Драматическая миссия (Повесть о Тиборе Самуэли) - Петер Фёльдеш

За время подготовки восстания много таких вот молодых, восторженных девушек пришло в революцию.

А совсем недавно второй состав ЦК утвердил в качестве связных еще двух девушек. Теперь переписка с Тибором велась не на листках папиросной бумаги и не на полях газет. Две девушки из влиятельных семей лично доставляли ему корреспонденцию. И кому придет в голову заподозрить в них связных революционера Самуэли?

Замечательный народ, нынешние девушки!

Но есть одна… И она становится ему все ближе…

На днях между ними произошел интересный разговор.

С некоторых пор Йолан стала донимать Тибора вопросами: «Отчего вы такой худой? Где возьмете силы одолеть раскормленных банкиров?»

И чтобы избавиться от ее насмешек, он вдруг с напускной серьезностью ответил:

— Это оттого, что я женоненавистник!

— Женоненавистник? — удивленно переспросила Йолан, и в глубине ее глаз он прочел разочарование.

— Да, представьте себе, — продолжал он в том же тоне.

— Вы это внушили себе, — рассердилась Йолан. — Боитесь, что женщины отвлекут вас от дел. А что ж, — задумчиво продолжала она, — кто знает, как сложилась бы судьба героя древней Греции Леонида, если бы он дал слово жене во что бы то ни стало возвратиться живым с поля брани…

— Вот именно, как сложилась бы? — весело подзадорил Тибор девушку. Ее милая наивность нравилась ему не меньше, чем ее насмешливость. — Все равно он не ушел бы с поля боя живым. — На то он и Леонид…

— Но разве достойно человека нарушать обещание?

— Только мелкие людишки озабочены тем, чтобы предстать перед лицом истории добропорядочными «пай-мальчиками», — запальчиво ответил Тибор. — Для великих — превыше всего исполнение долга. Как часто недобросовестные историки пытаются очернить поистине великих людей! Четыре столетия обливают грязью имя великого крестьянского вождя Дёрдя Дожи. Лишь Петёфи и Ади подняли голос в его защиту, если не считать народного предания. Тот, кто мечтает стать не Карлом Великим или нашим знаменитым королем Матяшем, а таким, как Марат, Дёрдь Дожа, Спартак, Робеспьер или хотя бы как Шандор Рожа, — тот по-настоящему велик.

— А вы, — спросила Йолан, — хотели бы стать по-настоящему великим?

Он улыбнулся.

— Ну вот, вы сразу ловите меня на слове. Что ж, не скрою: конечно, хотел бы. Однако сейчас я тоже поймаю вас на слове. Скажите, вы согласились бы связать жизнь с таким человеком?

— Да, — негромко ответила Йолан, опустив глаза. Но тут же добавила: — А что в том проку, ведь вы — женоненавистник…

Возле каменной ограды, окружавшей казармы 32-го полка, раздался короткий свист. Солдат, ходивший взад и вперед по двору, услышав его, со всех ног кинулся к казарме. Он взбежал по лестнице в помещение автороты и крикнул:

— Тревога!

— Пошли, товарищи! — коротко скомандовал Янош Вечен. И первым взял оружие.

Сегодня очередь автомобилистов охранять типографию. Как только создавалась напряженная обстановка — а такое случалось нередко, — отряд, всегда находившийся в полной готовности, устремлялся к типографии.

Солдаты вышли из казармы небольшими группами и собрались возле каменной ограды. Становясь на плечи друг другу, они поочередно перелезли через нее — начальники их заметить не могли, так как сюда не выходило ни одно окно — и, спрыгнув на кучу мусора, сваленного с наружной стороны ограды, поспешили на тайный боевой пост. Прошло пять минут, и все подъезды и подворотни напротив главного входа в типографию уже были заняты солдатами.

Из переулка показалась разношерстная, оборванная толпа. Однако, если присмотреться внимательно, нетрудно было заметить на многих лицах холеные усики. Это позволило безошибочно определить: под рваной одеждой скрываются офицеры. Из толпы неслись антикоммунистические лозунги, прохожие обходили оборванцев, бросая на них недоуменные взгляды. Полицейский на посту, заметив приближающуюся ораву, отошел в сторону. Оборванцы подходили все ближе. Остановившись на углу, они приготовили камни, у многих в руках появились револьверы. Их стволы тускло и холодно поблескивали в лучах мартовского солнца. Солдаты, укрывшись в подъездах, дали предупредительные выстрелы. Голубоватый пороховой дым окутал дом. Орущая толпа в панике бросилась назад, за угол.

— Опять сорвалось, — злобно ворчал старший лейтенант запаса, усатый детина, усаживаясь в одном из кафе за столик, покрытый грязной, в пятнах скатертью. Вместе с ним сел капитан Лайтош, тоже одетый в штатское.

— Черт бы их побрал! — процедил сквозь зубы Лайтош. — Это солдаты из нашей казармы. А ведь был приказ никого с оружием не выпускать. Я поставил у проходной самых надежных людей. Ни дна им ни покрышки! Господин старший лейтенант, собери снова народ и еще раз пройди с ними на угол.

Усатый залпом выпил кружку пива и смахнул тыльной стороной ладони пену с усов.

— К чертям! Не желаю лезть под пули. Нет ли из этой типографии запасного выхода?

Лайтош прикрыл ему ладонью рот.

— Тсс… Я же сказал, только до угла. Ни звука о запасном выходе! В нашу задачу не входит разгром их паршивой типографии. У нас иная цель…

Капитан склонился к уху старшего лейтенанта и затоптал торопливой скороговоркой:

— Самуэли продолжает редактировать газету. Оттиски газетных полос должны навести на его след. Несколько офицерских групп, располагающих опытной агентурой, в том числе офицеры разведывательной службы, разработали план операции. Сегодня на типографии должен отправиться связной. Оттиски передаются от одного связного к другому, пока не попадут к редактору. Разведчики постараются выследить все звенья этой цепочки. А в конце ее на мушке пистолета окажется вождь красных!.. Понятно? Нужно засечь связного, который выносит оттиски из типографии. Ты атакуешь главный вход, значит, связному придется идти через запасной выход. А там всюду расставлены люди, они отправятся но его следу… Итак, милейший, за дело! Довольно прохлаждаться! — осклабился Лайтош.

В течение нескольких часов офицеры, караулившие запасной выход, выследили пятерых человек. В том, что четверо из них никакого отношения к передаче газетных полос не имели, убедились сравнительно быстро. Что касается пятого, то его пришлось выслеживать долго, и преследователи уже уверовали, что чутье их не обмануло. Но каково же было их разочарование, когда тот, за кем они так тщательно следили, спокойно вошел в вестибюль одного из дворцов на Господской улице. Швейцар объяснил им, что это столяр, который вот уже неделю ежедневно приходит сюда ремонтировать книжный шкаф барышни.

А вечером оттиски газетных полос как ни в чем не бывало лежали у Тибора на белом столе. Их доставили Мария Гостони, дочь бывшего члена верхней палаты, и дочь бывшего венгерского наместника в Хорватии Ида Йосипович. От листов, испачканных краской, исходил тонкий аромат духов, — оттиски были принесены в дамском ридикюле.

Тибор внес в гранки необходимые исправления и приступил к верстке номера: вырезал ножницами нужный материал и наклеивал на чистый лист бумаги — мастерил макет. Эта кропотливая работа требовала большого внимания и навыка.

Блестящие ножницы проворно мелькали в его руках. Когда нужно было наклеить вырезанную полоску. Йолан бережно брала кисточку для клея и, смешно подергивая кончиком носа, говорила:

— Прилипчивость — это по моей части…

От ласковой шутки теплело на сердце. Как хорошо, что она сидит рядом. Молча, с благоговением следит Йолан за каждым движением Тибора. На память почему-то приходит слово «аффинитность», услышанное еще в гимназии, на уроке химии. Оно обозначает внутреннюю энергию, побуждающую отдельные элементы к соединению. Наверное, таким вот подсознательным, «таинственным» свойством обладает и человек. В обиходе это принято выражать словами: «Они созданы друг для друга» или: «Полная гармония».

Как случилось, что с первой же встречи он увидел в этой девушке друга? Отчего, едва они познакомились, в их отношениях установилась полная гармония? А ведь, приехав из Надьварада в Будапешт, он горел одним желанием: отдать всего себя борьбе за счастье других. Как же случилось, что именно этот путь привел его к личному счастью?

Но сейчас некогда искать ответы на все эти «как» и «отчего». Нужно не рассуждая принять такой подарок судьбы. Какое счастье работать вместе! Да, вместе всю жизнь. И когда Йолан вдруг сказала:

«Уже девять часов!» — он растерялся от неожиданности.

Привело его в замешательство и то, что завтра утром он ожидал возвращения Лизы Арвале и надеялся, что она привезет благоприятные вести. Раз так — разлука с Йолан неизбежна. А может ли он известить ее о своем внезапном отъезде? И Тибор все-таки решился:

— Я считаю необходимым сказать вам кое-что. Может случиться, что завтра вы не застанете меня здесь… Я уеду, по-видимому, надолго. Не забывайте меня…