Убийца Шута - Робин Хобб

— Будь терпеливее, Фитц. Твой ребенок растет внутри меня.

Больше я об этом не заговаривал. Раз фантазии делают ее счастливой, сказал я себе, то действительно, кому это мешает?

Я смирился.

В разгар того лета я получил известие, что умер король Эйод. Это не было неожиданностью, но создало щекотливую ситуацию. Кетриккен, бывшая королева Шести Герцогств, была наследницей короля Эйода, а ее сын, король Дьютифул, соответственно, ее наследником. Многие в Горном королевстве надеялись, что она вернется на их трон, хотя она часто и ясно заявляла, что ждет, когда Дьютифул возьмет Горное королевство под свою руку, сделав его седьмым герцогством нашей монархии. Смерть Эйода ознаменовала перемену, через которую Шесть Герцогств должны были пройти торжественно и с уважением. Кетриккен, конечно, отправилась в путешествие, вместе с королем Дьютифулом и королевой Эллианой, принцами Проспером и Интегрети, в сопровождении мастера Скилла и небольшого кортежа, лорда Чейда, лорда Сивила… список тех, кто должен был принять участие в поездке, казался бесконечным, и многие мелкие дворяне, пытаясь выслужиться, собрали свои собственные отряды. Мое имя тоже вошло в список. Ехать я должен был как арендатор Баджерлок, младший офицер гвардии Кетриккен. Чейд настаивал, Кетриккен просила, Дьютифул практически приказал, а Неттл убеждала. Я упаковал вещи и решился.

За этот год одержимость Молли довела меня до усталого признания ее правоты. Я не удивился, когда она отказалась сопровождать меня, ибо почувствовала, что ее «время совсем близко». Часть меня не хотела оставлять жену, пока ее разум настолько неуравновешен, а другая часть жаждала передышки от удовлетворения ее иллюзий. Я отозвал Рэвела в сторону и попросил его обращать особое внимание на ее просьбы в мое отсутствие. Он выглядел почти обиженным, что я посчитал необходимым напомнить ему об этом.

— Как всегда, сэр, — сказал он с легким ледяным поклоном, который означал «ты идиот».

Поэтому я оставил ее и спокойно уехал из Ивового леса, незаметно присоединившись к высокой процессии Шести Герцогств, двигавшейся на север, в Горное Королевство, для похоронного обряда. Мне было странно идти по тем же дорогам, которые я однажды уже проходил, когда мне не было и двадцати лет, и я отправился в Горное Королевство с предложением Кетриккен стать невестой будущего короля Верити. Во время моей второй поездки в горы я часто сходил с дорог и пересек всю страну вместе с моим волком.

Я знал, что Бакк изменился. Теперь я увидел, что изменения коснулись всех Шести Герцогств. Дороги стали шире, чем я помнил, а земли — более заселенными. Нивы колосились там, где когда-то были открытые пастбища. Города растянулись вдоль дороги так, что иногда казалось, не успевал закончиться один, как уже начинался следующий. Стало больше гостиниц и поселков, хотя размер нашей группы иногда поражал постоялые дворы. Дикие земли были освоены, распаханы и огорожены для пастбищ. Я задавался вопросом, где же теперь охотятся волки.

Как один из гвардейцев Кетриккен, одетый в ее белый и фиолетовый цвета, я ехал рядом с королевским отрядом. Кетриккен всегда обходилась без формальностей, и ее просьба ехать стремя в стремя просто принималась теми, кто ее знал. Мы тихо разговаривали, звон сбруи и стук копыт вокруг создавали нам странное уединение. Я рассказывал ей о моем первом путешествии в горы. А она говорила о своем детстве и об Эйоде, не как о короле, но как о любящем отце. Я ничего не сказал Кетриккен о болезни Молли. Скорби из-за смерти отца ей было более чем достаточно.

Мое положение как члена ее гвардии означало, что я останавливался в тех же гостиницах, где останавливалась и Кетриккен. Часто это значило, что и Неттл была неподалеку, и иногда мы могли найти тихое место и время для разговора. Было приятно видеть ее, и большим облегчением откровенно обсуждать иллюзии ее матери. Когда к нам присоединялся Стеди, мы прекращали откровенничать: Неттл сама выбрала политику скрытности. Я не мог решить, думала ли она, что ее младший брат слишком молод для таких вестей или считала, что это слишком женская тема. Баррич дал своему сыну правильное имя[1]. Из всех мальчиков Стеди больше походил на него: и телосложением, и взвешенными суждениями, и таким же твердым понятием о чести и долге. Когда он был с нами, казалось, будто его отец сидит за столом. Я отметил легкую зависимость Неттл от силы ее брата, и не только в Скилле. Я радовался, видя, как часто он находится рядом с ней, и все-таки немного тосковал. Хотелось бы мне, чтобы он был моим сыном, даже в те моменты, когда с удовольствием узнавал в нем его отца. Думаю, кое-что из моих чувств он воспринимал. Он был почтителен со мной, и все же иногда черные глаза впивались в мои, будто могли разглядеть мою душу. И тогда я остро скучал по Барричу.

В более уединенных случаях Неттл делилась со мной ежемесячными письмами ее матери, где подробно описывался ход беременности, растянувшейся на два года. Размышления Молли о выборе имени, об ее успехах в пошиве одежды для ребенка, который никогда не родится, разбивали мне сердце. Тем не менее никто из нас не мог ничего сделать, кроме как слегка отвлечься от этого волнения.

Когда мы прибыли в горы, нас ожидал теплый прием. Светлые дома, из которых был построен Джампи, столица Горного королевства, по-прежнему напоминали колокольчики цветов. Среди них стояли более древние здания, построенные внутри деревьев, как мне напомнили. Но даже сюда пришли перемены, и окраина города была больше похожа на Фарроу и Тилт, застроенная домами из камня и досок. Это огорчило меня, я чувствовал, что перемены не во благо, если подобные дома язвами вырастают над лесом.

В течение трех дней мы оплакивали короля, которого я глубоко уважал, но не дикими стенаниями и океанами слез, а спокойными рассказами о том, каким он был и насколько хорошо царствовал. Его люди горевали по своему павшему королю, но в равной мере они приветствовали дома свою дочь. Они были счастливы увидеть короля Дьютифула, нарческу и обоих принцев. Несколько раз я слышал, как люди с тихой гордостью говорят, что молодой Интегрети очень напоминает брата Кетриккен, его покойного дядю, принца Руриска. Я не видел сходства, пока не услышал о нем, а после уже не смог об этом забыть.

В конце времени скорби Кетриккен встала перед народом и напомнила, что ее отец и будущий король Чивэл начали процесс примирения между Горным королевством и Шестью Герцогствами. Она говорила о том, как мудро они поступили, обеспечив этот мир ее браком с Верити. Она спросила, смотрят ли они на короля Дьютифула как на своего будущего монарха и напомнила, что мир, которым они теперь пользуются, следует рассматривать как величайший триумф короля Эйода.

С момента окончания формальных похорон короля Эйода началась настоящая работа. Ежедневно проводились встречи с советниками Эйода, длительные споры по порядку передачи власти над Горным Королевством. Я присутствовал на некоторых из них, иногда стоя у стены, как дополнительные глаза и уши Чейда и Дьютифула, а иногда сидел снаружи на солнышке, с закрытыми глазами, но связанный Скиллом с обоими, если встреча проводилась на очень высоком уровне. Но по вечерам меня иногда отпускали по своим делам.

И вот однажды я обнаружил, что стою у искусно вырезанной и окрашенной двери, задумчиво глядя на работу рук Шута. Здесь он жил, когда считал, что потерпел поражение как Белый Пророк. В ночь, когда умер король Шрюд, Кетриккен бежала из Баккипа и Шут ушел с ней. Вместе они проделали трудный путь в Горное Королевство, в дом ее отца, где, как она верила, будет безопасно для ее нерожденного ребенка. Но судьба нанесла Шуту два удара. Ребенок Кетриккен не выжил, и до Шута дошли слухи о моей смерти в застенках Регала. Он потерпел неудачу в стремлении обеспечить наследника линии Видящих. Он потерпел неудачу в стремлении исполнить свое собственное пророчество. Его жизнь, жизнь Белого Пророка, закончилась.

Когда он поверил в мою смерть, то остался в горах с Кетриккен, обосновался в этом домике и пытался наладить скромную жизнь резчика по дереву и кукольника. Потом он нашел меня, слабого и умирающего, и принес сюда, в дом, который делил с Джофрон. Когда появился я, она уехала. После того, как я поправился, мы с Шутом сопровождали Кетриккен в горы в безнадежном стремлении пройти по холодным следам ее мужа. Шут оставил домик и все свои инструменты Джофрон. По красочно разрисованными марионеткам, болтающимся в окне, я предположил, что она все еще живет тут и до сих пор делает игрушки.

Я не стучал в дверь, но стоял в длинном летнем вечере и изучал резных монстриков и пикси, что резвились на ставнях. Как и многие из старомодных горных жилищ, этот домик был ярко и детально раскрашен, будто детская коробочка с сокровищами. Опустевшая коробочка, ведь мой друг давно покинул ее.