Лабиринт Ванзарова - Чиж Антон

Вывод был столь неожиданный, что полковник не сразу осознал его значение.

– А зачем ему это понадобилось?

– Хороший вопрос, Владимир Михайлович… Или Ванзаров сам играет в какую-то сложную игру с непонятными целями. Или он – всего лишь исполнитель чужой воли, винтик в чьем-то преступном заговоре.

– Я так и знал! Какой подлец! – вырвалось из души полковника. – Простите, ваше превосходительство.

– Что вы, голубчик, рад, что вы искренно преданы службе… Раз наши мысли сходятся, делаем вывод: вы не можете найти эту барышню потому, что не там искали. Вы проверяли ваших революционных подопечных, а надо было искать рядом с Ванзаровым.

– Прикажете арестовать и допросить?

Такую горячность Александр Ильич погасил взмахом руки.

– Ни в коем случае, голубчик… Ванзаров отопрется и затаится. Да еще найдутся защитники и покровители. Нет, с ним надо действовать умно и расчетливо.

– Что прикажете?

– Установите за ним наблюдение… Не торопитесь, Владимир Михайлович, филерам петербургского отряда поручать нельзя. Старший филер Курочкин с Ванзаровым приятельствует, будет доложено сразу… Я позаботился, прибыли филеры из московского отряда, они в вашем распоряжении. Глаз с него не спускать, но соблюдать предельную осторожность, он зверь матерый…

– Так точно.

– И еще. Ванзарову поручено провести опыты над одним любопытным изобретением, которое может принести большую пользу нашему делу. Как полагаете, что доложит Ванзаров?

– Доложит, что изобретение бесполезно, – сообразил Пирамидов.

– Конечно! Сам же припрячет для своих целей… А когда мы это установим, быть может, обнаружим машину страха, которую он скрывает. Согласны, Владимир Михайлович?

– Так точно, ваше превосходительство! – полковник буквально рвался с поводка.

Александру Ильичу понравилось. С таким подчиненным удобно загребать жар чужими руками. И князю Оболенскому свинью подложить, и кое-какие собственные мотивы исполнить. Он и себе не мог признаться в том, насколько личные причины были на первом месте в задуманном. Тонкая интрига должна отвести от него участь Каренина: рогатый муж и позорный развод. Что такая участь может угрожать ему, Александр Ильич догадывался. Хотя и держал страх в темницах сердца.

– Всецело рассчитываю на вас, полковник, – сказал он как полководец, благословляющий войско на битву. – Только помните: в этом деле нужны разумность, выдержка и осторожность.

Выйдя от шефа на Таврическую улицу решительно окрыленным, Пирамидов подумал: «Вот и случилось важнейшее событие в жизни. Разоблачить такой заговор… Получится – стану генералом». Морозный воздух принес ему другую мысль: «И как он не боится столь важные беседы вести в домашней обстановке? А если прислуга подслушает?» Однако убедил себя, что шеф политической полиции знает, что делает.

Мадемуазель Рейс не знала покоя. Металась по залу пойманной птичкой. Или как ведьма в тюремной камере инквизиции. Не хватало решеток, обшарпанных стен и подстилки из гнилого сена. В общем, у мадемуазель случилась истерика.

Ванзаров повидал множество женских истерик. По поводу или вовсе без него. Сильных и слабых, громких и тихих. Можно было составить классификацию и присвоить инвентарные номера. Истерики разные, женщины не были похожи возрастом, положением и ситуацией, но в каждой истерике наблюдалось нечто общее: будто актриса разыгрывает трагическую сцену, ожидая не столько утешения, сколько аплодисментов за страдания ее. Быть может, Ванзарову так казалось. Психологика нашептывала, что здесь есть разумное зерно. Только рассказывать женщинам об этом не следовало. У него старые шрамы еще не зажили.

Сейчас происходило нечто новое. Рейс страдала молча. Не рвала себя за волосы, не стенала и даже не закатывала глаза, поднося ладонь к разгоряченному лбу. Бросив Ванзарову последнюю фразу, она принялась мерить залу шагами, сжимая дощечку. Не останавливаясь и более не обращая на него внимания. Приличия удерживали Ванзарова от того, чтобы поймать и хорошенько встряхнуть ее. Нельзя так обращаться с корреспондентом почтенного журнала о потусторонних явлениях. Приходилось ждать.

Терпение было вознаграждено. Рейс плотно закрыла дверь, за которой находился кабинет редактора и он сам, стремительно подошла к Ванзарову и стала так близко, что он уловил запах ее волос. Пахло сладкими травами и папиросным дымом. Как мечты волшебника.

– Придется раскрыть вам, – сообщила она, слишком близко глядя ему в глаза.

Ванзаров чуть отстранился.

– Благодарю.

– Только потому, что последствия могут быть ужасны, а я не смогу им помешать. И вы не сможете, но стоит попытаться.

– Я уже напуган, – признался чиновник сыска. Разумеется, искренно. Как всегда.

– Слышали что-нибудь про узел Целльнера?

– Ничего, – ответил он, глядя в черные, как бездна, глаза. – Один из морских узлов?

– Но вы не можете не знать, кто такой Карл Целльнер!

Как не хватало сейчас Лебедева. Ощущать себя неучем – чувство не слишком бодрящее. Ванзаров промолчал.

– О боги Шумера и Египта! – прошептала ведьма, тряхнув рыжими локонами. – С кем приходится иметь дело… Но выбора нет… Но ведь иллюзию Целльнера[21] вы знаете?

Оставалось развести руками.

– В сыске не до иллюзий, все более воров и каторжных ловим.

Его одарили взглядом, каким врач изучает славного, но безнадежного идиота.

– Что ж… Это даже лучше… Меньше будет сомнений… Новые знания лягут на чистую доску.

– «Табула раса», – не удержался Ванзаров показать, что идиотам знакомы латинские выражения. Не зря два года учился на классическом отделении университета. Надежды подавал, любимец профессоров. И кончил сыскной полицией. Ну да ладно… Брат Борис об этом достаточно высказался…

– Хоть тут просветление… Итак, вернемся к Целльнеру. Это был знаменитый немецкий ученый-естественник, физик, с рациональным мышлением и строго классическим подходом к изучению.

– Недавно умер? – уточнил Ванзаров с профессиональным интересом. Чтобы знать, с кем имеешь дело.

Рейс участливо кивнула.

– Более шестнадцати лет назад. Если точно: в 1882 году…

– Для вас большая потеря?

– Ванзаров, держите язык при себе. Иначе…

Чиновник сыска приложил палец к губам: с ведьмами не забалуешь. Все-таки хорошо, что Лебедев не видит. Замучил бы шуточками.

– В 1878 году он провел эксперимент со знаменитым спиритом Генри Слейдом, который уверял, что может выходить в другие измерения. Целльнер приготовил дощечку, на которую закрепил веревку с двух концов, запечатал воском и к воску приложил свою печать. Веревка располагалась на дощечке довольно свободно, длинный конец, который выходил за восковую печать, Целльнер держал в руке. Слейду была поставлена задача: завязать на веревке обычный двойной узел так, будто концы свободны. Начался сеанс, Слейд вошел в общение с силами и держал дощечку, Целльнер не выпускал веревку. Когда сеанс завершился, на веревке оказалось завязано четыре плотных узелка. Печати были не тронуты. Целльнер был так впечатлен, что повторял эксперимент со Слейдом и другими спиритами. Незадолго до смерти сам смог его повторить. По справедливости, такой узел должен был называться узлом Слейда, по имени того, кому первым удалось, но слава досталась Целльнеру.

Ванзаров не стал дразнить ведьму доводами, что фокусники и шпаги глотают, и женщин распиливают. Не говоря уже о появлении кроликов из шляпы.

– Не вижу ничего серьезного, – осторожно ответил он.

Ему ответили улыбкой жалости.

– Вы не поняли, как Слейду удалось сделать то, что сделать невозможно?

– К сожалению, – опять не с лучшей стороны показал себя Ванзаров. Доводы оставил при себе.

– Вам простительно, – успокоила Рейс. – Дело в том, что Слейд смог выйти в иное, четвертое измерение. Это измерение наполнено живыми сущностями, которые могут передать человеку способности делать все, что невозможно нам, в нашем трехмерном мире. Завязать узлы на закрепленной веревке – это милый пустяк. Для них, вероятно, нет ничего невозможного. Если преодолеть барьер, который отделяет наш мир от них, можно получить… Не важно… На основании опытов Целльнер создал теорию четвертого измерения, математически обосновал его существование, напечатал об этом книгу. Ему не поверили, сочли сумасшедшим, выставили свихнувшимся стариком. Он не вынес позора и умер. Многие считают, что на самом деле Целльнер инсценировал свою смерть, а сам ушел в четвертое измерение. И не без оснований. После него повторить опыт мало кому удавалось. Сам Слейд хранил молчание и больше не пытался выйти в четвертое измерение… Почему, спросите вы? Да потому, что он боялся встретить там Целльнера! Открыть четвертое измерение и проникнуть в него стало мечтой многих…