Лабиринт Ванзарова - Чиж Антон

Обух не стал мудрствовать: узнает, куда отвезут Корпия, где его держать будут. Выждет недельку, а то и две, между тем присматривая за домом неусыпно. А после, когда на него и подумать будет нельзя, выкрадет Корпия и спрячет так, что никто не найдет. Дальше видно будет. Может, на тут силу у него ответ найдется. Ножичков хватает. Обмозговав, Обух остался доволен задумкой. Призвав самых толковых из своих людей, Мишку Угла и Петьку Карася, дал им наказ: взять сани, одному сесть за кучера, другому одеться пассажиром, прилично, но незаметно, чтобы в глаза не бросался. Дальше проследить, куда Корпия увезут.

Предусмотрительность Обуха зашла так далеко, что его соглядатаи сидели на морозе часа за два до того, как должна была объявиться бойкая девица. Ничего, они мужики привычные. Расчет оправдался: когда пробило семь, в лавку старьевщика вошла барышня. Нынче выглядела роскошной дамой: шубка куничья, на голове шапка-боярка камчатского бобра с перышком, закрепленным золотой брошкой. Волосы черные, как крыло ворона, колечками уложены. Знатная аристократка, не иначе. Обух заметил, что руки из муфты она не вынимает, знать, держит браунинг наготове. Тоже не доверяет. И правильно делает.

– А, Сарочка, – сказал он любезно. – Уж мы заждались. Все исполнено. Корпий помыт, одет, обут. Вас заждались.

На куче тряпья сидел мужчина, одетый в дорогое пальто с меховым воротником, новенькие брюки, лаковые ботинки. На голове у него была нахлобучена шапка с завязанными ушами. Голову он склонил, будто спал. Рядом с ним держался мужик, рука которого болталась на перевязи. Корпий успел вынуть пулю, наложил повязку. Мужик с такой ненавистью смотрел на красотку, что та ему подмигнула.

– Не скрипи зубками, красавчик, протрешь до дыр.

Мужик недобро заурчал, Обух его угомонил.

– Забирай, милая, товар. Не ровен час, передумаем. Самим такое добро нужно.

Из шубки она вытянула светло-серую тряпицу, что оказалась башлыком, нацепила капюшон на шапку Корпия и туго замотала концы. Так, что остались видны глаза и лоб. Подхватив под локоть, девица заставила Корпия встать и потянула за собой. Муфта скрывала другую руку. Воровской старшина невольно подумал: такая стрельнет и не спросит, как зовут. Лихая, ему бы такая сгодилась.

Он вышел проводить. Рядом с Никольскими рядами стояло чудо, в здешних краях невиданное: тройка в яблоках с лихачом на козлах. Девица толчком повалила Корпия в сани и накрыла медвежьей шкурой, под которой он вконец затерялся. Сама уселась рядом, показав красные сапожки. И одарила Обуха улыбкой.

– Ну, прощайте, люди добрые. Не поминайте лихом… Пошел, милый!

Лихач свистнул звонко, щелкнул кнутом. Тройка взяла с места так резво, что Обуха окатило облаком льда и снега. Миг – и она уже вдалеке улицы. Сани с Мишкой Углом и Петькой Карасем еле успели развернуться в погоню.

Лихач мчал с ветерком и гиканьем. Тройка проскочила Садовую улицу, вылетела на Невский проспект, помчалась к Дворцовой площади, по ледяному мосту выскочила на Петербургскую сторону и понеслась по Каменноостровскому проспекту. Пока не въехала на Крестовский остров. Здесь пошла шагом на узких улочках, засыпанных снегом, и встала у деревянной дачи, в которой светилось одинокое окно.

Мишка с Петькой загнали лошадку, но успели. Держались за кустами в отдалении.

– Назад вертаем? – спросил Мишка. От езды и ветра лицо его превратилось в ледышку.

– Погодь, – ответил Петька, более сообразительный. Ему было тепло и весело мчаться в санях как чистому господину. Вот какая бывает жизнь хорошая. – Обух как велел: убедиться, чтоб ошибки не вышло. Краля ушлая, может провести.

– Да что, она его перепрячет? – не соглашался Мишка, которому хотелось в тепло.

– Замолкни. Ждем, – Петька поудобнее уселся в санях.

Прошло с полчаса. Мишка вконец окоченел, собрался стегануть лошадку. Но тут в дверях дачи показался Корпий. Придержав дверь, пропустил девицу. Затем как галантный кавалер взял под руку и повел. Причем вел беседу такую приятную, что барышня хохотала, только слов не разобрать. Мишка с Петькой глазам не поверили: Корпий, всегда молчаливый, сжавшийся воробушком, преобразился сказочно. Будто другой человек: и держится, и говорит как бойкий ухажер. От него и слов-то почти не слыхали. А тут…

– Он ли? – оборотившись, спросил Мишка.

Сомнения одолевали Петьку.

– Он, башлык снял… Дай маленько в сторонку, вишь, щас тронутся.

И правда, Корпий подвел даму к саням, помог сесть, накинул покрывало, обежал сани, сел с другого бока и крикнул: «Трогай!»

Тройка пролетела мимо затаившихся в темноте. Мишка с Петькой кинулись в погоню.

Сани остановились на Невском у Малой Садовой улицы, где самые роскошные магазины столицы. Корпий помог даме вылезти из саней. И отправились они прогуливаться, вставали около витрин, рассматривали, обсуждали, смеялись. Петька следовал за ними тенью. И не мог поверить, что это их Корпий. Будто подменили человека. А может, вправду провела стерва: догадалась о слежке, заготовила на даче двойника, отвлекла фальшивкой, а сообщник увез настоящего Корпия туда, где не сыщешь. И поминай как звали… От такой мысли Петьке стало нехорошо. Представил, что с ним сделает Обух, если их провели, как щенков. Отгоняя страшные картины, вор старательно исполнял роль филера.

Дойдя до Полицейского моста, парочка развернулась. Петька сделал вид, что изучает витрину, пропустил их, двинулся следом. Корпий вел себя бодро. Что-то обсуждая с дамой, махал руками и смеялся во все горло так, что на него оборачивались. Они подошли к тройке. Петька увидел, как девица привстала на цыпочки и что-то стала нашептывать кавалеру на ушко. Корпий слушал. Вдруг плечи его опустились, он поник, сгорбился и чуть не повалился мешком. Девица удержала его, опустила в сани. Прикрыла с головой меховой накидкой, уселась и приказала трогать.

Успев добежать, Петька запрыгнул в сани.

– Не упусти, – запыхавшись, приказал он Мишке.

Однако тройка не спешила. Лихач вел шагом по Садовой. Пока не добрался до Никольских рядов, развернулся и встал там, откуда отправился. Девица привстала на санях и помахала стоявшим невдалеке саням.

– Господа воры! – звонко крикнула она на всю пустую Садовую. – Забирайте вашего красавца. Я передумала. Пусть у вас пока поживет.

С этими словами она приподняла мужскую фигуру и вытолкнула. Тело упало ничком на утоптанный снег. Девица засмеялась, прыгнула в меха и подушки и крикнула лихачу, чтобы не жалел коней.

Тройка унеслась.

Мишка с Петькой сидели как оглушенные. Наверняка обманула мерзавка, увела от них Корпия. Обух – не присяжные, за такое не помилует. Хоть в бега подавайся.

Заезжать в гости на чай с пряниками Ванзаров не собирался. Не потому, что мучили «тяжкие воспоминания». Воспоминания были засунуты в архив памяти в раздел «Полезный опыт» и там хранились на всякий случай. Возвращаться в больницу, где над ним чуть не поставили научный опыт, не имело практического смысла. Сразу после октябрьских событий Ванзаров допросил всех, кто имелся в наличии. Были оставлены самые строгие инструкции. Если бы появилась крохотная весточка от пропавшего доктора Охчинского, ему бы сообщили.

Однако нынешним вечером Ванзаров оказался не так далеко, чтобы не посетить милейшее заведение. Да и новый повод имелся. Он нашел извозчика и назвал адрес.

В западной окраине Петербурга слияние рек Пряжки и Мойки образовывали почти натуральный квадрат. Удобное место было использовано с толком: на нем возвели больницу для умалишенных во имя Святителя Николая Чудотворца. Громадное четырехэтажное здание по форме напоминало букву Н, у которой сильно вытянули перекладину. Так сильно, что буква напоминала больничную койку. Это если рассматривать чертеж здания. А с другого берега Мойки больница выглядела настоящей Бастилией психиатрии, крепостью, огражденной мощным забором в два человеческих роста. Чтобы несчастный, попавший сюда, обратно не сбежал от заботы врачей.