Одлян, или Воздух свободы - Леонид Габышев

После занятий бугры вызвали двоечников в туалетную комнату и отдуплили. Хитрого Глаза бил помогальник, но несильно — злой не был: полы-то он помыл.

Двоечники из туалетной комнаты вышли на улицу и закурили.

— Это, Хитрый Глаз, ерунда, — сказал Юра Морозов. Он был из Липецка. — Вот в прошлом году нас за двойки не так ушибали. Бугры, в рот их долбать, — я Сизому на воле все равно вилы поставлю, живым он не останется, — придумали новое наказание. Все отделение становилось в кружок и двоечника начинали толкать, и толкали до тех пор, пока пацан не валился в изнеможении. Потом — следующего. Бугры наблюдали, и если кто толкал несильно, его заводили в туалет и дуплили. А щас что, пару моргушек поставили, и иди, исправляй двойку.

Дня через два Хитрый Глаз получил двойку по физике. И его снова дуплили, отбивая грудянку.

На учителей Хитрый Глаз стал злой. Они, улыбаясь, равнодушно подписывали воспитанникам приговор, ставя двойки. Многие учителя — жены сотрудников колонии.

Хитрому Глазу пришло письмо от сестры. Она писала: дела идут хорошо, а привет передавать не стала. Это означало — отец хода письму не дал. Единственная надежда вырваться из Одляна рухнула.

Он получил еще несколько двоек, и его опять дуплили. «Нет, — думал Хитрый Глаз, — на следующий учебный год пойду учиться в восьмой класс. Скажу, на свободе учился плохо и меня просто переводили из класса в класс. В восьмом легче. Но до конца учебы остается около двух недель. Можно еще наполучать кучу двоек. А не закосить ли на плохое зрение? Скажу: плохо вижу и день ото дня зрение ухудшается».

На самоподготовке в спальне, читая учебник, он приставлял его чуть не к самому носу. На второй день помогальник сказал:

— Что, Хитрый Глаз, над книжкой склонился? Видишь плохо?

— Аха, — ответил он, — вот если чуть дальше от глаза, то уже и прочитать не могу.

— Косишь, падла.

3

В спальне, в левом углу, спали воры. Вор отряда, Белый, в прошлом — рог отряда. Он ждал досрочного освобождения, и после Нового года его хотели освободить. Белый обещал Хомутову: за декабрь отряд займет первое место в общеколонийском соревновании. А тут в один день произошло сразу три нарушения. Не видать седьмому первого места.

После школы Белый построил воспитанников в коридоре, сорвал с кровати дужку и начал всех подряд, невзирая на авторитет, колотить. Несколько человек сумели смыться. Кое-кто из ребят успел надеть шапку, и удар дужкой по голове смягчился. Белый от ударов сильно вспотел. Дужка разогнулась и теперь на место не заходила. Он швырнул ее в угол.

Одни остались лежать в коридоре, а другие, кому полегче попало, разбежались. Одному пацану Белый раскроил череп, и у него хлестала кровь. Двое не смогли идти, и их унесли на руках.

Белого за это лишили досрочного освобождения и выгнали из председателей совета отряда. Он стал вором. В отряде его боялись, зная, каков он в гневе, и ему не перечили.

Вторым по авторитету в воровском углу был Котя. Он пулял из себя вора. Его авторитет далеко не равнялся авторитету Белого, и начальник отряда гнал его на работу. Но Котя не шел. «Радикулит, Виктор Кириллович, радикулит у меня, — говорил Котя начальнику отряда Хомутову, или, как все называли, Кирке, — видите, еле хожу». И он хватался за поясницу и ковылял, согнувшись, в воровской угол. Ходил он всегда медленно, волоча ноги, и не делал резких движений — здорово косил на радикулит. Кирка отстал от Коти. Коте через месяц исполнялось восемнадцать, и Кирка решил не вступать в конфликт, а дотянуть его до совершеннолетия и отправить на взросляк.

Любимое занятие Коти — мучить пацанов.

— Ну как, Хитрый Глаз, дела? — подсел к нему Котя.

— А-а-а, — протянул Хитрый Глаз.

— Плохие, значит. Ах, эти бугры, чтоб они сдохли, на полы тебя, новичка, бросили. Но ты не падай духом. Не падаешь?

— Да нет.

Котя похлопал Хитрого Глаза по шее.

— Кайфануть хочешь?

— Чем?

— Сейчас покажу.

Он накинул Хитрому Глазу на шею полотенце и стал душить. Хитрый Глаз потерял сознание. Когда очнулся, по лицу бежали мурашки и кто-то будто колол лицо иголками, но несильно.

— Как кайф?

Хитрый Глаз промолчал.

— Еще хочешь?

Хитрый Глаз не ответил. Тогда Котя снова стал его душить. Хитрый Глаз вновь отключился — Котя ослабил полотенце.

— Теперь кислород перекрывать буду руками. Кайф от этого не хуже.

Котя цепко схватил Хитрого Глаза за кадык. Хитрый Глаз закашлялся — он отпустил. Хитрый Глаз отдышался — Котя сжал ему, но теперь не кадык, а шею. Хитрый Глаз опять поверял сознание. Когда пришел в себя, Котя стал время от времени перекрывать ему кислород.

Целый месяц, пока Котю не отправили на взросляк, он издевался над Хитрым Глазом.

Белый, Котя и два шустряка кровати не заправляли. В зоне ворам, рогам, буграм было западло заправлять свои кровати, и заправляли за них парни.

Когда Хитрый Глаз согласился мыть полы, через несколько дней к нему утром подошел бугор и сказал:

— Заправь кровати.

Хитрый Глаз отказался.

— Что-о-о, — протянул бугор и затащил Хитрого Глаза к себе в угол, — не будешь?

Он взялся руками за дужки кроватей и, готовясь подтянуться, чтоб пнуть каблуками Хитрого Глаза в грудь, спросил:

— Будешь, а то зашибу?

— Нет.

Бугор подтянулся и ударил Хитрого Глаза каблуками в грудь. Он отлетел к противоположной кровати, ударился о нее головой, но не упал.

— Будешь?

— Нет, — ответил Хитрый Глаз и получил два сильнейших удара в грудь здоровенными кулаками бугра и кайфанул.

— Я с тобой вечером поговорю, — пообещал бугор.

Хитрый Глаз вышел на улицу, а кровати в углу заправил другой.

Вечером в туалетной комнате Хитрого Глаза дуплил помогальник. Бил с удовольствием, смакуя удары. Если Хитрому Глазу становилось плохо, помогальник давал передышку.

— Будешь заправлять кровати?

Хитрый Глаз, чуть пошатываясь, ответил: «Нет»,— и помогальник, поставив ядреную моргушку, выгнал.

Боли в теле Хитрый Глаз не чувствовал. Опять находился в невесомости. Слегка кружилась голова, и со стороны можно было подумать: он — выпил.

Десятилетиями на пацанах отрабатывались удары. Опыт передавался от бугра к бугру, от рога к рогу, от вора к вору. Самые уязвимые места в человеческом теле были известны. Главное, когда бьешь, надо точно попасть. Вот потому такие начинающие активисты, как помогальник, отрабатывая удары, радовались, когда пацан после молниеносно проведенного удара падал, как сноп, или, оставаясь на месте, на две-три секунды терял сознание. Все, кто избивал пацанов, знали: доведенные до совершенства удары пригодятся на свободе. Там, в случае чего, они в мгновенье вырубят человека.

В спальню Хитрый Глаз заходить не стал. Вышел на улицу и побрел в толчок. Курить не хотелось. Да и в толчок идти желания не было. Но ведь надо до отбоя что-то делать. С удовольствием бухнулся бы сейчас на землю и лежал недвижимый. Чтоб никого не видеть. Роги, бугры, воры, как вы надоели Хитрому Глазу! Ему не хочется на вас смотреть.

Солнце стояло высоко, и вид на горы открывался великолепный. Но Хитрый Глаз не замечал красоты, и мысли его путались. Злости на помогальника не было. И вообще не было ни на кого. Одному, одному побыть хотелось.

На следующий день после физзарядки помогальник опять сказал Хитрому Глазу:

— Заправь кровати!

Хитрый Глаз промолчал.

— Не понял, что ли?

В ответ — молчание.

— Пошли, — сказал помогальник и повел Хитрого Глаза в ленинскую комнату.

И снова удары, удары, удары.

— На работе продолжим, — сказал помогальник.

В обойке он кулаками колотить Хитрого Глаза не стал — зачем? Здесь есть палки. Любые. Сломается одна, бери другую.

Богонельки[8], богонельки отбивал помогальник Хитрому Глазу. Только боль проходила, наносился следующий удар, и следовал вопрос: «Будешь заправлять?»

Хитрый Глаз извивался от ударов, но не кричал, не просил прекратить.

— Так, до вечера, — сказал помогальник, сломав о Хитрого Глаза вторую палку.

Сегодня обойка закончила работу раньше. Ребята — кто остался в цехе, кто вышел на улицу. Хитрый Глаз в цехе сидеть не стал. Хочется побыть на воздухе.

К парням подбежал Мотя, он с седьмого отряда, но учился в ученичке, овладевая новой профессией. Остановившись, бросил в ребят палец. Парни отскочили.

— Что, коните? — спросил он. — Это палец, а не бугор, и вас не ударит. В станочном цехе один отпилил. Р-р-раз — и нет пальца.

Мотя жил в колонии около двух лет, и ему в свое время перепадало от актива, но теперь его, старичка, трогали реже.

— В натуре, пальца испугались, — говорил Мотя, играя отпиленным пальцем. — В прошлом году один пацан кисть себе отпилил, Санек надел ее на палку и пугал всех. Пострашнее было. А вот раньше, кому невмоготу, не то что руки или пальцы — голову под пилу подставляли. Нажал на педаль, подставил голову, отпустил педаль и покатилась голова. А сейчас головы под пилу не суют — руку там или пальцы.