Ловушка для «Осьминога» - Станислав Гагарин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– «Тролль Аред»? Это злой и жадный волшебник из народной баллады, назван он по имени библейского Иареда, такого же скряги. Тролль Аред захватил вместе с другими троллями гору Хорнелен на атлантическом берегу Норвегии и обосновался там, угрожая людям. Потом козни троллей надоели рыжебородому королю Олуфу. Он на ладье «Зубр» причалил к горе Хорнелен и расправился с Аредом.
«Как все просто в сказках, – с горечью подумал штурман. – Справедливость торжествует, добро побеждает зло… Отомщу ли я за тех ребят, что были со мной в шлюпке? Видимо, они погибли… И сам я жив лишь благодаря заступничеству доктора. Только кто он на самом деле?»
– Спроси его, – обратился к дочери Бенгт Ландстрём по-шведски, – не оставил ли он в Ленинграде молодую жену?
Услышав знакомое слово «Ленинград», Олег вопросительно глянул на девушку.
– Отец спрашивает, – смутилась Хельга, – женат ли ты…
Теперь покраснел Давыдов.
– Нет, – сказал он, – не довелось еще…
Бенгт Ландстрём оглушительно захохотал.
– Умереть можно от смеха, ребята, – вытирая выступившие слезы тыльной стороной ладони, проговорил, наконец, капитан «Ареда». – На всем Балтийском побережье, от Мальме до Стокгольма, мне же никто не поверит, что, вылавливая всякую дрянь в вонючих водах Ухгуилласуна, я выудил такого доброго викинга в женихи для моей Хельги!
III
Артем Логинов любил вставать рано. Как ни поздно лег бы спать, в шесть утра всегда был на ногах. Тихонько, чтобы не разбудить Настю – она вставала на полчаса попозже, – выбирался из спальни, надевал в прихожей спортивный костюм и кеды, спускался по лестнице и отправлялся бегать в парк.
Вот и сегодня он возвращался после пробежки освеженный, полный сил и энергии. У подъезда увидел зеленый «уазик» со знакомым номером. Это была машина Федора Николаевича Завалишина.
«Сам пожаловал… В такую рань?» – удивился Логинов, подходя к автомобилю.
Водителя на месте не было.
Еще больше удивившись, подполковник легко вбежал на четвертый этаж, вошел к себе в квартиру, снял кеды и в носках прошел на кухню
Навстречу ему из-за стола поднялся ефрейтор Мешавкин, вот уже второй год возивший начальника отряда. Перед ним дымился наполовину опорожненный стакан с чаем, стояла тарелка с пирожками и блюдечко с вареньем. От плиты повернулась к Артему уже причесанная, грустно улыбающаяся, улыбка никогда не была у нее веселой, но такая красивая его Настя.
– Товарищ подполковник! – вытянулся Мешавкин и начал докладывать во весь голос. – По приказу товарища…
– Тихо-тихо, Виталий, Аленку разбудишь, – сказал Логинов. – Садись… Пей чай и спокойно растолкуй мне, отчего ты примчался к нам в такую рань.
Из слов Виталия Мешавкина выходило, что полковник Завалишин только что уехал из Кронборга в Ленинград, поехал на парадной «Волге» с прапорщиком Бугровым. А его, Мешавкина, отправил на рабочей машине к товарищу подполковнику на предмет, чтобы тот выехал на участок коменданта Зеленского. Там уже ждут. Снова происшествие на первой заставе…
Услыхав слова «первая застава», Анастасия Михайловна бросила тревожный взгляд на мужа.
– Понятно, – сказал Логинов. – Далась им эта первая застава… Хоть линию Маннергейма на ней возводи… Ладно, Виталий. Ты давай ешь пирожки, а я быстро умоюсь и поедем.
Сборы Артема были недолги. Завтракать он отказался, сказал, что перекусит на заставе, лишний повод сделать приятное старшему прапорщику Колову.
– Привет им там всем от меня, – шепнула Настя, прощаясь с Артемом в прихожей. – И ему тоже…
Она говорила о Петре Игнатенко.
– Хорошо, Настенька, – сказал Артем.
Он поцеловал жену и ощутил на губах соленый вкус слез.
– Ты плачешь? – спросил Логинов. – Но почему?
– Уезжаешь на границу, – сказала Настя, и голос у нее зазвучал глухо, – а там всякое бывает.
Она всхлипнула.
– Ну что ты, что ты, родненькая, – забормотал Артем. – Ведь я сегодня же вернусь… Настя!
– Ты удивился тому, что плачу, – стараясь овладеть собой, заговорила Настя. – Я ведь каждый раз провожаю тебя будто на войну! Извечная наша доля: проводить и ждать, заливаясь горючими слезами. Прости меня, Артем, за слабость и, если будет возможность, позвони мне. Ладно?
Он еще раз поцеловал жену и, не вызывая лифта, помчался по лестнице вниз, прыгая по-мальчишески через ступеньку.
Когда Виталий Мешавкин рванул с места «уазик», Артем подумал: «Почему говорится: горючими слезами? У женщин слезы соленые… На вкус соленые. А по существу горькие. От слов горе, горечь. Но как уберечь наших женщин от слез?»
На душе было муторно. И грустное расставание с женой, и размышление о некоем роке, который навис над заставой имени Петра Игнатенко. Хотя, конечно же, рок тут ни при чем. Просто некто выбрал именно эту заставу для сомнительных экспериментов, а кто за этим стоит и какие преследует цели, разобраться предстоит как раз ему, это по его особой епархии.
«Плачет, – вдруг прорезалась мысль, – она плачет! От того, что боится за меня… Значит, меня она тоже любит?!»
Подполковнику Логинову стало неловко от присутствия рядом сидящего водителя, будто тот мог прочитать его мысли.
«Еду на границу, а душою Бог весть о чем, – смущенно укорил себя Артем – Но по делу сейчас нечего прикидывать, мне ведь неизвестно, что там произошло».
Он приказал себе переключиться и стал вспоминать дочитанный только вчера роман Достоевского «Преступление и наказание». Артем любил творчество Федора Михайловича, собирал любое печатное слово о нем, часто возвращался к его произведениям, особенно выделяя «Страсти по Раскольникову», «Записки из Мертвого дома», «Братьев Карамазовых» и роман «Бесы». И, разумеется, его гениальный «Дневник писателя», который спустя сто с лишним лет сызнова стал актуальным.
«Какая поучительная история! – размышлял теперь Артем, вспоминая судьбу запутавшегося студента. – Эту книгу необходимо включить в программу юридических вузов и пограничных училищ. Федор Михайлович намного опередил время, уже тогда разработав психологическую основу для новейших следственных и судебных методов. А как он настаивает на том, что никто не имеет права подвергать кого бы то ни было той неслыханной жестокости, которую заключает в себе ожидание наказания. Заставлять ждать исполнения смертного приговора, по Достоевскому, еще большая жестокость, чем убийство. А как быть с теми извергами, у которых руки по локоть в крови соотечественников? Когда-то они, надев мундир, стреляли в советских людей, а потом десятилетиями прятались, сами обрекая себя на мучительное ожидание смертного приговора, который рано или поздно должен быть им вынесен. По таким преступлениям не может быть срока давности, не может быть прощения… Федор Михайлович согласился бы сегодня с этим!»
Сергей Прокофьевич Зеленский, комендант участка, в который входила застава № 1, встретил Логинова у развилки, за поселком целлюлозно-бумажного комбината.
– Что там стряслось? – спросил Логинов у коменданта, который пересел в завалишинскую машину.
Зеленский забористо выругался.
– Хулиганят, – сказал он. – Или какой-то иной смысл… Государственный герб сорвали с пограничного столба.
– На каком фланге?
– На правом. Неподалеку от замка Хельяс. Сегодня рано утром это обнаружил пограничный наряд. Подняли заставу в ружье. Обнаружили следы, но к нам они не ведут. Некто, обутый в резиновые сапоги, подошел с той стороны к столбу, поддел монтировкой никелированную пластину с гербом, вырвав шурупы с мясом! И ушел обратно, не позаботившись хоть как-то заделать следы. Нарочито грубая работа. Впрочем, сейчас сами все увидите.
Вскоре они были уже на заставе и отправились к «пострадавшему» столбу в сопровождении старшего лейтенанта Звягина, начальника заставы и проводника служебной собаки сержанта Медяника.
На месте происшествия хорошо были видны следы нарушителя границы. Он пересек ее, потоптался у советского столба, сорвал герб и ушел, но уже в другом направлении.
– Ну что скажешь, Артем Васильевич? – спросил Зеленский.
– Что тут говорить… Явный, факт нарушения границы да еще с причинением нашей стороне материального ущерба. Соседей известили?
– Я пытался связаться с финским погранкомиссаром, мне сказали, что Аксель Маури в служебной командировке. Но к сведению мое сообщение приняли. Сегодня в два часа дня по московскому времени назначили встречу у этого столба. С их стороны сюда явится представитель пограничной охраны.
– Кто именно, не знаете? – спросил Логинов.
– Мне назвали фамилию, только я не разобрал по телефону. Помню, что на конце «маа». И зовут вроде Суло. Кто-то из новеньких.
– Значит, познакомимся сегодня. Ну, а раз мы уже здесь, Сергей Прокофьевич, давайте вместе осмотрим пограничные участки заставы. Как они и чем тут дышат, наши орлы в зеленых фуражках.
