Странник и Шалопай - Сергей Минутин

Сначала все будто бы приватизируется. Потом на содержание приватизированного хозяйства берутся иностранные кредиты, затем за долги по ним продается все еще раз вместе с землей, и вот она — демократия. Фактически, «дирижер» хочет, чтобы российское общество, став демократическим, оторвалось от государства, но общество и государство в России одной жизнью никогда и не жили. А нижегородцы так уже жили, и не десятки, а сотни лет. Они прекрасно знали и знают, что угадать, кто будет управлять Россией, невозможно и надо предусмотреть все возможные варианты, то есть одновременно сдаться и «белым» и «чёрным», и «красным», и «коричневым», и «голубым», и «зелёным». Если сегодня уже все перессорились между собой, но еще двое не объединились и «не набили морду» третьему, то завтра это возможно, и главное, не попасть в «плохую» кампанию и не стать этим третьим. Лучше продаться всем. Почему — то опыт продаж запоминается лучше и канонизируется быстрее. Здесь пример великий князей очевиден.

Поэтому нижегородцы в силу исторических традиций, сложившихся за столетия, опять откупились от центральной власти. Они безоговорочно согласились сдать Нижегородскую губернию под эксперименты «молодых реформаторов», но сохранили у власти всю торговую «партхозноменклатуру»: кадетов, эссеров, коммунистов и им подобных.

Все новшества: «Нижегородский пролог», «Зерно», создание дополнительных административных аппаратов по типу «департамента поддержки малого и среднего предпринимательства» и т. д. — были раздуты информационно, но загублены на деле, а как иначе, если угодить надо всем. Это в России «красные» придут — грабят, «белые» придут — грабят, а в Нижнем по — прежнему все «сирые и убогие», готовые на «любые жертвы» для любой власти и всей душой.

Приспосабливаясь к новым условиям, нижегородцы показывают путь развития для всей России: путь откупа от власти и механизма сбора «откупных», так как отчет в России по каждой истраченной бюджетной копейке не выгоден не только обществу, он не выгоден и государству. Но формирование системы откупа идет стихийно, а наш юродивый, непонятый в Москве, вез свою программу в Нижний Новгород, он чувствовал, что там это надо, но еще не знал кому. Он вез для предложения документ, в котором показывал, как сделать традиционную откупную систему национальной идеей и соединить в одно целое государство и общество, власть и народ.

Юродивый подъезжал к Нижнему Новгороду, он вместе с людским потоком безбилетников перемещался из одного вагона в другой, слушал ругань контролеров, возмущенно кричавших: «Это наша зарплата», а безбилетники кричали: «А наша–то где?», и думал, думал.

Право платить зарплату, право получать зарплату. Государственная Дума, Законодательные собрания, губернаторы и мэры, Правительство и те, кто с ними заодно — сытые люди, создавшие из себя высший и средний мещанский класс.

Наш герой устал, он чувствовал будущее кожей, он чувствовал, что средний класс опять создан на государственном бюджете, в котором если народу и есть место, то только как налогооблагаемой базе.

Два вечных измерения — одно для государства, другое — для общества. Сегодня власть возит кости Николая II из Екатеринбурга в Москву и обратно, выясняя, могут ли кости быть объединяющим Россию знаменем, но потом, поняв, что не могут, все равно прибьётся под это знамя с его 300-летней историей, «все не с ноля», но ведь это не 1000-летняя традиционная Россия.

Два вечных измерения. А он знал начало, он знал далекое прошлое, он додумался в конце концов до того, что все, что перенимается с Запада, на российскую почву не ложится, не потому, что это плохо, а потому, что нет правовой технологии заимствования, все, «слизанное» у них, не становится достоянием ни народа, ни власти, ни России.

В холодном тамбуре, под шум вагонных колес он рассуждал вслух о праве (как раз в русском стиле — рассуждения о праве жить либо в тюрьме, либо в Сибири). Он думал: «Право — элемент культуры человечества. Оно появляется тогда, когда общество достигает определенного уровня развития. Вместе с тем, право — есть порождение классового общества, классовой борьбы, раскола общества на антагонистические классы. Оно закрепляет сложившееся социальное неравенство.

Проблема возникновения права — это одновременно и проблема возникновения государства. Поскольку право и государство — есть суть «элементы культуры, о том, «откуда оно есть пошло», когда возникло, и кто у кого заимствовал те или иные правовые институты, то право — есть предмет постоянной идеологической борьбы в обществе, лишенном общегосударственной, общенародной связывающей цели, направления развития государства — будь то захват земель, обогащение за счет других народов и т. д.

У Государства, нормально развивающегося демократического государства, свои интересы, конечно, прежде всего. Но и интересы народов, проживающих в нем, важны как основа стабильности. Но Россия в этот разряд нормальных демократических государств не попадала никогда, собственные интересы населяющих её народов, просматривались всегда очень плохо. Скорее наоборот, в государстве российском положение таково, что чем хуже народу, тем лучше людям, пробившимся к власти, и тем, кто наблюдая Россию со стороны, кормит её властную элиту. А вот это уже вопросы права, вопросы правовых традиций, правовой культуры. Варяги во власти, варяги — вороги–воры–враги. Отдаленность тех или иных правовых институтов от нашего времени веками и тысячелетиями отнюдь не делает проблем, с ними связанных, менее острыми и актуальными.

Главный объект изучения для истории права — это, конечно, закон, нормативные и иные правовые акты, ушедшие в прошлое. По законодательству можно судить о самых разных сторонах общественной жизни, государственной деятельности. В Древней Руси господствующим классом была феодальная аристократия — боярство.

Все законодательство древнего российского государства — это акты княжеской власти, акты закрепления ими за собой естественных прав сильного. Творя законотворческий процесс, каждый удельный князь советовался со своими людьми (дворовыми), а не со своими соседями, удельными князьями да боярами. Поэтому каждый из них шел своим путем, и когда средь них выделился сильнейший и стал монархом, он приблизил к себе дворовых, сделав их дворянами и отдалил бояр да князей, как равных, ослабив их, закрепив за собой право единовластно чинить законы. Одворянивание России явилось второй причиной после крепостного права нашего сегодняшнего состояния, нашей страшной истории.

Бояре да князья не очень хотели «одворянивания» господствующего класса, так как дворяне были в сильной зависимости от царя, а бояре считали себя равными ему. Этот процесс «битья своих», тихой войны, удушения, начатый давным–давно, идет и сейчас.

Юродивый ехал в Нижний в надежде быть понятым и услышанным, но он ехал на «наш запад», где все расписано: «богатство богатым, что осталось — остальным».

Нижний Новгород. 200_ год. Декабрь. Железнодорожный вокзал приятно удивил нашего героя. Вокзал был новый, и в нем не было только душа и парикмахерской. Уборщица, «наехавшая» на него шваброй, с грязной и вонючей тряпкой на конце, вернула его в детство, он ее, уборщицу, чуть не расцеловал — живы традиции нижегородских уборщиц, живы. Не они существуют для пассажиров, а пассажиры для них. Поэтому в погоне за «мусором» они гоняют и пассажиров по вокзалу круглые сутки. И это здорово, потому что это было недавно, это было давно.

Юродивый наш поднаторел в административной казуистике, жизнь его свела с нищими и убогими россиянами, которые худо–бедно объединились в «Российский Союз Дореформенных вкладчиков», тех лиц, которых государство «кинуло» в очередной раз. Те из них, кому исполнилось только 70 лет, с тоской глядели на свои сберегательные книжки. Те, кому стукнуло 79‑медленно потирали руки (быстро это делать они уже не могли, так как были похожи на «байки из склепа») в предвкушении получения своих денег, отданных государству до 1992 года. Самые счастливые, 80-летние, дожив и доползя до сберкассы, никак не могли взять в толк, а чего же еще кроме прожитых лет надо. А кто понимал, тут же возле сберкасс умирали, пересчитав те жалкие крохи, которые государство вернуло им, несмотря на то, что они ждали до 80 лет. И только наследники тех, кто не дожил до «светлого часа», уже судились с государством и требовали отдать им унаследованные вклады в полном объёме.

Словом, наш юродивый и «Российский Союз Дореформенных вкладчиков» нашли друг друга, им обоим было нечего терять, их уже обобрали.

Тут надо сразу предупредить: записи Странника я взял из рукописи Шалопая, а описал он то, что было отсканировано небесным сканером, прошедшим по волнам времени «усопшего» землянина.

В книге Сержа возможны неточности, в которых земная наша реальная повседневность — это авантюра, а исторические вкладки — это реальные основания нашей обычной повседневности, то есть авантюры. Такого рода связи лучше не разрушать. Во–первых, их нельзя разрушить, а, во–вторых, будучи потревоженными, они могут принести много неприятностей. Разумнее всего их просто иметь в виду и медленно двигаться к демократии. Только обязательно медленно.