Али-Баба и сорок разбойниц - Дарья Донцова

– Мне необходима новая обувь! – заявила Николетта.

Я мысленно подсчитал свои финансы. Да, негусто. Но аргумент об отсутствии денег не для Николетты.

Услышав: «Извини, у меня сейчас плохо с наличностью», – она скривится и скажет: «Мужчина не должен посвящать женщину в свои финансовые дела, какая мне печаль, где ты добудешь средства. Я же не могу ходить босой!»

Последняя фраза была бы справедливой для кого угодно, кроме Николетты. У нее в шкафу выстроились на специальных полочках дивизионы туфель, батальоны ботинок, роты сапог…

– Ты уже закончил работу? – наседала на меня Николетта.

Я глянул на часы. Так, начало девятого. Скоро все магазины закроются.

– Да, – смело ответил я, – еду домой после тяжелой изнурительной работы. Я очень плохо спал эту ночь. Хочу пораньше лечь.

– Приезжай ко мне!

– Зачем?

– Ваня, мне нужны туфли! Срочно! Мне скоро уезжать!

– Но, Николетта…

– Что? Вечно ты споришь, – взлетела на струе злобы маменька, – сил моих больше нет! Прошу тебя об одолжении раз в десять лет и всегда, постоянно, каждый день, слышу «нет»!

Ну и как вам такое заявление? Полное отсутствие логики! Коли просишь об одолжении раз в десятилетие, каким образом можешь слышать ежедневно: «Нет»? Тут у Николетты концы с концами не сошлись.

– Сейчас начало девятого, – попытался я воззвать к ее разуму, – универмаги закроются, мы не успеем!

– А вот и нет! – торжествующе возвестила Николетта. – Теперь многие люди днем работают, а за покупками могут отправиться лишь ночью! Например, «Рококо» сутками торгует, туда и поедем. Жду! Приезжай!

И она швырнула трубку. Я тяжело вздохнул. «Рококо!» Я совершенно забыл про гигантский, многоэтажный монстр, воздвигнутый хозяйственным Лужковым почти в самом центре.

Тихо чертыхаясь сквозь зубы, я подъехал к дому маменьки и погудел. Тут же ожил мобильный.

– Вава! – возмущенно воскликнула Николетта.

Я невольно дернулся. Терпеть не могу свою детскую кличку, хотя сейчас, после некоторых событий, отношусь к ней более лояльно, чем прежде [3]. Николетта же, когда жаждет выказать недовольство сыном, припоминает это дурацкое прозвище:

– Вава! Это ты гудишь?

– Да, я уже приехал.

– Безобразие!

– Но ты же сама велела мне поторопиться, если ты еще не одета, то я спокойно…

– Я не об этом! Бестактно вызывать меня бибиканьем, словно девчонку из рабочего предместья!

В ухо полетели гудки. Я уставился на ни в чем не повинный телефон. Ну отчего мне так и хочется вышвырнуть его в окно? Спокойно, Иван Павлович, спокойно. Сейчас ты, потратив свои деньги и превысив кредит на карточке, приобретешь Николетте все ботинки вкупе с сапогами и наконец получишь возможность поехать домой, читать Плутарха.

Дверь подъезда грохнула, во двор выскочили две вертлявые фигурки, замотанные в норку, и, бодро цокая каблучками, двинулись к «Мерседесу». Я испытал приступ хандры. Маменька решила устроить шопинг вместе со своей заклятой подруженькой Кокой. Ну, держись, Ваняша, сейчас тебе мало не покажется!

Глава 16

В «Рококо» мы прибыли через полчаса, еще минут десять кокетки спорили, в какую лавчонку направить свои стопы.

– Только в «Гуччи», – настаивала Кока.

– Фу… в «Гуччи» вся улица ходит, – скривилась Николетта, – надо в «Тодсе».

– Кошмар! – закатила глаза Кока. – Обувь для старух! Лучше к «Ферре».

– Гадость! Начнем с «Балдинини».

– О-о-о! Я всегда знала, что у тебя со вкусом проблемы, еще предложи в «Саламандру» заглянуть. Вот что, послушай меня, идем в «Ти Джей коллекшен».

– С ума сойти! – всплеснула ручками Николетта, и я невольно отметил, что маменька нацепила на правую длань три кольца, а на левую целых четыре. – Да в эту коллекшен одни подростки заглядывают. Ты ничего не понимаешь в современной моде.

– А ты в качестве! – не осталась в долгу Кока.

Тут милые подружки задохнулись от нахлынувших на них ласковых чувств друг к другу и временно захлопнули напомаженные ротики. Я воспользовался тревожным затишьем.

– Вон видите, там огромный салон. В нем, кажется, представлены все перечисленные вами марки. Просто походите от полки к полке, глядишь, что-нибудь и понравится.

– Ладно, – смилостивилась Николетта, – пошли.

Мы вошли в огромный зал, набитый самой разнообразной обувью, и я ощутил легкий приступ тошноты. Ноги сами собой понесли меня к диванам, установленным в центре зала. Посижу пока спокойно.

– Я пойду слева направо, – взвизгнула маменька.

– Лучше справа налево, – мигом заспорила Кока.

– Ну и ступай себе, – обозлилась Николетта.

Кока пошла направо, к ней поспешили две продавщицы. Маменька недовольно прикусила нижнюю губку, потом прощебетала:

– Ваня!

Я было сделал вид, что крайне увлечен разглядыванием журнала, но в зале, очевидно, из-за того, что дело катило к ночи, было всего три продавщицы. Две бросились к Коке, около маменьки оказалась лишь одна девушка, и Николетта, страдающая от недостатка внимания, решила приставить меня к себе.

– Ваня!!!

Пришлось встать и подойти к ней.

– Не смей никуда убегать, – прошипела Николетта и пошла вдоль полок.

Мы с девушкой потащились за ней. Маменька резво бежала между стеллажами, изредка вскрикивая:

– Ужас! Гадость! Безвкусица!

Мы «нарезали» таким образом три круга, и наконец девушка-консультант не выдержала:

– Если вы объясните мне примерно, какую обувь желаете, я попытаюсь вам помочь.

Николетта глянула на девчонку, как солдат на вошь.

– Любезная, – пропела она, – мне надо такое… Ну, в общем, этакое! Понятно?

– Элегантное или повседневное?

– Ну, – завела маменька, – обувь, подходящую мне, ясно?

Девушка кивнула и сняла с полки ботиночек черного цвета, на абсолютно плоской подошве, модный во все времена. Подобную обувь носили в 60, 70, 80, 90-х и будут носить в 2010, 2020, 2030-е… Беспроигрышный старушечий вариант, удобный, как кроссовки, мечта многих пенсионерок, давно простившихся с мыслями о модных покупках.

– Вот, – защебетала девушка, – очень подходящие для вашего возраста. Во-первых, устойчивые, во-вторых, практичные, цвет – черный, в-третьих, теплые, ноги мерзнуть не станут, в-четвертых, они дешевые, прямо суперцена, в-пятых, у них очень хорошее качество. У нас последняя пара осталась, другие на смерть давно разобрали.

Я вжал голову в плечи, сейчас Николетта, превратившись в торнадо, растопчет несчастную дурочку, посмевшую намекнуть на отнюдь не девичий возраст покупательницы. Но Николетта неожиданно мирно спросила:

– На что разобрали?

– На смерть, – спокойно повторила глупышка, – ну такие берут, чтобы покойник в гробу прилично выглядел!

– Мне пока рано в могилу, – процедила сквозь зубы маменька, – и вообще…

Тут девица, явно не обладавшая умом и сообразительностью, совершенно случайно сказала фразу, которая спасла ее от жуткого скандала:

– Если хотите модную вещь, вон те поглядите, – она ткнула пальцем в самый верхний ряд, где стояли узконосые сапожки. – Уж извините, мне их никак не достать, можно вашего мужа попросить?

С этими словами девушка повернулась ко мне:

– Вас не затруднит сапожки снять? У вашей супруги какой размер?

Лицо Николетты разгладилось, в глазах погас мстительный огонь, на губах заиграла радостная улыбка. Заявление продавщицы очень ей понравилось, а особую ценность ему придавала наивность говорящей. Глупышка была не способна специально сделать лицемерный комплимент, она на самом деле приняла меня за молодого альфонса, существующего при старенькой богачке.

Я расслабился. Убийство в торговом зале откладывается.

– Душенька, – пропела Николетта, – сейчас я вам объясню. Я бы хотела лодочки, не черные, с острым носом и закругленным мыском, высотой до середины голени, на шнуровке, но без всяких шнурков, естественно, самой лучшей фирмы, цена не имеет никакого значения, главное, отменное качество.

Я уставился на маменьку. Она издевается? Мстит таким образом несчастной, вынужденной работать по ночам дурочке за «смертные» ботинки?

Но торгашка отреагировала совершенно спокойно:

– А каблук?

– Хорошо бы на шпильке, – мечтательно протянула маменька, – но чтобы на плоской подошве.

Я затряс головой. Сейчас девчонка сообразит наконец, что обувь не может быть одновременно на каблуке и без оного.

Продавщица пробежала глазами по полкам и уверенно что-то сняла. Я принялся разглядывать небольшой сапожок. Колодка была выполнена в виде классической лодочки, острый мыс которой заканчивался легким закруглением. До щиколотки они были кожаными, дальше шел деним, и лодочка превращалась в невысокий сапожок. Посередине конструкции виднелась шнуровка, но при более детальном изучении выяснялось, что она фальшивая. На самом деле это была «молния». Сапог украшал длинный острый каблук, но одновременно и толстая, слегка утрированная платформа.