В час, когда взойдет луна - Хидзирико Сэймэй

— Рисовая лапша. Но тебе сейчас не до нее, верно?

— Факт, — истребитель ведьм нашел наконец пакет с лекарствами. — Жми на всю до указателя «Солёное». И поверни по указателю.

— Бу сде. А куда мы, собственно, едем?

— На запад, — коротко ответил террорист.

— Парень, если ты будешь таким же откровенным, мы очень скоро окажемся не просто на западе, а на Заокраинном Западе. Куда мне ехать, если ты вырубишься? Куда мне поспеть к рассвету?

Террорист издал нечто среднее между вздохом и стоном, разрывая зубами пакет с обезболивающим.

— Делаем крюк… через Солёное, Новопокровку, Привольное и Елизарово. Выезжаем на Криворожское Шоссе и сворачиваем на Щорск. Дальше: Вольногорск — Александрия — Знаменка. В Знаменке бросим машину и сядем на поезд Харьков-Краков. Если будем живы.

— А ты здорово знаешь местность.

— Я здесь родился. Указатель на Солёное не проморгай.

— А как это будет по-украински?

— Солоне.

— Карта есть?

— В сумке с оружием.

Они покинули город и ушли из-под грозовой тучи. К этому часу, подумал Игорь, Милену бы уже сожгли.

Указатель на Солёное он не проморгал — но, проехав километров десять по этому проселку, остановил машину и залез в сумку. Карту он по подсказке террориста нашел в боковом кармане. Простую, бумажную. Отлично — считывателя у него при себе как раз не было.

Так… Крюк через Солёное, Новопокровку, Привольное и Елизарово… Хар-роший крюк. На этом крюке они вполне могут нас потерять — тем более что я ни на какой запад не собирался, и они это наверняка знают… На западной Украине варку-нелегалу гроб. А впрочем, мне и так и этак гроб.

— Послушай, миро ило,[22] а как ты собираешься брать билеты на поезд, если мой аусвайс[23] засвечен?

Сказать по правде, унипаспорта у него и не было. Выбросил ещё прошлой ночью, перед тем как затащить мотоцикл на крышу.

— У меня есть запасной. Чистый. Для… друга. Без лица. В Александрии найдем автомат и шлепнем твою личность в карту. Станционный чекер её съест, а больше нам ничего и не надо.

Игорь сложил карту, вышел из машины и снял моторовскую куртку. От шлема он избавился ещё раньше, не помнил когда.

— Давай сюда ментовское барахло, — собирая с сиденья тряпки, сброшенные террористом, он старался не дышать. Срочно требовалось закурить или выпить. Водка не пьянила — но спирт отбивал на какое-то время все слишком заманчивые запахи… Когда стрелок выбрался из машины и побрел, шатаясь, в сторону кустов, Игорь сделал и то, и другое: сначала хлебнул из горла, потом закурил.

С одной стороны дороги высилась зубчатая стена лесопосадки. С другой разлеглось поле. Брюхатая луна дозревала — ей оставалось ещё дня три, чтобы свести с ума своего раба. Игорь покосился в сторону кустов — и тут же отвел глаза от беззащитной голой спины террориста.

«Я. Этого. Не сделаю…»

Когда он докурил, луна скрылась в облаке, как каракатица в чернильном пятне. Но Игорь чувствовал её присутствие сквозь пустоту и влагу неба — как видел сквозь веки белое сияние агнца.

В машине звякнуло. Игорь развернулся и увидел, что парень зубами затягивает на левом предплечье застежку ножен-браслета под тот самый серебряный ножик.

— Поехали? — сказал вампир.

— Поехали, — кивнул охотник на вампиров.

Тёмная машина мчалась по дороге, по краям которой высились стены тополей, черных на черном. Гроза, ползущая с юга на север, какое-то время шла вровень с ней, а потом машина повернула на запад.

Человек в светлом костюме со спины был неприятно похож на высокого господина — легкий, прямой, уверенный. Некоторая — для старшего — угловатость движений казалась скорее свойством общего стиля, чем проявлением человеческой недостаточности. И только когда он поворачивался, становилось ясно, что высоким господином он не может быть никак, потому что высокий господин в очках — не в темных, защитных, а в обычных, прозрачных, от близорукости — это даже не нонсенс, это… кощунство, наверное. Собственно, даже словосочетание «московский чиновник в очках» было, скорее, языковой химерой — понятием, которое можно высказать средствами языка, но которое категорически отказывается встречаться в природе. Вряд ли, конечно, и без того пребывавшие в расстроенных чувствах сотрудники местного СБ думали о происходящем именно в этих терминах, но вот что шатающийся по управлению очкарик из Москвы чрезвычайно раздражал их ещё и отсутствием опознаваемой «окраски», сомнений не вызывало.

Материалы о событиях в «Китайской стене» и Аптекарской балке пришельцу, впрочем, выдали беспрекословно. Протоколы допросов — тоже. Наверное, очень обрадовались, что он не потребовал материалы «Перехвата» в реальном времени. Обрадовались, конечно, рано, но зачем портить людям и без того дурное настроение?

Габриэлян сидел в чьём-то пустующем кабинете и в четвертый раз перечитывал несколько нервный рапорт командира штурмовой группы: с одной стороны, задача была практически выполнена, с другой, имелось два своих трупа, десяток раненых, поврежденное здание, очень много шума и один неотработанный террорист, Андрей Савин, псевдо Эней. При соотношении 15 к 1 и точной наводке несколько чересчур. Вернее, было бы точно чересчур, если бы в объектах не числился Виктор Саневич, псевдо Ростбиф. Тут можно было ждать всего, ну это все и произошло.

Кроме свободы, помимо удачи и славы,Кроме любви, кроме верных волчат по бокам,Ты обретаешь признаньем кинжал и отраву,Ты принимаешь в награду капкан и жакан.

Со второй группой зато вышло почти по учебнику. Поляки. Сняли дом в Аптекарской балке. Хороший, большой, с несколькими выходами — хозяева сдавали на весну и лето. Очень удобно, если хочешь избежать посторонних глаз — но и штурмовать не в пример легче. Импульс, потом инфразвук, ну, соседских собак оглушили немножко, но они за час оправятся, а вот в многоквартирном доме так не поработаешь… Было в группе пять человек, упаковать живьем удалось троих, заговорил пока один — и ничего особо полезного не сказал. Как и подозревали, посторонней оказалась группа. Из маргиналов. Народове Силы Збройне, крайние правые, правее только стенка, да и то не всякая. Их пригласили поработать в прикрытии, они пошли — кому же не лестно в спарке с Ростбифом, да и объект — украинец.

Диспозицию им рисовал Ростбиф, оружие добыл он же… Забавная, кстати, была диспозиция — площадь очень плотно перекрыта, а вот крыша музея войны не задействована совершенно.

Это потому, что оттуда не уйти — или потому, что место мотоциклом занято? Спрашивать пока не у кого. Да, на этот раз Ростбиф далеко сходил за людьми. Совсем в сторону. Видно, уж очень не доверял своим, подстраховался. И явно недостаточно — потому что и этих вычислили и слили. Сюда или Киеву — у Москвы этих данных не было.