюю глупость будут ссылаться в оправдание своего неверия в Церковь. И будет очень горько и стыдно, если рассказы по истории Церкви донесут до них лишь один голос – голос тех церковных людей, которые боялись налоговой реформы… Так что эту книгу я пишу просто вступаясь за честь Русской Православной Церкви.

При этом я понимаю, что эта книга, как это ни странно, может огорчить людей. Я ведь буду пояснять, что ИНН – это не «печать зверя», что Путин – не антихрист, что сейчас еще не последние дни… Казалось бы, люди должны радоваться, слыша о том, что предмет последнего страха еще далек. Но нередко я вижу, как лица тех, кто уверовал во зловредность ИНН, мрачнеют. У них отнимают любимую погремушку…

А ведь я и по себе помню, что, когда впервые услышал про «штрих-коды» и «микрочипы» (естественно, в контексте апокалиптических разговоров) – то, как ни странно, обрадовался. Тут сработало сразу несколько комплексов. Во-первых, комплекс советского мальчика: «Эх, поздно мы родились! Уже ни войны, ни революции! Негде подвиг совершить!». А тут тебе говорят: вот сейчас, при тебе, в твоем присутствии разыграются самые главные события мировой истории. Ты, лично ты увидишь и антихриста, и Христа, и Еноха и Илию… И комплекс неофита, который сам еще ведет постоянный диспут со своими старыми неверующими друзьями и со своими прежними неверованиями: вот, все теперь увидят, что я был прав, все увидят подтверждения моей новой веры – те события, те чудеса, о которых говорят последние страницы Библии. А еще срабатывает комплекс телезрителя: увидишь ужас – но не пострадаешь.

И, кажется, вновь срабатывает то, что давно уже подмечено философами: русскому человеку легче хорошо умереть, нежели хорошо прожить жизнь. Легче однажды и до конца исполнить свой долг, нежели исполнять его же в ежедневном труде… А тут такая замечательная возможность: смело плюнуть в лицо антихристу (отказом покупать товар, помеченный его «штрих-кодом»), и через несколько месяцев дачной жизни сразу попасть в рай…

В общем – много именно «чувства» было вложено в реакцию таких людей на ИНН. Теперь же давайте попробуем вспомнить, что слова «теология» и «логика» являются однокоренными. Попробуем свои эмоции сопоставить с голосом Священного Писания, с церковным преданием, с суждением тех, кому Господь доверил провести Его Церковь через грань тысячелетий. И не будем унижать разум, ибо Господь «всего человека исцелил» – и, значит, и разум может и должен быть воцерковлен, а не просто отброшен к удовольствию самовлюбленного невежества[161]. Воцерковленный же разум может помочь и всему человеку удержаться в Церкви, а не соскользнуть под влияниям «чувств» в раскол, ересь или просто в глупость и самомнение[162].

В нашем синодальном переводе Библии мы читаем сегодня слова апостола Павла – «боюсь, чтобы ваши умы не повредились, уклонившись от простоты во Христе» (2 Кор.11, 3). И делаем вывод: простота – это хорошо, а всякая умственная сложность и критичность – плохо…

Но ведь слово «уклонившись» набрано курсивом. Это означает, что его просто нет в греческом оригинале (кстати, его действительно нет ни в одной из греческих рукописей) и его вставили переводчики для уяснения смысла. Увы, в данном случае они своей вставкой смысл затемнили…

Церковно-славянский перевод несет противоположный смысл: «боюся же да не истлеют разумы ваши от простоты яже о Христе». Противоположный перевод оказывается возможен из-за двусмысленности греческого предлога apo – «от». «От» может быть указанием на причину некоего события («я от него научился»), а может быть указанием на точку отсчета («пошел от»). У Отцов также разные понимании этого места (преп. Ефрем Сирин, например, понимает одинаково с русскими переводчиками[163] ). Но блаж. Феофилакт Болгарский понимал apo как указание на причину: «Чтобы не прельстились вследствие своей простоты»[164]. Экумений говорит: «от простоты – или по причине простоты, ибо, видя все во Христе истинным, она забывает об обмане и прельщении… Этим нашим состоянием может воспользоваться враг и увлечь вас»[165]. Тот же акцент у св. Иоанна Златоуста: «Ева была проста, впрочем это не спасло ее»[166]. Да и по контексту своей речи Павел предупреждает коринфян, что их простота может довести их до беды: если они будут доверять всякому, кто будет к ним обращаться от имени Христова…[167]

Благочестие «на все полезно», а вот простота – нет. Она может обернуться хуже воровства.

Элладская Церковь, первая из Православных Церквей, выступившая со вполне разумным протестом против электронной глоблазации, все же ради пробуждения массового протеста решила обратиться к эмоциональному аргументу. Даже в официальных документах Элладской Церкви было заявлено, что в новых документах, маркированных штрих-кодом, содержится «число зверя» – 666. И это уже была игра с огнем.

Церковная жизнь стала заложником чисто научных экспертиз (ибо это дело математиков – определить, предполагает или нет программа, распознающая штрих-код, идентификацию ограничительных знаков как шестерок).

Кроме того, оказалось, что ответ на этот вопрос неясен. Одни специалисты в области компьютерной техники говорят, что есть; другие – что нет.

Экспертные заключения, сделанные в Федеральном Агентстве правительственной связи (ФАПСИ), то есть у наших главных шифровальщиков, и предоставленные архимандритом Тихоном (Шевкуновым) Синодальной Богословской Комиссии, утверждают, что компьютер не видит числа 666 в штрих-кодах[168]. Когда я попросил математика, академика Российской Академии Наук Э. П. Круглякова высказать свое мнение о наличии сатанинского числа в штрих-кодах, он написал мне: «что касается проблемы „666“, конечно это чудовищная глупость (впрочем, это может быть преднамеренным разжиганием страстей с определенными целями)» (письмо от 25.10.2002).

Ни один из тех программистов, с которыми мне доводилось общаться лично, не подтверждали тех выводов, к которым приходили эксперты, ценимые ревнительскими изданиями.

В Интернете одно время шла горячая дискуссия между теми, кто видит «число зверя» в штрих-коде и теми, кто считает такое видение ошибочным.

Дискуссия достаточно быстро вышла за пределы моего гуманитарного понимания. Поэтому, наблюдая за ней, я интересовался лишь одним: будет ли достигнуть консенсус в мире специалистов.

Дело в том, что в современной науке основной критерий истины явлется социологическим. Специализация ученых слишком велика; их эксперименты слишком дороги. Поэтому в большинстве случаев ученые не имеют возможности перепроверять всю информацию, сообщаемую их коллегами. Приходится принимать ее на веру. Конечно, не вполне слепую. Помимо традиционных критериев (логичность и т. п. ), ориентиром служат так называемые «реферируемые журналы». В каждом из научных направлений есть два-три журнала, в которых практикуется проверка материалов перед их публикацией: полученная рукопись отправляется на экспертизу в несколько научных центров и печатается лишь после получения подтверждения. Нередко это сегодня называют «новой инквизицией»…