Рыба ушла с крючка - Эрл Гарднер

Клинтон и миссис Джиллет обменялись взглядами.

– Сядьте, – сказал он тоном человека, привыкшего командовать и не терпящего неповиновения.

Я снова сел.

– Обождите здесь.

Он кивнул миссис Джиллет, и они удалились в спальню. Отсутствовали они минут десять. Когда они вернулись, Клинтон сказал:

– Я навел о вас справки, на это потребовалось время. Полиция считает вас человеком честным, но азартным и своенравным, который порой попадает из-за этого в неприятности.

– Я вижу, у вас большие связи.

– Не отрицаю, – сухо подтвердил Клинтон.

Он взглянул на миссис Джиллет.

Она заговорила:

– Не скрою, мистер Лэм, вы произвели на меня впечатление человека, заслуживающего доверия. Поэтому я решилась раскрыть перед вами карты – вопреки совету мистера Клинтона, который считает, что с этим не следует торопиться. Называйте это женской интуицией или еще как угодно, но я определенно чувствую, что вы честны и вам не свойственно коварство. Всех ваших мотивов я не знаю, но я не верю, что вы пришли ко мне в дом для того, чтобы потом предать мои интересы.

– Спасибо, миссис Джиллет. Мне нужны только факты.

– Хорошо. Я коротко изложу вам факты. У нас с мужем двое детей – девятнадцатилетний сын и семнадцатилетняя дочь. Принимая во внимание видное положение мужа в нашем округе, дети тоже на виду. И немыслимо, чтобы тень нынешнего скандала хоть краешком упала на моих детей. Особенно – на дочь, она только входит в светскую жизнь, а это для нее, как вы сами понимаете, огромное событие. Я давно уже знала, что мой муж – не святой. Вообще сомневаюсь, что среди мужей много святых. Он ездил в служебные командировки, и у меня есть основания подозревать, что иногда он изменял мне. Не считаю, что он делал это потому, что мало любил меня и семью. Нет, а просто потому, что он был сильным, энергичным мужчиной, любившим хорошо провести время, и, оказавшись вдали от дома, он со своими друзьями пускался, как говорится, в разгул. Когда эффектный, мужественный джентльмен встречает привлекательную девушку, готовую провести с ним время, и она всеми словами и повадками льстит его мужскому достоинству, я полагаю, что предсказать результат совсем нетрудно. Я понимаю – странно, конечно, когда жена, а тем более вдова, так откровенно говорит на эту тему, но я хочу, чтобы вы знали фактическую ситуацию.

Я утвердительно кивнул.

– В ночь на четвертое, в одиннадцать пятнадцать, мне позвонили. Голос был женский, не лишенный привлекательных ноток, не грубый, не резкий, но достаточно деловой, как того и требовали обстоятельства. Женщина попросила позвать к аппарату миссис Бакстер С. Джиллет. Я сказала, что это я. «Слушайте меня внимательно, – сказала она. – Повторять я не могу. Я звоню из мотеля „Голубые небеса“, из Санта-Моники. Я приехала полчаса назад. К моему удивлению, ваш муж зарегистрировался в книге приездов под своей настоящей фамилией, наверное, потому, что он приехал на собственной машине, а администратор мотеля предупредил, что выйдет и сам запишет номер машины, что и было сделано. Мы немного выпили и легли. Вашему супругу стало плохо, он схватился за сердце и умер. Я старательно пыталась услышать его сердцебиение, найти пульс, но ни того, ни другого уже не было. Чтобы не попасть в беду, я сбежала из мотеля. Я вам это сообщаю, чтобы вы сделали все необходимое ради спасения вашей чести и чести вашей семьи. Из того, что я знаю о вашем муже, я понимаю, что вашим положением в обществе нельзя рисковать. Если вы захотите предпринять определенные шаги в защиту своей репутации, можете рассчитывать на мое благоразумие. Номер кабины в мотеле – 14. Уходя, я заперла дверь, ключ – под ковриком у двери. Вы возьмете его там, если захотите начать действовать до того, как администрация узнает о покойнике». И с этими словами женщина положила трубку.

– Что же вы сделали? – спросил я.

– Я позвала Нормана Клинтона и все ему рассказала. Он решил, что самым правильным будет проверить то, что она сообщила, и если она не солгала, то принять все необходимые меры для защиты доброго имени нашей семьи. Мы быстро собрали несколько чемоданов, как будто собирались в поездку на отдых. Норман повез меня к отелю, я нашла ключ под ковриком у двери, и мы вошли в номер. Джиллет лежал в постели обнаженный и мертвый.

– Продолжайте, – сказал я.

– Я поняла, что на мне лежит двойная ответственность – не только жены, но и матери. Поскольку я должна была действовать по единственно достоверному сценарию, я прождала в номере ночь, а утром надела пижаму, набросила халат и позвонила администратору. «Доктора! Доктора!» – как безумная кричала я в трубку. Администратор пришел в номер, чтобы поглядеть, что стряслось. К счастью, мое пребывание в номере он воспринял как само собой разумеющееся. Очевидно, в книге регистрации расписался только мой муж, и администратор не обратил особого внимания на его спутницу. Я сказала ему, что мы отправились в отпуск, выехали вечером, чтобы утром нас не задержали телефонные звонки и разные неожиданные дела, что я перенервничала со сбором вещей и отъездом, поэтому в мотеле приняла снотворное, крепко заснула, а проснулась в семь утра.

Вызвали врача, он констатировал смерть, уведомили коронера[2], который, выслушав мой рассказ, решил, что нет необходимости заводить следствие, ибо смерть последовала, бесспорно, в результате инфаркта. Я вернулась домой и продолжала делать все положенное в таких случаях. А вчера утром раздался загадочный телефонный звонок. Позвонила неизвестная мне женщина. Я, однако, абсолютно убеждена, что звонила не та, которая сообщила мне о смерти мужа. У той был низкий, я бы сказала томный, голос, у этой же, которая звонила вчера утром, – деловой и довольно резкий тон. Она заявила: «Сожалею, что я вынуждена это сделать, но другого выхода у меня нет. Мне крайне необходимы пятьсот долларов наличными. Я знаю всю правду о смерти вашего мужа. Я знаю женщину, которая в этом замешана, и, если я не получу пятьсот долларов наличными сегодня до двух часов дня, мне придется предложить свою информацию газетам. Причем получу я там вдвое больше, если расскажу все одному своему знакомому репортеру, который будет счастлив описать эту скандальную историю под огромным заголовком». Дальше женщина сказала, что я должна слушать внимательно, потому что второй раз она звонить не будет. Она потребовала, чтобы я взяла пятьсот долларов, положила их в простой конверт, проехала три четверти мили, где рядом с апельсиновой рощей стоит почтовый ящик. Я должна положить конверт на почтовый ящик и уехать не оглядываясь. Она добавила, что, если я буду следовать ее инструкциям, она не обманет моего доверия и пятьсот долларов – это все, что ей требуется, чтобы выбраться из неприятностей, что она очень сожалеет, но вынуждена так поступить, поскольку она в отчаянном положении, и если она не достанет пятьсот долларов, то это будет для нее огромной личной трагедией. После чего повесила трубку.

– И вы взяли пятьсот долларов и сделали все так, как она приказала?

– Да.

– И не попытались выяснить, кто эта женщина или в котором часу она забрала деньги?

– Нет. Она предостерегла меня, что любая попытка сделать это приведет к тому, чего я хочу избежать, – к огласке. Она подчеркнула, что, если я попробую перехитрить ее и она будет арестована по обвинению в вымогательстве, ее арест автоматически повлечет за собой разглашение моей семейной тайны.

Миссис Джиллет замолчала и взглянула на Клинтона, как бы желая услышать его похвалу ее откровению. Но Клинтон сидел, задумчиво уставившись в ковер.

– Так, – сказал я. – Это был первый укус.

– Вы полагаете, что за ним последуют другие?

– Обязательно, – сказал я. – Первый укус имел своей целью просто размягчить вас. Считайте, что вы сделали первый взнос в размере пятисот долларов. Затем с вас потребуют увеличения взноса. После чего они заявят, что им нужна очень большая сумма, чтобы обзавестись крупной фирмой, что сделает их недоступными для шантажа, который им тоже противен, как и вам… Когда такие вещи начинаются, конца не ждите.

– Я предчувствовала, что нечто подобное может произойти, – сказала она. – Но я все-таки верю, что с течением времени этой женщине будет труднее пользоваться своим оружием. Вся эта история забудется, и доказательств она никаких не сможет предъявить.

– Еще один вопрос, – сказал я. – Я полагаю, что у вашего мужа были деловые интересы во многих сферах бизнеса?

– Очень во многих.

– Он был финансистом?

– Да.

– Владел ли он акциями «Компании по исследованию и импорту молибденовой стали»?

На этот вопрос ответил Клинтон:

– Я думаю, что он владел контрольным пакетом их акций. У них там в этой компании постоянно шла грызня за власть. А что вы о них знаете?

– Не многое. А скажите, в торговле недвижимостью у него интересы были? Конкретно – в торговле земельными участками в районе новой застройки?