Торговец тайнами (СИ) - Морозова Мария

– Неужели это не так? – недоверчиво прищурилась Сола.

Змей помолчал, словно раздумывая, что ответить.

– Несколько лет назад на черном рынке Сузона всплыли некие бумаги, – произнес он медленно. – Это было похоже на протокол лабораторного испытания какого-то вещества на основе Гнили, подписанный самим Флеймом. Успешного испытания.

– Успешного?! Быть не может!

– И тем не менее, Дхарма, которая об этом узнала, восприняла бумаги всерьез. Ее разведка зашевелилась. Некоторым политикам захотелось не просто найти наследие профессора Флейма и вернуть его, но и использовать. Естественно, это заставило волноваться Международный совет по магическому сотрудничеству.

Я задумчиво кивнула. Международный совет по магическому сотрудничеству, куда входило семь десятков стран, занимался не только грантами и образовательными программами. Главное задачей Совета была магическая безопасность: решение конфликтов, расследования, ликвидация катастроф. Так что ему волноваться было положено.

– Совет хорошо понимает, что из Гнили вряд ли может получиться что-то полезное и мирное, – подтвердил мои мысли Хейден. – Поэтому тоже включился в поиски, чтобы найти наследие Флейма, оценить и при необходимости уничтожить.

– Откуда ты все это знаешь? – поинтересовалась я.

– Мой брат Бериард – один из комиссаров Совета от Каринтии. Он участвует в поисках.

– Чушь какая-то, – покачала головой Сола и в два нервных глотка допила свой кофе. – Нет, я допускаю, что эксперименты могли проводиться вообще какие-угодно. Но из этого никак не могло получится что-то работающее.

Чистильщице явно не хотелось рушить свою картину мира. Я о Гнили знала не так много, поэтому легко могла допустить и принять все то, что говорил Хейден.

– А вдруг? – внимательно посмотрел на нее змей. – В больнице Тьериль под охраной лежит мужчина. Два месяца назад он прислал мне страницу из дневника, подписанную профессором Флеймом. И предложил договор: дневник целиком в обмен на новую жизнь по программе защиты свидетелей. Я посоветовался с братом и согласился. Некоторое время назад мы должны были встретиться, чтобы обговорить условия. Но на этого человека напали, и сейчас он в коме. А где дневник – неизвестно.

– И кома неясного генеза, – пробормотала я.

– Что вам нужно от меня? – хмуро спросила Сола.

– Вы с мужем единственные, кто был в лаборатории Вейна Хартингтона. Вы разговаривали не только с его выжившей подельницей, но и с ним самим. Откуда он взял идею подселять в людей Гниль?

– Подселять в людей Гниль? – переспросила я ошарашенно.

Айны, кому такое вообще могло прийти в голову? В жизни не слышала ничего более нелепого и противоестественного.

– Справедливости ради, это была идея не Хартингтона, – вздохнула Чистильщица. – Его просто использовали как источник денег и ресурсов, сыграв на желании вернуть душу погибшей жены. Но я поняла, о чем вы. И нет, не думаю, что эти «гении» использовали разработки профессора Флейма. Это была их собственная мания, их одержимость.

– А что произошло с выжившими жертвами?

– У них все хорошо. Лилиан Лагерт потеряла память и почти год восстанавливала угробленное Гнилью здоровье. Память так и не вернулась, но это к лучшему. Сейчас Лилиан живет в Малейне, вышла замуж за моего начальника. Вторая жертва – Дэмиан Лидс – не успел так сильно пострадать и поправился быстрее. У него тоже все нормально.

– С ума сойти, – я неверяще покачала головой.

Ничего себе история. А Юсса все знала и не сказала ни слова! Хотя, если ее заставили дать подписку о неразглашении....

– Я хочу, чтобы вы съездили с нами в клинику Тьериль, – сказал вдруг Хейден.

– Зачем? – удивилась Сола.

– Это только версия, но возможно, что состояние Енсена – нашего пациента – может быть связано с Гнилью.

– С Гнилью? – ахнула я.

Сначала мне захотелось решительно заявить, что такое просто невозможно. Но потом чувство справедливости заткнуло внутреннего скептика. Раз три человека сказали, что кто-то пробовал подселять Гниль в людей и у него почти получилось, значит, это возможно (хоть и верится с огромным трудом). С Енсеном определенно происходит что-то странное, а я не способна ни увидеть, ни почувствовать Гниль. Пусть Сола и правда посмотрит.

– А на этом вашем пациенте есть пятна? – подала голос Юсса.

– Пятна? – переспросила я.

– Небольшие черные пятна, похожие на вдавленные ожоги.

– Нет, ничего такого.

– Ладно, мы съездим в больницу и посмотрим, – кивнула Сола и поднялась. – Дайте только полчаса времени. Хочу позвонить Риану. Все же допросы и обыски вел именно он.

Чистильщица скрылась у себя в комнате. Юсса тоже отправилась переодеваться. Я быстро натянула брюки, толстовку и вернулась к змею, чтобы тот не скучал в одиночестве. Мужчина нашелся в гостиной. Он задумчиво рассматривал висящий на стене портрет, на котором художник изобразил красивую женщину в парадном платье из синего шелка. Ее темные волосы были собраны в изысканную высокую прическу по моде того времени, а шика добавляла драгоценная парюра из редких звездчатых сапфиров: кольцо, браслет, колье, серьги и диадема.

– Неожиданно видеть у вас портрет Ингрид Акерман, – хмыкнул змей, услышав мои шаги.

– Ничего неожиданного, – я пожала плечами. – Потому что Ингрид Акерман – моя прабабушка, а этот дом когда-то принадлежал ей.

– Правда? Ты правнучка Каринтийского соловья?

– Да. И кузены Хольдберги – тоже.

– Надо же...

Удивление Хейдена было понятным. Ингрид Акерман прожила короткую, но очень яркую жизнь и стала мировой знаменитостью. Дочь аптекаря и школьной учительницы, она с детства любила петь. Родители не скупились, развивая талант девочки, и Ингрид легко смогла поступить в Королевскую академию драмы, откуда вышла солисткой Роксбургской Оперы. Красота, артистизм, потрясающий голос – все это позволило ей быстро стать знаменитой не только в Скандаре. Ей восхищались. В нее влюблялись. Ее приглашали на гастроли, обещая немыслимые гонорары. Ингрид блистала.

Когда ей было двадцать пять, она вышла замуж за младшего сына мелкого барона. Видимо, брак был заключен по любви, потому что знаменитая певица не побоялась сделать перерыв в карьере и родила ребенка – мою бабушку Сойле, ту самую, которая потом вышла за ледяного змея. Но счастье было недолгим, и супруг Ингрид умер от снежной лихорадки через полгода после рождения дочери.

Прабабушка вернулась на сцену. А еще через полгода ее пригласили дать серию концертов в Ользене, в зимней резиденции короля. Эти концерты стали роковыми. Король Бернард Третий всерьез увлекся Каринтийским соловьем. Его не остановила ни разница почти в тридцать лет, ни наличие живой жены и ее недовольство. Бернард сделал Ингрид не просто свой фавориткой, а своей парой и спутницей. Законная жена была забыта. Прабабушка сопровождала короля на неофициальных мероприятиях и имела свои комнаты во всех королевских дворцах. Сложно сказать, что за чувства их связывали, но выгоду в этих отношениях она не искала. Единственный подарок, который Ингрид согласилась принять от короля, – та самая парюра.

Вот только и это счастье скоро закончилось. Через три года король нелепо погиб на охоте. Престол занял его старший сын, а получившая свободу действий королева Бригитта принялась мстить разлучнице. По приказу королевы, которая заявила, что Ингрид была шпионкой (правда, не уточнялось, какой именно страны), все банковские счета прабабушки заморозили, а ее саму уволили из Оперы. Министр Хомморт, бывший большим поклонником Каринтийского соловья, шепнул, что готовится бумага на ее арест, и посоветовал убегать, желательно на другой континент. Ингрид отправила маленькую дочь в Бронн, под присмотр родственников, а сама в огромной тайне села на корабль до Северной Дхармы. И ей почти удалось бежать. Почти, потому что корабль попал в шторм и затонул, а все пассажиры погибли.

По злой иронии судьбы, королева Бригитта пережила Ингрид всего на две недели, скончавшись от инсульта. Мою бабушку Сойле вырастила ее тетка. Генерал Хомморт до конца жизни не простил себя за совет, который сгубил Ингрид. Он часто помогал нашей семье, и я хорошо помню его рассказы о Каринтийском соловье, чья жизнь оборвалась так рано и несправедливо.