Грех и немножко нежно - Анна Данилова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Договорились, что Настя закажет нужную сумму в банке и через пару дней даст брату.
Маша так хорошо представила себе, как Петров-прокурор вручает Максу тридцать тысяч долларов, что в голове ее созрел план. А что если эти деньги представить как взятку? Все можно подстроить таким образом, чтобы в тот день, когда Настя вернется из банка с деньгами и отдаст их мужу, в дом прокурора пришли бы взволнованные родственники зависящего от Петрова подследственного. Именно взволнованные, плохо соображающие, находящиеся в отчаянии и думающие только о том, как помочь своему близкому человеку. Один их визит, записанный, к примеру, Машей на видео, и их дурная просьба о содействии в освобождении родственника за денежное вознаграждение (которое они готовы выложить, причем сумма должна быть озвучена именно в тридцать тысяч долларов, совпадающая с суммой денег, находящихся в доме прокурора) будет ударом по репутации обвинителя. Петров, если его правильно развести, сделает все, чтобы только не поднимать шум. Он, профессионал, поймет, что доказательств его вины как взяточника нет и что он с легкостью докажет обратное, тем более что деньги эти взяты в банке, чему есть подтверждение. Но в этом деле есть одна немаловажная деталь, за которую Маша бы зацепилась: отношение Петрова, не как прокурора, а просто как человека и мужчины, к Эмме Самойловой. Его симпатия к ней.
По сути, именно этот момент и сыграл в деле решающую роль. Она хорошо слышала, как преподнес он это дело своему брату.
«Тут у нас в Зульштате история одна приключилась, драма самая настоящая. Одна моя знакомая… Словом, она нравилась мне, да и до сих пор нравится, ее Эмма зовут. По мужу — Самойлова. Она убила свою сестру. История, говорю, жуткая! Эмма вернулась с юга раньше времени и застала своего мужа с родной сестрой. Понятное дело, что испытала шок, взяла нож и ударила сестру в живот. Потом сама позвонила в полицию и во всем призналась. Я уверен, что она не соображала, что творила… или, наоборот, — очень хорошо соображала и решила, что только так сможет уравновесить то зло, что они, самые близкие люди, причинили ей. Вот так…»
Убив сестру, Эмма «уравновесила» зло! Вот она, формула, в которую облек преступление прокурор! Он этими словами словно оправдывал ее! Это его отношение к убийству!
Разрабатывая свой план в отношении Петрова и Самойлова, Маша откровенно развлекалась, чувствуя несерьезность того, что она решила сделать. Она играла с огнем, уверенная в своей полной безнаказанности. Это у них будут проблемы, у алчного прокурора и предателя-мужа, это они потеряют окончательно сон и будут думать, как выбраться из этой грязной и кровавой истории. А Маша… Никто не знает, кто она такая. Она незнакома с этими людьми. Поимев с двух сторон деньги, она может просто исчезнуть или спрятаться. Если не у тетки, чтобы ее не подставлять, то в тоннеле! Дела-то назревают нехилые! Тоннель на самом деле обещает быть золотым!
Жорж Маковский тоже заплатит сполна за торговлю наркотиками и убийство! Ну надо же, как повезло: он убил свою любовницу! Но он не знает еще, что его ждет, еще не вечер, как говорится…
Маша была уверена, что он вернется в клуб ночью, чтобы вывезти тело. Заберется в свою хитрую комнату, где оставил труп, а девочки-то нет… От страха наложит в штаны!
У Маши от всех этих событий кружилась голова!
Главное, все хорошенько продумать!
Отправляясь на встречу с братом и сестрой Самойловыми, она, конечно же, волновалась. Но представив себе, что она играет роль, что она просто актриса, которой нужно сыграть мошенницу, она надела на себя маску самоуверенной негодяйки и убедительным тоном объяснила им, что если они ее послушаются и согласятся дать взятку прокурору, то дело будет в шляпе!
Ее лихорадило, когда она вела переговоры, когда разыгрывала двух доверчивых болванов, разводила на деньги, но эта лихорадка была приятная, она заставляла ее кровь бурлить, почти кипеть, и это свое состояние она потом никогда не забудет, ей захочется испытать его снова и снова… «…убийство есть убийство. И я не думаю, что адвокат, какой бы хороший ни был, сможет добиться того, чтобы ее отпустили прямо в зале суда», — говорила она твердо, объясняя, что ни один адвокат не сможет устроить дела лучше, чем прокурор в компании со следователем. Она сделала следователя Липченко взяточником и, чего уж мелочиться, намекнула Самойловым, что она — сестра прокурора Петрова!
Симпатию же Петрова к задержанной Эмме Самойловой вообще представила как роман!
Разговор получился коротким и очень продуктивным. Договорились встретиться через сутки, для передачи денег. «Завтра в это же время, только с другой стороны парка, тоже у ворот», — сказала Маша тоном деловой и уверенной в себе (придуманной ею же) Василисы.
Вернувшись домой, она поужинала, поставила будильник на одиннадцать часов вечера и прилегла на диван перед телевизором — отдохнуть, прийти в себя и морально подготовиться к еще одной встрече, которая, она в этом почти не сомневалась, должна будет состояться глубокой ночью.
Уснуть не удалось. Маша ворочалась на диване, то укрываясь пледом, чувствуя озноб, то срывала его с себя, обливаясь потом. Это нервы, решила она. Куда же без них-то.
Тетка, похоже, вообще переселилась к своему любовничку, и ей уж точно не было никакого дела до племянницы. Родители звонили редко, занятые своими делами. Наверняка снова играют в молчанку. Они всегда так. Разругаются в пух и прах и молчат целыми днями, время от времени напоминая друг другу о состоянии ссоры хлопаньем дверей, швыряньем предметов, громкими вздохами. Разбежались бы уже давно да и начали бы новую жизнь. Вот только ни у одного из них, похоже, нет пассии с отдельной жилплощадью, вот и маются под одной крышей, ненавидя друг друга.
С тяжелой головной болью, нисколько не отдохнувшая, наоборот, утомленная мыслями и изнуряющей бессонницей, Маша, надев темный свитер тетки, джинсы и спрятав волосы под бейсболку, вышла из дома.
Ей надо было пройти метров пятьсот до улицы, ведущей к машиностроительному заводу, к клубу.
Сейчас, ночью, его очертания приобрели какой-то мистический характер, словно в эти часы, когда весь город спал, городской клуб превращался снова в католический собор, убежище призраков тех горожан, что жили здесь когда-то. И в полночь двери собора распахнутся и на городскую площадь хлынет толпа оживленно переговаривающихся между собой прихожан, одетых в старомодные костюмы, платья. Возможно, среди них и красавица Марта Краушенбах…
Интересно, узнала бы Маша свою прабабку в толпе призраков? Скорее всего, Марта сама бы увидела ее своими волшебными глазами, нашла ее, спрятавшуюся за кустами сирени, что густо растут позади собора, взяла бы ее за руку и, склонившись к ней, прошептала бы на ухо:
— Моя дорогая Мария! Золото, которое ты ищешь, находится в изголовье моего гроба… Оно — твое!
Но двери собора не распахнулись, зато внизу, у самой травы, загорелось тусклым оранжевым светом полукруглое оконце. Маша подошла ближе к собору и увидела припаркованный у черного входа черный джип Жоржа Маковского. Значит, она все точно рассчитала. И он приехал совсем недавно. Вошел в клуб и, чтобы не привлекать внимания случайных прохожих, которые могли бы появиться в этот поздний час, горящими окнами костюмерной, двигался в темноте к заветному шкафу, куда и нырнул как в омут… И только оказавшись в своей секретной комнате, где оставил труп Лены Тимохиной, осмелился включить свет. Уж это полукруглое оконце в траве точно никто бы не заметил.
Тихо ступая по мягкой густой траве, Маша приблизилась к горящему окну, присела и заглянула в него. Ну точно, Жорж Маковский ошарашенно стоял посредине комнаты. Оно и понятно: трупа-то в комнате не было. А это могло означать только одно: кто-то еще узнал о нем и забрал труп. Предположить, что Лена Тимохина воскресла, выбралась из клуба и вернулась домой, было невозможно.
Жорж стоял, ловя ртом воздух, скованный страхом разоблачения, и пытался осознать ситуацию. Наступило время действовать.
Маша наклонилась еще ниже и постучала в окно.
Жорж вздрогнул и издал странный звук — смесь рыка и всхлипа. Словно все его органы чувств испугались, а горло судорожно сократилось.
Маша показала ему жестом, чтобы он открыл оконце. С выпученными глазами он смотрел на девушку, рот его открывался все больше и больше. И тут до нее дошло: он мог увидеть в ней мертвую Лену Тимохину! Отлично! Пусть еще от страха в штаны наложит, вот это будет эффектно, действенно, тогда он уж точно пойдет на все ее условия, лишь бы только эта история для него благополучно закончилась.
Прошло минуты две, пока до него не дошло, что в окно стучит реальный человек, а не призрак убитой им Лены. С трудом передвигаясь на непослушных ногах, он приблизился к окну, всматриваясь в белеющее за стеклом лицо. Увидев Машу, он нахмурился, вероятно соображая, кто это. Мысль его, скованная страхом, рисовала совершенно другие портреты известных ему людей, которые могли проникнуть в его тайну: клубные работники, кружковцы… Но увидеть смазливую физиономию незнакомой девчонки он никак не ожидал.