Один в поле... - Дмитрий Сысолов

— Писять. Хоцю писять.

Я так и замер в растерянности. Блин, вот дурак! Одежку вчера её из дома догадался прихватить, а ночной горшок — нет. А я ведь видел его. И, что теперь делать? На улицу её тащить? В уличный сортир? Но там морозец. А девочкам оно не очень полезно. Ну, по крайней мере — как я слышал. Бежать за горшком? Вроде и не далеко до её дома, но и не так чтоб и совсем близко. Блин… Растерянность как всегда порождала панику. Я не знал куда метаться. Что делать? Аааа…

— Сейчас. Подожди минутку — внешне, по крайней мере, я постарался сохранить спокойствие. Поставив кружку с бульоном на печь выскочил на улицу. Бодрым оленем метнулся в соседний дом. В тот самый в котором устраивал склад. Где-то тут… Вот! Нашел старую кастрюлю с черными пятнами отколовшейся эмали. Ну да, как кастрюлю ее уже не используешь, но вроде целая. Без дырок. Так же галопом вернулся домой.

— Вот. Пока сюда писай. А потом мы твой горшок заберем. Только не садись на нее. На весу. А то она холодная. — проинструктировал я мелкую и выскочил за дверь, чтоб не смущать ребенка. Хотя скорее всего ребенок как раз смущения ещё не знает. А вот сам я смутился. Что поделаешь. Ещё советское воспитание.

Решив не терять времени даром, я сделал ещё одну кружку с бульоном. Правда, в этот покрошил немного мякиша от хлеба. В горячем бульоне он моментально размяк и практически растворился. Лишь бульон стал погуще. И немного куриного мяса туда же добавить. Ну, того самого, на котором бульон варился. Естественно, меленько-меленько порубленного. Вот. Всё правильно. Сперва — жиденький бульон. Потом погуще. И, если и с ним справится, то тогда и до мяска дело дойдет…

— Ну что, ты всё? — вопрошаю я, чуть приоткрыв дверь в комнату

— Дя, — коротко отвечает малявка.

Когда я зашел в комнату, девочка сверкала голым задом, запутавшись в перекрутившимся полотенце. Горько вздохнув я отобрал у нее злосчастную тряпку и, встряхнув ее, завернул ребенка как полагается. Потом посадив себе на колено стал поить ее бульоном разговаривая с ней.

— Вот. Сейчас мы покушаем и пойдем в баню — вымоем тебе физиономию. А то что это тут за чучело? Некрасиво когда девочки не моются. Девочки должны быть чистенькие и умытые…

И так далее. Вроде как обычный разговор с малышом. Вот только я говорил максимально серьезным тоном, стараясь не допускать в интонации сюсюкающих ноток, которые так любят (зачастую инстинктивно) добавлять взрослые, общаясь с детьми.

Поить старался небольшими глоточками, чтоб успевало усвоиться выпитое. Девочка была явно голодна и стремилась выхлебать побыстрее. Вот и приходилось отвлекать ее разговорами.

— А как тебя зовут? — спрашивал я её, делая паузу, чтоб она могла ответить.

— Ева, — пищит малышка, не отрывая голодного взгляда от стакана. Я снова даю ей сделать пару глотков и снова отвожу руку, задавая новый вопрос

— А сколько тебе лет, Ева?

— Тли, — отвечает она, и следует новая порция глотков.

И так далее. Может создаться впечатление, что я бессовестно мучил маленького ребенка, не давая ему толком поесть. Но на самом деле я-то знал, что после голодания резко набрасываться на еду не стоит. Вот и растягивал как мог. И все равно, первый стакан с бульоном опустел стремительно. За ним пришла очередь и второго. Того, что погуще, с хлебом и мясом. Вот его девочка уже не осилила. Ну половину съела, конечно, прежде чем завила, что:

— Се. Я босе не хоцю.

— Вот и молодец! А сейчас пойдем мыться. В бане тепло. Ты умоешь свою мордашку и будешь красивая-красивая.

Отнес ее в баню. Усадил в предбаннике.

— Так посиди тут чуть-чуть. Я тебе водички наберу, — попросил я и заскочил в саму баню.

Ну особой жары не было. Не пекло настоящей парной. Но тепло. Градусов сорок-пятьдесят в бане было. Можно и больше раскочегарить, но зачем? Девочка жары не выдержит, а ей не парится, ей мыться надо. Набрал два тазика с водой. Тоже старался, чтоб вода ни горячая, ни холодная была. Тепленькая. Приготовил мыло, шампунь. Вышел в предбанник. Сидит. Смотрит.

— Ты сама сумеешь вымыться? — с большим сомнением в голосе поинтересовался я. Так-то, конечно — надо бы самому ее вымыть, но девочка же…

— Дя, — несколько неуверенно отвечает та, — я умею.

— Ну давай тогда, — все еще сомневаясь, все же согласился я. — Дуй в парилку. Я тебя тут подожду.

Посидев пару минут как дурак в предбаннике я вышел на улицу. Взял лопату снег почистить. За ночь нападало. Не так, чтоб много, но и не мало. Да он и сейчас всё ещё пролетал. Не так как ночью, но еще падал. Не то чтоб это было так уж необходимо, но чем-то же себя занять надо…

Конечно же, в итоге она ни черта не вымылась. Лицо она ещё промыла водой, но явно без мыла, а шея осталась грязная, за ушами, да и волосы даже и не трогала. Я только вздохнул, увидев это ее:

— Се, я помиясь.

— Э, нет, голубушка. Давай-ка нормально помоемся.

Пришлось мыть её самому. Впрочем, она всё стоически выдерживала. Лишь в самом конце, когда я вылил ей на голову ковшик воды, собираясь помыть ей волосы, она захныкала

— Сипит.

— Что? — не понял я

— Газа сипит.

— Глаза щиплет? Так я же ещё не намылил даже, — как-то даже растерялся я. Ну как может щипать глаза обычная вода? Но малявка настаивала

— Сипит!! Ааа…

Первая моя реакция была раздражение, ну что она там выдумывает! Но потом я вспомнил. Где-то в её возрасте, мне мыл голову отец в общественной бане. Он не слушал моих писков а быстро и решительно мыл мне голову. Причем не шампунем (в советское время большая редкость), а обычным мылом. И глаза действительно зверски щипало. После этой помывки я всегда пулей вылетал из помывочного зала в раздевалку и протирал глаза полотенцем. Гм… Я встал и вышел из парной в раздевалку. Подхватил полотенце и, вернувшись, сунул его малявке в руки.

— На. Глаза протри… Все? больше не щиплет?

— Нет, — отвечает та, но смотрит на меня испуганно и полотенце из рук не выпускает.

— Вот и хорошо. Но голову помыть все-таки надо…, - начинаю я говорить.

— Нееет…, - снова начинает ныть эта шмакодявка.

— Надо, — как можно тверже заявляю я. — Но ты, если тебе в